Позирующие газели и черепахи-спринтеры Узбекистана: заметки фотографа

Немного о действующих лицах. Нас двое: я, фотограф и видеооператор, и Василий — охотник за приключениями, человек, с которым мы иногда ходим в экспедиции и делим по весу фотооборудование, таким образом удваивая ваши шансы увидеть что-то интересное, ведь кто-нибудь из нас наверняка доберется до Сети. И, конечно, грациозная газель — она же джейран, один из символов пустыни Средней Азии. Не снять его — это как приехать в Узбекистан и не поесть плов. Место съемки — экоцентр «Джейран» — это такой огромный кусок пустыни, огороженный от людей, где, в основном, живут и плодятся джейраны, куланы и лошади Пржевальского. Хоть и живут они там очень давно, но отношение к людям осталось неизменным — приметив человека за километр, они убегают прочь. Единственный плюс экоцентра в том, что мы знали — они где-то тут. На всю экспедицию у нас был почти месяц, но на освоение этой территории было три дня, два из которых пролетели, а джейран так и не был пойман в мою матрицу.

Накануне я просидел в скрадке у водопоя, но не встретил никого. Никого, кроме черепахи, и то она от меня убежала. Не шакал, не лиса, не ежик, который бегает как торпеда, нет! Черепаха! Черт, клеймо на всю жизнь. Я отошел лишь на минутку, куда она делась? Со временем я перестану думать об этом.

Вообще, работать можно было по утрам и вечерам, пока не было яркого солнца — днем температура воздуха +40. И вот последний шанс. «Вася, давай сегодня возьмем побольше воды, вчера мозги закипели», — только так я мог оправдать вчерашнее фиаско. Вода взята, идем по пустыне час. Видим стадо джейранов, договариваемся: я обхожу справа, Вася обходит слева и создает шум, и вся рогатая толпа бежит ко мне с возгласами: «Снимай же как мы красиво бежим!» Идеальный план, который никогда не срабатывал. Настроили рации и разошлись. Идти нужно было быстро, потому часть оборудования решено оставить. Обойти по пустыне — это означает сделать крюк в полтора километра каждому в разные стороны и найти укрытие под саксаулом. Саксаул — растение не дурак, и чтобы сохранить свои листья, он поворачивает их параллельно солнцу так, чтобы не поджариться. И прятаться от солнца под саксаулом — это то же самое, что взять дуршлаг вместо зонтика. Но альтернативы нет — либо закапываться, либо саксаул.

Солнце поднималось все выше. Мы на точках, рации зашипели, сигнализируя начало операции. Газели взмыли в воздух и побежали — опять не по сценарию — при этом рассыпались полукругом от меня примерно в километре. А мне нужно подобраться метров на 50. Бой проигран, но… я их вижу, и это придает сил. Переходим в режим ожидания — возможно, кто-то зарулит в мою сторону. Спугивать их снова — это уже большой шанс остаться без встречи с ними вообще.

— Вася, а где вода?

— … Осталась на первой точке с оборудованием.

Черепаха-спринтер промелькнула перед глазами. Все нормально, это была просто большая черепаха с огромными ногами (успокаивал я себя). Вернуться к воде и не спугнуть джейранов было невозможно. Шансы увидеть вам этот материал резко сократились. В состоянии анабиоза мы провели полдня. Джейраны паслись, играли и просто спали, но не шли в мою сторону. Иногда я представлял, как они добрались до нашего оборудования, делали селфи и лежали в шезлонге, попивая из нашей бутылки прохладненькую воду.

Солнце медленно, но верно делало то, что умеет лучше всего в пустыне — накаляло атмосферу. До штатива было невозможно дотронуться, ход мысли блокировался для экономии энергии. Голова работала, как сканер, поворачивая то влево, то вправо. Пока на горизонте не появились три джейрана — они шли в сторону основного стада и путь их лежал через меня. Это хорошая новость, нужно только подождать, когда они пройдут, а это еще примерно час. Или два, если решат остановиться и поболтать между собой. За это время я размял все свои мышцы и принял максимально удобное положение, потом мне не то что шевелиться — дышать нельзя будет. Вот они идут: 500 метров, 300, 50… я уже вижу все цвета, форму рогов, глаза — невероятно красиво.

У меня есть несколько минут для съемок. Видео запущено, но мой внутренний фотограф начинает зудеть и ворчать, пока не взорвался: «Жми на кнопку фото! Они сейчас уйдут, видео уже набрал!» Не выдерживаю и делаю снимок. И если видео фотоаппарат записывает бесшумно, то для фотоснимка он поднимает зеркало и опускает его, такова технология. Звук «ды-ды-дыщь» раздался, как гром посреди пустыни. Джейран встал, как вкопанный, и посмотрел в мою сторону. Саксаул по-прежнему скрывал, пожалуй, только мое безразличие к смерти. Он смотрел в глаза на мою страдающую от жажды душу и думал: «Н-да, подбросил же тебе бог работенку». Работенка, действительно, была в этот раз горячей, но не всегда так. Иногда целыми днями находишься под дождем и мечтаешь оказаться в пустыне. Не знаю почему, но они не сорвались и не убежали, а дали себя поснимать еще какое-то время, а потом неторопливо ушли, оставив после себя улыбчивого меня.

Увидеть так близко джейранов можно только в зоопарке, но в зоопарке совсем-совсем не то. Дело сделано, материал набран, теперь остается поднять свое тело после анабиоза и дотащить вместе с оборудованием до первой точки с водой. Это оказалось самым сложным за день: штатив обжигал руки, солнце било прицельно в мозг, ноги шли медленно и неохотно. И в таком состоянии я дошел до вчерашней точки позора. Спотыкаюсь о бугор, бросаю на него взгляд, и что же вижу? Вот она, тортилла-спринтер. У нее в холме была вырыта нора, как для парковки космических кораблей, поэтому я ее не нашел вчера — она успела запарковать свой шаттл. Какая же она молодец.

День был наполнен удовлетворенностью, новыми знаниями, эмоциями — в общем, всем чем угодно, кроме воды. Через полчаса мы встретились с Васей на точке, выпили воду, обменялись эмоциями, полюбовались джейранами на закате и побрели в лагерь. Уже смеркалось, а ночь в пустыне — это совсем другая история.