2010 год, лето. В книжном бизнесе — сезонный застой, все в отпусках, придерживают новинки к осенним книжным ярмаркам. Бродят слухи о новой книге Пелевина, а это — первый признак читательского летнего застоя. Как вдруг…

Иван Шилов ИА REGNUM
Вильгельм Зон «Окончательная реальность»

Помню, как увидел эту книгу на полке: с обложкой в стилистике сорокинского «Голубого сала», этакая смесь советской эстетики и декаданса. Пухлый роман, страниц 600. Купил, открыл — и пропал на несколько дней. Это было настолько неожиданно, настолько здорово, что тогда только и говорили, что о книге Вильгельма Зона. Что вот, мол, появился какой-то талантливый мистификатор — дебютант, явно. Но кто он, кто? И главное — в чью голову влетел этот поразительный постмодернистский сюжет?

Вильгельм Зон написал роман «Окончательная реальность», где одного из главных героев тоже зовут Вильгельм Зон, Вильгельм Павлович Зон. Читаешь — и не понимаешь. Вроде такой лютый трэш, альтернативная история, которую я, признаться, не очень люблю. Но сделано так, что просто не оторваться.

Итак, на дворе 1976 год, а война закончилась в 1944-м, и победили немцы. Теперь Третий рейх простирается от Адриатики до Волги. А знаменитая стена, разделяющая два мира, не в Берлине, а в Москве. К востоку — цветущий под англо-американским протекторатом дивный мир свободы и демократии, к западу — ветшающая и деградирующая империя. Третий рейх успел создать атомную бомбу, но после того, как ему после войны отдали во владение все завоеванные земли, началось медленное и неотвратимое увядание. По немецкой части Москвы ездят серые скучные люди на громыхающих рыдванах-«мерседесах», а по другую сторону стены рассекают преуспевающие восточные москвичи на своих «шестисотых» «москвичах». Послевоенный Третий рейх, как в кривом зеркале, повторил все эволюции советской (в нашей реальности) истории. Тут вам и «оттепель» (Геринг-Хрущев разоблачил культ личности Гитлера-Сталина), и вольнодумные стихи «Уберите Гиммлера с денег», и «застой» («дорогой Леопольд Ильич»), и, само собой, перестройка, которая закончится сносом стены и всеобщим хаосом.

Берлинская стена

Но это только верхний смысловой строй, сюжетный каркас. Литературовед Вильгельм Зон, выпускник Готенбургского университета имени Вернадского (Готенбург — это переименованный Симферополь) попадает в центр интриг по установлению истинного авторства романа «Тихий Дон». Шолохов в первый год войны попал в плен под Смоленском и не пережил концлагеря. Но спустя много лет после войны в эмигрантском журнальчике тиснули статейку о предполагаемом авторе романа — казачьем офицере Федоре Крюкове, и где-то в Москве хранятся двенадцать тетрадей с черновиками романа. Да-да, тетрадей именно 12, их сначала отожмут у архивариуса Коробейникова, а после будут с человеком по имени Ипполит выкупать на аукционе. Ничего не напоминает? Правильно, Ильф и Петров. Потом еще появится персонаж по фамилии Лучников (привет от Аксенова, «Остров Крым»), потом возникнет проходимец-семиотик итальянец Умберто, у которого там какая-то темная история со средневековыми рукописями случилась. Явится собственной персоной журналист Юлиан Семенов, а потом как начнут отгружать цитаты, шуточки и приколы из советской литературы, кино и прочего искусства, только успевай узнавающе хмыкать. Много, много, очень много намеков, аллюзий и приветов из произведений Конан Дойля, Агаты Кристи, Сименона — в общем, полный набор из круга престижного чтения продвинутого советского (даже уточню — столичного) интеллигента. Про Стругацких не забыть, поскольку один из героев носит фамилию Витицкий — под таким псевдонимом писал Борис Стругацкий.

