Финская делегация: «Финляндии должны отойти Кольский полуостров, Карелия…»

Россия «должна вернуть» Эстонии якобы аннексированные территории, заявил спикер парламента республики Хенн Пыллуаас. По словам Пыллуааса, у Эстонии нет территориальных претензий к России. «Мы лишь хотим, чтобы наши (земли) вернулись. Россия аннексировала около 5% территории Эстонии». Ранее подобный текст озвучил министр внутренних дел Эстонии Март Хельме, заявивший, что Таллину Россия не возвращает Ивангород и часть Печерского района Псковской области (1).

В нынешних реалиях выглядит забавно, но эстонские националисты и не рассчитывают на немедленный результат. Они ждут, когда Россия ослабнет, как в перестройку ослаб СССР, когда к власти в РФ придет «новый Горбачев», когда начнется распад, и тогда можно будет подхватить этот район, а может, и еще что. Такие дела с соседями были уже много раз — иногда поползновения на русскую землю жестко пресекались, иногда борьба была кровавой и тяжелой, иногда Россия земли теряла. И дело не в размерах соседа, желающего поживиться за счет России, а в стоящих за соседями государствами. В 1918—1922 годах столкнулись аппетиты вырвавшейся из Империи финской элиты и русских — складывающихся в новую, красную, империю — на фундаменте царской.

Сила была на финской стороне, за ее спиной сначала была Европа в лице Германии, а с конца 1918 года — Европа в лице Антанты. Россия же только к 1921 году отбилась от белых армий и начала сосредотачиваться. А в 1918 году казалось, что большевистскому правительству осталась пара месяцев, что Германия навсегда пришла на Украину, Турция — на Кавказ, японцы в Сибирь, а в Архангельске надолго англичане, французы и американцы. Впечатление, что большевики скоро испустят дух, сняло с финского правительства всякие ограничения, и оно выдвинуло Совнаркому, только что предоставившему Финляндии независимость, фантастические требования.

«Протокол № 1 заседания Территориальной комиссии русско-финляндской конференции в Берлине.

5 августа 1918 г.

Председательствует Сенатор Раутапяя.

Председательствующий, указывая, что Финляндия, признанная Россией самостоятельным государством, должна иметь определенные границы, высказывается за то, чтобы граница носила естественный характер и шла через малонаселенные местности, облегчающие работу таможенных учреждений. Желания Финляндской делегации сводятся к следующему:

К Финляндии должно отойти все побережье, включая весь Кольский полуостров, Соловецкие острова, большая часть Онежской Бухты, затем граница должна идти от Унженска через Комачинск на Николаевско-Ладожск и Бурнаковск до Онежского озера. К Финляндии отходит почти все Онежское озеро, кроме юго-восточного угла. Далее граница идет от Очинская через Щикозерск и нижнее течение реки Оять к Сагувью на Ладожском озере.

Домогаясь этих границ, мы основываемся на желании карельского народа присоединиться к Финляндии. На вопрос г. Воровского председательствующий заявляет, что указанная им площадь значительно превышает половину теперешней Финляндии.

Г. Воровский <…> спрашивает, что же предлагает Финляндская делегация взамен уступки указанной ею территории. Председательствующий отвечает, что взамен Финляндская делегация ничего не предполагала уступить.

Г. Воровский не понимает, как можно говорить о подарках таких больших земельных площадей, не указывая серьезных оснований к таким действиям.

Председательствующий полагает, что основанием является принцип самоопределения народностей, ибо в Восточной Карелии живет родственный по культуре Финляндии народ, высказавшийся за присоединение к Финляндии.

Г. Воровский, указывая, что, если исходить только из этнографического принципа, следовало бы Финляндии на западе уступить Швеции населенные шведами области <…> Высказался ли карельский народ за присоединение к Финляндии, трудно сказать <…> В распоряжении русской делегации имеется большое число постановлений и резолюций даже чисто финских приходов Мурманской области, высказывавшихся против отделения от России, когда таковое предполагалось по Гельсинфоргскому договору <…> уступка земельной площади на востоке и в особенности на севере <…> может произойти только взамен эквивалентной уступки земельных пространств на юге, имеющих большое значение для защиты Петрограда. Если таковой уступки не будет, то к соглашению прийти невозможно <…>

Г. Воровский отвечает: острова в Финском заливе и приблизительно линия Кексгольм —Выборг. Председательствующий, указывая, что продолжать заседание при таком расходе мнений не имеет смысла и что пока не стоит назначать время следующего заседания, предлагает заседание закрыть» (2).

