Так исчерпан ли лимит на революции? Итоги опроса ИА REGNUM

Применимо к нашим реалиям выявленный расклад мнений напоминает боевую диспозицию политических и прочих сил к чему-то явно уже готового общества. Запроса на монархию, как показал наш недавний опрос, в обществе нет. Большевизм в его прежней форме, с одной стороны, исчерпал себя, с другой — всё ещё популярен. Так что идёт на смену нашим временам?

Читайте также: Хочет ли Россия монархии? Кто надеется на неё? Итоги опроса о монархии

102 года минуло с Великой Октябрьской социалистической революции, позволившей построить на обломках Российской Империи другую, ещё более могущественную страну. Однако среди невообразимого множества праздников и дат Российской Федерации 7 ноября упоминается лишь как некая «памятная дата», а никакой не праздник. Какова была бы реакция гражданина Франции на высказывание в духе того, что 14 июля — День взятия Бастилии — больше не праздник? Не привело ли бы это к окончательному в своей тотальности общественному противостоянию в стране, известной трепетным отношением её народа к своему неоднозначному для прочих прошлому? Потому и мы начнём наше исследование результатов опроса с вопроса № 3.

Большинство — 70% от общего количества участников опроса — считают Октябрьскую революцию либо главным событием XX века, либо равным по значимости Великой Французской революции. Несогласие с этой оценкой выразила четверть опрошенных, при том, что чуть меньшее число всё-таки считают Октябрьскую революцию событием значимым, пусть и не главным. Доля же тех, для кого та, наша революция есть начало качественно новой эпохи, более чем в 20 раз превосходит долю отказывающих ей в какой-либо исторической значимости. И меньшинство посетовало на чрезмерную переменчивость нашего прошлого, то есть на зыбкость фундамента настоящего и (особенно) будущего нашей страны.

Соотношение долей мнений о значимости Октябрьской революции в зависимости от возраста, уровня доходов, численности населенного пункта проживания и даже от симпатий к той или иной парламентской партии качественно соответствует общему результату по ответам на данный вопрос. Однако в количественном их распределении между группами по указанным выше параметрам есть и серьёзные расхождения, формирующие даже и тенденции.

Значимость Октябрьской революции в зависимости от возраста респондента растёт, однако для возрастной группы 18−30-летних ценность этого события скачкообразно снижается. Достигает среднего по опросу уровня среди родившихся в 1968 году и далее с увеличением возраста лишь растёт.

В зависимости от уровня доходов это отношение к революции как к важнейшему событию ХХ века варьируется от максимума среди самых бедных до минимума (но и то — целых 65%) у самых богатых. Примечательно, что здесь нет радикального разброса мнений, который говорил бы, что революция была (и остается) значимой только для бедных, а для богатых она в лучшем случае символ потери богатства, и важность имеет разве что в этом смысле.

Зато в довольно большой степени отказывают Октябрьской революции в её значимости сторонники либерализма и глобализма, неприязнь коих к этому событию настолько велика, что они в немалом количестве вообще отказываются считать его значимым для истории.

Вопрос о том, что же всё-таки произошло 7 ноября (25 октября по старому стилю) 1917 года в Петрограде, казался бы праздным, если не относительно распространенное незнание о событиях тех лет. Из распределения ответов следует, что 13% опрошенных — то есть почти каждый восьмой — о тех событиях имеют или неверное представление, или вообще никакого. Как бы вы предположили, кто хуже всех осведомлен о произошедшем — школьники? Отнюдь: туманнее всех (в два раза хуже среднего!) представляют себе события того исторического дня опрошенные в возрасте до 40 лет включительно. Абсолютным антилидером среди них являются уже упоминавшиеся выше 18−30-летние, среди которых почти пятая часть уверена, будто 7 ноября 1917 года в Петрограде свергли монархию, а 6% вообще не в курсе, что случилось. К ним близки граждане в возрасте 31−40, из них 15% полагают, что в октябре 1917-го свергли монархию, а 4% вообще не знают, что случилось. Впрочем, школьники отстают ненамного: в 14% случаев они считают, что события Октября связаны со свержением монархии, а в рекордных 7% даже не представляют содержания событий.