Все это рассчитано на читателя, который читал и романы про Штирлица, и Ильфа с Петровым помнит наизусть, и способен оценить, например, историю писателя Фадеева, живущего схимником в землянке где-то в уссурийской тайге. Тут вам и скоромные политические шуточки: «Не знаю, когда это повелось, по-моему, после войны, но питерцы предпочитали двойные фамилии. Муж добавлял от жены, холостяк от матери, внук от дедушки… Теперь, встретив какого-нибудь Стремглав-Забиякина или Путин-Шуйского, можно быть уверенным — питерский». Как в таком романе без Путина, в самом деле. Тут и десятки хохм советского розлива вроде «напугал ежа голой ж…» или цитат из советских кинофильмов. Тут и более тонкий троллинг — «Борман в лыжной шапочке напоминал сочинителя лирических песен»: знаем-знаем, это по сочинителю Визбору проехались, он как раз Бормана играл в известном сериале про Штирлица.

Берлин. Здание рейхсканцелярии

Штирлиц в книге не упоминается ни разу, но перевоплощается в штандартенфюрера Макса, которого отправляют в Белград весны 41-го с заданием поссорить немцев с югославами, чтобы Третий рейх напал не на Советский Союз, а сперва разобрался с Югославией. Потому что если немцы начнут войну в мае, как в «Окончательной реальности», то к октябрю, до морозов, возьмут Москву, Сталин погибнет, Буденный станет диктатором Кавказа, потом будут атомные бомбардировки и перемирие. А надо, чтобы немцы напали не раньше июня — тогда все срастется, и выйдет так, как оно и вышло в реальной истории — альтернативной по отношению к «Окончательной реальности» Вильгельма Зона. Вы еще не запутались? Ну да ладно, пора сказать про главное достоинство романа.

Все эти подмигивания, намеки и заигрывания — суть филологическая игра для продвинутого читателя, «угадай, откуда я это взял». Это как отношения повара и едока в китайской кухне, где один не признается, из чего приготовлено блюдо, а второй должен отгадать, что он только что съел. И все эти постмодернистские набеги с посвистом на классические сюжеты, на отечественную историю, все эти пересмешничанья и троллинг — это же работает, это, признаюсь, затягивает. И сколько критиков тогда, летом 2010-го, попали под остроумное очарование романа Вильгельма Зона — хотя по прошествии времени понимаешь, что роман, э-э-э, немного того, одномерный какой-то. Но! Но! Черт побери, как же он исключительно придуман и выстроен! Начинаешь читать, тут тебя — бах — накрывает историей про Готенбург, потом — бах — кусочек из Ильфа и Петрова, потом — бах, бах, бах — появляется какой-нибудь наемный убийца по фамилии Пуаро или сообщается, что «Геббельс — вылитый Аль Пачино в роли дона Корлеоне». Автор непрерывно бомбит тебя цитатами, пришпиливает твое внимание, оторваться невозможно.

Йозеф Геббельс

Книга где-то даже, признаемся, с перебором, избыточная. Объем романа говорит об авторе скорее, что Вильгельм Зон — некий даровитый дебютант-графоман. Из тех, что, открыв фонтан красноречия, никак не могут его заткнуть. Но тогда, девять лет назад, эта книга многих поистине заворожила. Прежде всего потому, что никакого отношения к нашей реальности «Окончательная реальность» не имела. Ну в самом деле, кому в голову пришло бы написать в 2010 году: «на финансовом небосклоне зажглась новая яркая звезда. Грузинские банкиры завоевали мир в два прыжка». Все изнывали от желания узнать, кто этот ловкий мистификатор, кто этот Вильгельм Зон?

Закончилось, правда, все скучно: вышла новая книга Пелевина, о романе Вильгельма Зона моментально все забыли. Да и сам он после не давал о себе знать, «Окончательная реальность» оказалась его единственным романом. За который сейчас, спустя девять лет, хочется сказать ему спасибо. Он и сейчас читается отлично.