В 1918 году в отношениях двух стран завязались узлы финских территориальных претензий, приведшие к четырем советско-финским войнам — первой 1918−1920 гг, второй — 1921−1922 гг., третьей 1939−1940 гг. и четвертой 1941−1944 гг. Три из них начинались из-за попыток Финляндии захватить Карелию и Мурман, хотя в перестройку только и писали об СССР как агрессоре — вспоминая одну Зимнюю войну 1939 года из четырех советско-финских войн.

«Отчет полномочного представителя на переговорах с Финляндией В. В. Воровского народному комиссару по иностранным делам Г. В. Чичерину о ходе переговоров в Берлине

8 августа 1918 г. Конфиденциально

Финская делегация настроена по существу к нам весьма враждебно: приехали с фантастически-грандиозными требованиями, и в тоже время бесстыдно лакействуют перед немцами <…> 3-го августа, конференция открылась по указанной программе, но речь Энкеля превзошла наши ожидания — особенное низкопоклонническое обращение к кайзеру и расшаркивание перед немцами — вне этого речь вообще ничего не содержала и указывала на характер отношений, которые создались между теперешним финским правительством и его немецким защитником <…>

В тот же день после обеда состоялось первое заседание территориальной комиссии, носившее весьма забавный характер. Финской делагацией было заявлено, что для полного и свободного развития Финляндии как самостоятельного государства ей необходимо некоторое расширение границ на севере и востоке и что делегация <…> предъявила претензию на <…> весь Мурманский полуостров, Колу, Соловецкие острова и далее граница: от поселка Унежемское по прямой линии на юг до устья реки Водлы, а оттуда по Онежскому озеру до поселка Охчинского <…> и дальше по Ладожскому озеру к нынешней Финляндской границе <…> Относительно Соловецких островов они заявили, что эти острова нужны потому, что Россия, вооружая их, может закрыть Белое море. После этого разъяснения наша делегация заявила, что Россия не может позволить себе роскоши давать такие подарки <…>

Относительно прирезки Финляндии некоторых территорий Траутман выразил большой интерес к тому, что мы согласны дать, и когда ему указал, что мы готовы выровнять границы Карелии и в лучшем случае, пожалуй, дать выход к Ледовитому океану вдоль норвежской границы, но не далее устья реки Печенги, он начал доказывать <…> что единственно пригодное для Финляндии место — это Александровск на Мурмане <…> на что, разумеется, мы ни в коем случае не пойдем.

С товарищеским приветом В. Воровский» (3).

Немецкий дипломат Траутман не случайно озвучил требования выхода Финляндии к Ледовитому океану и передачи ей Александрова на Мурмане (ныне город Полярный). Финляндия являлась кайзеровским сателлитом и готова была стать немецким плацдармом на Севере. Нет сомнений, что, затянись Первая мировая война и отдай большевики финнам порт на Мурмане, там появилась бы немецкая военно-морская база, способная прервать морские сообщения Севера с Антантой. В августе 1918 года финны были даже готовы были пойти на конфликт с высадившимися в марте 1918 года в Мурманске, и 2 августа в Архангельске, англичанами.

Но в ноябре 1918 года Германия проиграла войну и выбыла из числа европейских игроков. Финляндия как-то пострадала? Ничего подобного. Как ранее говорилось о близости финского и немецкого народов, так те же лица стали говорить о финнах в семье народов Запада. И Антанта не стала разбираться кто звал немцев — лишь бы Финляндия вошла в санитарный кордон вокруг России. За это Запад был готов поддержать захват своими младшими партнерами русских городов и земель. Отрезать Россию от Балтики и отбросить ее во времена Ивана Грозного мог захват финнами Петрограда. А чтобы дело не выглядело аннексией, которую в Европе встречали протестами, Петроград должен был стать марионеточным профинским порто-франко. Город и окрестности, где проживало 90% русских, предлагалось назвать по-шведски — Ингерманландия. Русские должны были поддержать новообразование — или чемодан, вокзал, Россия…

«Из агентурной сводки № 26 регистрационного управления Полевого штаба при РВСР о планах создания Ингерманландии

5 апреля 1919 г.

КОПИЯ Секретно

Создание независимой Ингерманландии. В кругах, близких к генералу Маннергейму, вновь поднялась агитация за необходимость создания самостоятельной Ингерманландии со столицей Петроградом <…> Эта идея <…> распространяется в Петроградской губернии и смежной Карелии среди местного населения, главным образом среди немцев — колонистов и карело-финнов.

Перспективы будущей Ингерманландии. Самостоятельная Ингерманландия должна вступить в качестве полноправного члена в союз Прибалтийских держав (Скандинавских)<…> С учреждением порто-франко Ингерманландия явится свободным рынком для сбыта излишков производства западноевропейской и американской промышленности.