Предыдущие ответы дополняют картину результатов центрального вопроса — о том, что же именно отмечают наши читатели в ноябрьские праздники. Как выяснилось, день Октябрьской революции остаётся главным праздником ноября для 42% респондентов, а почти треть предпочитает вообще ничего не праздновать. Десятая часть отмечает в эти дни праздники, придуманные после распада СССР в целях замены воспоминаний об Октябрьской революции на… ну хоть на что-нибудь. И почти столько же отмечают православный праздник — День Казанской иконы Божьей Матери.

А вот если разнести по датам и смыслу праздники, отмечаемые 4 и 7 ноября, получится уже несколько иная картина. Так, ещё со времён Ельцина в России была предпринята попытка отмечать вместо годовщины Октябрьской революции некий «День согласия и примирения», который в этом году справили 0,7% респондентов, а день собственно Октябрьской революции и связанный с этой с этой датой День воинской славы в память парада 7 ноября 1941 года на Красной площади отметили 47% (в 68 раз больше). То есть антисоветская пропаганда, конечно, работает — но с учетом того, насколько давно и массированно она ведется, работает далеко не так эффективно.

Средние данные по опросу соответствуют возрастной группе 41−50-летних, которая делит возрастные группы респондентов на две части. В той, что старше, популярность празднования дня революции выше и с возрастом растёт. В «младших» же группах она существенно ниже средней. Так, день Октябрьской революции популярен у почти трети школьников, что немало, хотя пятая часть из них предпочитает современные праздники. Молодёжь вообще в эти дни в основном предпочитает ничего не праздновать.

Если признание значения революции в группе с высокими доходами было довольно высоким, то вот готовность отмечать эту дату с ростом уровня доходов падает: от 49% среди самых бедных до 38% среди самых богатых, а отказ праздновать вообще что-либо, напротив, нарастает — от 29% до 36% соответственно.

Распределение ответов на вопрос о причинах революций 1917 года получилось весьма показательным. Бросается в глаза, что треть респондентов прямо указывают на объективные предпосылки формирования революционной ситуации в России тех лет. Пятая часть опрошенных справедливо говорит про усталость народа от войны, чуть меньше — про слабость и коррумпированность власти, а 12% — про подрывную деятельность оппозиции и иностранных агентов (куда без них!). Если свести ответы воедино, то выйдет, что, по мнению 80% опрошенных, причины февральских и октябрьских событий 1917 года в России были чисто внутренними. Винить демократию, которая привела к тому, что народ слишком много о себе возомнил, склонны лишь 2% респондентов, что в сумме с подрывной деятельностью оппозиции и иностранных агентов составляет не вполне убедительные 14%, сопоставимые с долей в 13% опрошенных, считающих основной причиной революции чисто экономические причины — засилье и лоббизм крупного отечественного капитала и зависимость страны от внешних кредиторов и поставщиков.

При ответе на этот вопрос можно было выбрать несколько вариантов ответа. Это позволило выявить и некоторые весьма существенные расхождения во мнениях опрошенных. Так, распределение мнений респондентов, считающих, что причиной Октябрьской революции стали наболевшие социальные проблемы и бедственное положение народа, качественно такое же, как и по опросу в целом. А вот среди тех, кто считает причиной революции подрывную деятельность оппозиции и иностранных агентов, расклад несколько иной: они склонны винить в подрывной деятельности лоббизм отечественного капитала в той же степени, что и иностранных кредиторов, плюс демократическое волеизъявление народа.

Не удивило распределение ответов в зависимости от уровня дохода. Чем беднее респонденты — тем чаще они считают, что причиной революции стало тяжелое положение народа. И наоборот, среди самых обеспеченных меньшинство склонно считать, что голод и бесправие могут подтолкнуть на радикальные действия. Зато богатые чаще прочих винят внешнее влияние, оппозицию и иноагентов и являются абсолютными лидерами по числу тех, кто вообще не представляет, что может испортить людям жизнь настолько, что они свергнут существующий порядок вещей.

Роль Октябрьской революции в истории нашего государства положительно оценивают 60%, а негативно — 26%. При этом треть респондентов считает человеческие потери, понесенные в результате революции, недопустимо высокими. Причём среди положительно оценивающих роль революции таких почти в два раза больше.

Позитивное отношение к роли революции растет с возрастом: от половины опрошенных школьников до трех четвертей пенсионеров, преодолевая среднее по опросу значение на исходе 50-летнего возраста. С «провалом» до 43% в возрастной группе от 18 до 30 лет, уже не первый раз демонстрирующей сугубую особость своего мнения (причем в рамках разных наших опросов). Чему планируется посвятить отдельное исследование ИА REGNUM.

Заметна разница в положительной оценке революции в зависимости от места проживания респондентов и уровня доходов. Среди жителей мегаполисов таких 58%, а среди селян — уже 69%. Последняя цифра соответствует доле мнений по данному вопросу среди респондентов с очень низким доходом. А к группе опрошенных с очень высоким уровнем доходов она плавно снижается до 49%. Опять же не удивило, что позитивное отношение к революции более распространено там, где доход ниже, а негативное — там, где доход выше.

Почти половина опрошенных считает нормальным и вполне допустимым ведение летоисчисления основных российских силовых ведомств от времён Октябрьской революции, хотя их предшественники (армия, полиция, контрразведка и прочие) существовали и до неё. С такой трактовкой истории в разной степени не согласны 41% респондентов. Наибольший разброс мнений продемонстрировали «виновники торжества» из тех самых силовых структур, причем из них вдвое больше мнений «за» нынешнее положение вещей (62% против 30%). С ними по большей мере солидарно государственное и муниципальное чиновничество (53% «за», 37% — «против»), что логично и понятно: люди-то — «государевы». А вот конкуренты силовиков за обладание информацией — сотрудники СМИ, шоу-бизнеса и рекламы — в отношении данного вопроса возглавили своеобразный антирейтинг: против подобного положения дел выступили 48% опрошенных из их числа, и только 39% отнеслись с пониманием.

Ответы на этот вопрос наглядно демонстрируют отношение жителей России к событиям революционных лет. Большинство мысленно перенесшихся в 1917 год (40%) были бы на стороне большевиков. Царя мало кто поддержал бы, впрочем, Временное правительство — еще меньше, даже уехать из революционной России решилось бы большее число респондентов, чем вставших на одну из этих двух сторон. А пробольшевистское большинство, не очень существенно меняясь количественно, сохраняется в самых разных распределениях респондентов по самым разным признакам. Например, в распределении по возрастам.

Минимальную (но всё же серьезную!) поддержку большевикам оказали бы 18−30-летние, уже доказавшие свой пассионарный настрой по прочим вопросам. Разброс мнений в данной возрастной группе также впечатляет: доля монархистов среди них максимальна, как и доля эмигрантов. Доля «монархистов» с возрастом респондентов убывает, а вот из пенсионеров при этом доля «большевиков» максимальна. Поддержать Временное правительство решились бы 13% школьников (в три раза больше среднего) и 7% (в 1,7 раз больше среднего) молодых людей от 18 до 30 лет.

Что же до зависимости распределения мнений от численности населенного пункта: количество «большевиков» растёт от 39% опрошенных из мегаполисов до половины принявших участие в опросе селян. Также пропорционально падает среди них и количество «монархистов»: с 14% до 11%. А сторонников Керенского больше среднего лишь в мегаполисах, но ненамного — всего 5%.

Зависимость от уровня располагаемых доходов также не удивляет: доля сторонников большевиков падает с ростом доходов — от 51% у самых бедных до 36% у самых богатых, которым большевики в той ситуации всё равно нравятся больше прочих. Пропорционально росту доходов растёт и приверженность «монархизму» (с 11% до 17%), Временному правительству (от 3% до 6%), а также желанию эмигрировать (от 13% до 25%).

Наиболее существенную поддержку большевикам семнадцатого года склонны оказать силовики с никем не превзойдённой по размеру долей в 55%. Правда, и «монархистов» среди них немало — 14%, как и среди чиновников, а максимум — у рыболовов/рыбоводов и сотрудников СМИ, шоу-бизнеса и рекламы (21%). Среди которых количество желающих «срочно валить» рекордно высоко — 23%, даже больше, чем среди финансистов (22%). Впрочем, и из них почти треть всё равно поддержали бы большевиков.

Занятно, что и среди сторонников парламентских партий большинство выступило бы на стороне большевиков, включая ЕР (из приверженцев этой партии треть выступила за большевиков). Среди приверженцев СР таких немногим больше, а вот в электорате ЛДПР обнаружилось и максимальное (для парламентских партий) число желающих эмигрировать (19%). Больше только у непарламентских либералов. В данном распределении интересно ещё и другое: и сторонники ЕР, и сторонники ЛДПР показали заметную склонность к «монархизму» (по 24%).

Примечательно, что из верующих респондентов большевики 1917-го года могли бы положиться на 54% мусульман и 38% православных, причем из православных царя поддержали бы вдвое меньше (а из мусульман — и вовсе только 8%). 37% представителей прочих конфессий поддержали бы в то время большевиков, а 13% — всё-таки царя.

Мнения разделились почти поровну.

Уверенность в неизбежности революции находится в прямой зависимости от возраста опрошенных: среди школьников революционеров вдвое больше, чем консерваторов (58% против 29%), а среди граждан возраста 41−50 — революционеров 45% и консерваторов 10%.

Распределение мнений в зависимости от уровня образования показало, что шансов на революцию не видят лишь респонденты, получившие диплом о высшем образовании. В том, что это всё-таки будет, чаще других уверены опрошенные с неоконченным средним образованием.

Напрашивается осторожный вывод, что наблюдаемый «революционный настрой масс» в большей степени вызван не анализом поступающей информации (которым в большей степени владеют люди с высоким образовательным цензом и жизненным опытом), а скорее эмоциональным восприятием несправедливости, как наблюдаемой лично, так и получаемой из СМИ и социальных сетей.

Как известно, Октябрьская революция в народных массах была борьбой бедных и угнетенных против буржуев. В этой связи показательно распределение мнений в зависимости от уровня доходов респондентов: предчувствие революции у лиц с низкими и очень низкими доходами оказалось высоким и практически идентичным мнению респондентов с очень высокими доходами. Просто богатые и средний класс занимают консервативную позицию. Совпадение мнений «пролетариев» и «буржуев» по данному вопросу показывает, что в социальном нашем, согласно Конституции, государстве нарастает ощущение социальной несправедливости. И в обществе созрел запрос на перемены, судя по которому, многие считают, что естественным способом привести в чувство госуправление и экономику уже не выйдет.

Так, 47% чиновников видят ситуацию скорее благоприятной, а 45% — предреволюционной. С ними категорически не согласна половина опрошенных силовиков, а почти половина — согласна. В любом случае раскол в госаппарате, включая силовую его часть, похоже, имеет место.

Среди верующих респондентов мнения тоже разделились. Так, половина православных видят консервативный настрой в обществе, а 43% — революционный. Среди мусульман половина наблюдает признаки надвигающейся революции, а 45% — нет.

В народный наш обиход, с подачи мыслителей прошлого, прочно вошло несколько хлёстких, хоть и небесспорных с научной точки зрения, утверждений: о том, что история повторяется, что развивается она по некой магической спирали, что сослагательного наклонения не знает и что, явившись в первый раз трагедией, ко второму своему появлению она же превращается в фарс. Который в наших реалиях чаще получается совсем не смешным, а иногда — и более страшным, чем предшествовавшая ему трагедия.

Но памяти свойственно окунаться в прошлое и сопоставлять его с настоящим, давая возможности прогноза на ближайшее будущее. Так что ждёт ли нас очередная революция — вопрос, судя по очень большой популярности опроса, для многих в нашей с вами стране совсем не пустой. И ответ на тот вопрос, скорее, положительный.