С образованием Ингерманландии будет достигнута цель — отрезать Советскую Россию от Балтийского моря <…> чем увеличится ее изолированность <…>

Финляндия за свое содействие желает получить свободный выход Северный Ледовитый океан <…>» (4).

Но сначала нужно было Петроград захватить. Опытные финские торговцы в правительстве устроили аукцион, ведя сразу три переговорных процесса — с большевиками, с белыми и с Антантой. Западу говорилось, что Финляндия обессилена веками царской оккупации и Гражданской войной 1918 года и что для интервенции в Россию нужны деньги, которых у нее нет. Белым — что враг у них и свободолюбивых финнов один — большевики и что для начала вторжения нужно признание белыми независимости Финляндии, а также карельские территории. И опять же деньги, много денег. Что говорилось большевикам неизвестно, наверное, об опасности реставрации царской России, и что белые генералы — общий враг Финляндии и России, и что нужны деньги. О независимости речь не шла, ее большевики признали еще в 1917 году.

«Из докладной записки министра М. С. Маргульеса председателю совета министров белогвардейского Северо-Западного правительства С. Г. Лианозову о переговорах с министром иностранных дел Финляндии Р. Холсти об участии в наступлении на Петроград

27 октября 1919 г.

<…> я добился заявления — официального — от Венола и Холсти, что отказ Сазонова от немедленного признания их независимости не будут считать концом переговоров и готовы будут выслушать от нас новые предложения.

Сазонову Гулевич послал требования финнов:

В середине 1919 года правительству Финляндии не удалось договориться с белыми, упорно не признающими раздела России, о Петрограде. С красными договорились, что захватывать город на Неве финские войска не будут. Договорились и с Антантой — англичанами, в частности. Но Англия не была бы «туманным Альбионом», если бы с финнами не играла в две игры. Британцы подталкивали финнов расширяться вглубь России и в то же время контролировали правительство Чайковского в Архангельске, готовое бороться с захватом русской территории. Финны двойную игру понимали, но играли в команде с Антантой, надеясь на получение с ее помощью Карелии. Пружина национального самосознания на окраинах бывшей Российской империи стремительно распрямлялась, и остановить ее мог только горький опыт поражений, а не голос разума и предложения Москвы.

«Нота правительства РСФР правительству Финляндии с протестом против перехода финскими войсками границы России в Олонецком уезде.

В Комиссариат иностранных дел поступают многочисленные сведения о неслыханных зверствах, совершаемых вторгшимися из Финляндии в пределы России русскими и финскими белогвардейскими бандами, среди которых <…> имеются также части финских регулярных войск. При временном занятии означенными бандами пригородов Олонца жители расстреливались. На основании самых пустых доносов <…> в Олонецкой больнице было расстреляно 27 раненых красноармейцев и больных мирных крестьян, причем слабосильных выносили на место расстрела на носилках. При внезапном нападении на пограничные волости <…> были расстреляны около 200 человек. Среди убитых имеются целые семейства, включая жен и детей <…>» (6).

Ограниченная Карелией агрессия 1918−1920 гг. была частью торга финской правящей группировки за «поднятие ставок». Одновременно с боевыми действиями, финское правительство, сетуя на воинственного Маннергейма, вело переговоры с большевиками. Одновременно Маннергейм встречался с эмиссарами Антанты и белых, «удивляясь» переговорам финского МИДа с Совнаркомом. Возможно где-то финские министры и Маннергейм собирались вместе, грелись напитками, иронично обсуждали другую сторону, намечали планы и расходились по «столам переговоров». Особая интрига шла вокруг наступления финнов на Петроград.

«Из сообщения (телеграммой) дипломата Е. В. Саблина из Лондона адмиралу А. Колчаку в Омск с изложением заявления генерала К. Маннергейма о взаимоотношении Финляндии и России

8 октября 1919 г.

В «Таймс» от 8-го октября помещено следующее сообщение Генерала Маннергейма. «.Я стремился к созданию прочных основ для наших будущих отношений с Россией путем военных действий, имеющих целью освобождение столицы прежней России… чтобы оттеснить от нашей границы опасность большевизма и его неизбежного влияния… Появившиеся слухи о переговорах между теперешним Финляндским правительством и большевиками меня очень удивили, тем более <…> что та политика, которой держался, будет иметь поддержку в широких кругах финнов и в случае нужды получит активную помощь. Я сомневаюсь в правдивости этих слухов. Мне кажется, что соглашение с большевиками не сулит никаких выгод Финляндии, наоборот, создаст опасность вторжения большевизма и отнимет моральную поддержку западных стран. Одного знака этих стран было бы достаточно чтобы поддержать благоразумные элементы Финляндии и побудить ее оказать будущей России ценные услуги, которые в данный момент может оказать только Финляндия».

Они хотят не захватить Петроград, но освободить его в две недели. Для этого есть еще время <…> Саблин» (7).

Большевистские неофициальные предложения, очевидно, одолели, и Маннергейм сообщил Антанте и белым, что «ввиду сложившейся ныне на некоторых фронтах неблагоприятной нам обстановки сомневается в возможности выступления Финляндии, которая могла бы оказаться изолированной в борьбе за Петроград». В то же время финны не прекращали боевые действия в Карелии, провозгласили Карельское правительство в Ухте (Архангельская губерния) и наблюдали за схваткой белых и Красной армии на Севере России. В момент, когда белый фронт начал рушиться, они попытались перехватить часть Карелии.

«Докладная записка народного комиссара по иностранным делам Г.В.Чичерина в Политбюро ЦК РКП (б) о наступлении финских войск на Кемь и Колу

9 февраля 1920 г.

По сведениям как финской печати и заграничных радио, так и нашей агентуры ясно, что Финляндия предприняла наступление на Кемь и на Колу, где финские войска сталкиваются с архангельскими белогвардейскими отрядами <…> В том случае, если Финляндия теперь захватит этот край, его потом очень трудно будет вырвать обратно не только в военном, но в особенности в дипломатическом отношении <…> Нам кажется поэтому необходимым, чтобы советские войска сейчас же направились к северу вдоль Мурманской дороги для одновременной борьбы против двух, враждующих между собою, белых военных сил. Надо тщательно избегать вторжения в пределы собственно Финляндии, но очищать российские пределы от чужих отрядов <…>

Народный комиссар по иностранным делам Георгий Чичерин» (8).

Наконец, после ряда военных поражений, в октябре 1920 года финское правительство заключило с Советской Россией Тартусский договор. Но, с достойным лучшего применения упрямством, объявленную России войну 1918−1920 гг. финская сторона немедленно продолжила в 1921—1922 гг. в виде войны необъявленной — силами «добровольцев».

Самуил Хесин, историк: «К концу декабря (1921 года. — Прим. автора) белофинны продвинулись до линии Оланга — Кокосальма — Маслозеро — Тунгуда — Ругозеро — Сегозеро — Поросозеро <…> Со стороны белофиннов к этому времени действовало около 4000 человек, сведенных в отдельную карельскую егерскую бригаду <…>

Бригада была разбита на две части, действовавшие на северном и южном участках. Подразделениями, предназначавшимися для действий на северном участке, командовал лейтенант финской армии Луканен. Ему подчинялись: отряд «Алоярви», Олангский отряд, имевший специальную группу террористов (11 человек), и в качестве основной силы — Архангельский полк. Уже само название полка «архангельский» говорит о том, как далеко простирались захватнические аппетиты белофинских авантюристов.

Белофинны были обеспечены всем необходимым, хорошо обмундированы и, как правило, являлись тренированными лыжниками, что давало им большие преимущества» (9).

Александр Широкорад, историк: «Ударом из Петрозаводска в двух направлениях советские войска к началу января 1922 года заняли Поросозеро на южном фланге фронта, Реболы и Камасозеро на центральном участке фронта, разбив главную группировку финнов <…> К середине февраля территория Карелии была полностью освобождена.

В разгроме интервентов принимали активное участие части, сформированные из финнов, эмигрировавших в РСФСР после Гражданской войны в Финляндии: лыжный батальон <…> под командованием А. А. Инно, прошедший по тылам белофиннов свыше 1100 км <…> во многих городах Финляндии прошли демонстрации рабочих, протестовавших против «карельской» авантюры.

Вместе с финскими войсками из Карелии ушли или были насильственно уведены 8 тысяч человек работоспособного населения. Общий ущерб Карелии от оккупации составил 5,61 миллионов рублей золотом» (10).

И только разгром 1944 года, в сочетании с весьма умеренными советскими условиями мира, излечили Финляндию от желания раздвинуть восточные границы. Надолго или навсегда?

Документы по советско-финским отношениям показывают, что во время внутренней слабости России 1917−1920 гг. нормальные отношения с Финляндией (Россия первой признала ее независимость), в условиях роста финского национализма и враждебных России планов Запада, быстро переросли в финские территориальные претензии, восстания на российской территории карельских националистов, и в прямую агрессию Финляндии по присоединению Русского Севера. Только провал к тому времени белых фронтов и выступления европейских социалистов против интервенции, предотвратили признание Антантой Карельского марионеточного правительства и военное вмешательство в советско-финские войны 1918−1920 и 1920−1921 гг.

На похожий, только успешный, сценарий, возможно, рассчитывают националистические эстонские руководители. Исключить, в случае ослабления России по внутренним причинам, подобные планы со стороны других соседей нельзя.

Примечания: