«В ночь с 17 на 18 сентября в Белое море были сброшены 47 000 химснарядов»

Повышенное внимание российской и мировой общественности к экологии Русского Севера заставляет с повышенным вниманием относиться к ранее неизвестным случаям захоронения здесь оружия массового поражения. Неожиданная информация пришла из Великобритании. Из статьи британского военного историка Саймона Р. Джонса «Настоящее лекарство для большевиков»: британское химическое оружие воздушного базирования на Севере России» («The Right Medicine for the Bolshevist»: British air-dropped chemical weapons in North Russia, 1919), опубликованной в Imperial War Museym Reviev, можно со ссылкой на британские военные архивы узнать, что летом 1919 года англичане не только использовали химическое оружие на всех фронтах Северной области (ныне Архангельская область), но и готовились к его применению здесь в количестве до 1 миллиона единиц, а при эвакуации сбросили в Белое море 47 000 химических снарядов. Ранее историки считали, что химические оружие после эвакуации англичан из Архангельска было захвачено Красной армией (2).

24 февраля 1919 года под Шенкурском стало ясно, что стратегия англичан на Севере не отвечает реальной ситуации, что нужно разрабатывать новые планы. С августа 1918 года это была стратегия генерала Ф. Пуля, командующего силами интервентов на Севере России: «Он полагал, что его группировка будет значительно усилена и затем примет участие в генеральном наступлении всех белых армий на Петроград и Москву. Он отверг мысль о том, что большевики смогут противостоять той лавине, которая вот-вот на них обрушится. У них нет знаний в военном деле, нет офицеров, чтобы вести их войска. Через короткое время их положение будет безнадежным. Всё, что сейчас требуется — это немедленные и стремительные действия, пока они не встали на ноги» (3).

За несколько месяцев выяснилось, что власть большевиков не развалилась, что им удалось сколотить регулярную Красную армию, в которой много офицеров, что мобилизация в белую армию идет медленно и дальнейшее продвижение вглубь России ограниченными силами чревато катастрофой. Понимание, что нужны другие подходы пришло 24 февраля 1919 года, когда англо-американский гарнизон Шенкурска был окружен, и только чудом он мог избежать разгрома. Чудо, а точнее сделка, свершилось, но это другая история.

Пока интервенты и белые после Шенкурска в марте 1919-го сдерживали атаки красных на линии деревень Кица — Выставка, У. Черчилль, с 10 февраля 1919 года военный министр Великобритании, Генеральный штаб в Лондоне и новый командующий в Архангельске генерал Э. Айронсайд разработали и согласовали новые задачи. В их основе лежал тот же принцип, что и у Пуля, только в больших масштабах. Учитывая ограниченность людских ресурсов белого Севера, предлагалось прорваться через Котлас на соединение с А. Колчаком, имевшим значительный мобилизационный ресурс и нехватку снаряжения: «Черчилль сразу же предложил … нанести на севере удар вместе с движущейся из Сибири армией Колчака. Местом встречи мог стать город Котлас. Местные британские военачальники, генерал Нокс в Сибири, и генерал Мейнард в Мурманске, изъявили готовность к этому и были уверены в успехе. Генеральный штаб Военного министерства разработал детальный план… 6 июня Айронсайд составил план подъема по Двине до Котласа в течение месяца… 10 июня Генри Уилсон разъяснил план Айронсайда Ллойд Джорджу. Тот не возражал. На следующий день план был одобрен кабинетом» (4).

Вооружив существующие части и создав новые, А. Колчак получал реальную возможность захвата Москвы с востока, что было нереально с северного направления, из Архангельска.

Проблем было несколько. Основная — полулегальный характер всей операции на Севере России, отсюда уязвимость военных планов со стороны оппозиции и общественности в Англии. В ходе Первой мировой военные действия против большевиков, заключивших Брестский мир с немцами, были объяснимы. После перемирия Антанты с Германией требовались новые легенды, прикрытия и средства. Постоянно упоминая, что их войска на Севере находятся временно, англичане переносили сроки эвакуации. Причиной, почему войска остались еще почти на год, теперь объявлялось замерзшее Белое море и якобы невозможность эвакуации войск до лета 1919 года. Это при базировании в Архангельске десятков ледоколов, обеспечивавших круглогодичную навигацию архангельского порта!

Части экспедиционного корпуса готовились заменить добровольческими бригадами генералов Грогана и Седлер-Джексона. Но несколько тысяч военных профессионалов не гарантировали успеха, а неудача с большими потерями могла стоить как минимум министерского портфеля Черчилля. Нужно было «оружие прорыва», которое Черчилль создавал везде, где бы перед Первой мировой ни работал. На море это были сверхдредноуты «Куин Элизабет» и линейные крейсера — «кошки Фишера», на суше — танки. Для Русского Севера им нашелся достойный аналог — удушливый газ. Химические снаряды применялись обеими сторонами с августа 1918 года, но в количестве десятков единиц (5). Газ был дешевле новых войск в Архангельске, и его можно было отправить туда якобы для испытаний. Для начала планировалось завезти 50 000 химических снарядов. В апреле 1919 года для Архангельска готовился заказ в 1 миллион единиц, к счастью, не реализованный (1). Такое количество требовалось, скорее, для обеспечения второго, главного прорыва — колчаковцев на Москву.

Но когда газ уже был в пути, ситуация в очередной раз изменилась. В середине 1919 года Сибирская армия Колчака под ударами Красной армии начала отступать и разваливаться. Это обстоятельство, а также восстания в белых частях весной-летом 1919 года разочаровали английских генералов в перспективах антибольшевистских сил, и подготовка эвакуации ускорилась.

В связи с очередным изменением планов на Севере России, изменились и цели применения химснарядов. Задачей Северного фронта после отступления Колчака становилось отвлечение сил Красной армии с Петроградского и Южного направлений. Химическое оружие должно было усилить в глазах большевиков угрозу прорыва их обороны. Применение на Пинеге должно было задержать переброску под Петроград бригады И. Кудрина, на Железнодорожном фронте — создать видимость готовящегося прорыва на Вологду. Сам прорыв был за пределами планов интервентов и возможностей армии Северной области. Пришлось испытывать газ в неблагоприятных природных условиях Севера — в лесистой местности.

Саймон Р. Джонс, английский военный историк: «В 1934 году генерал-майор Чарльз Фоулкс, директор газовой службы в британских экспедиционных силах во время Первой мировой войны, заявил о существовании «самого эффективного химического оружия, когда-либо созданного»… «Устройство М», которое он надеялся использовать в 1919 году… генерировало токсичный дым, нагревая производное мышьяка… Полученные симптомы были впервые опубликованы в 1925 г. Джоном Бердоном Сандерсоном Холдейном: «Боль в голове описывается как боль, возникающая, когда пресная вода попадает в нос при купании, но бесконечно более сильная … сопровождаемая самыми ужасными психическими расстройствами и страданиями. Некоторых солдат … необходимо было предотвращать от самоубийства; другие временно сходили с ума и пытались скрыться в земле, чтобы спастись от воображаемых преследователей…».

Немецкий противогаз… не дал никакой защиты от этого дыма… Применение DM могло вывести немцев из строя, но так как действие газа имело временное воздействие, то его последствия можно было бы скоро устранить. Производственные проблемы были решены лишь в середине октября…

События на севере России дали возможность опробовать устройство.

Уинстон Черчилль, занявший пост военного министра 10 января 1919 года… выразил сомнения заместителю командующего имперским генеральным штабом, генералу сэру Чарльзу Харингтону по поводу разглашения тайны «Устройства М» «из-за столь незначительного применения, какое возможно на севере России». Харрингтон рекомендовал его использовать, так как секрет всё равно рано или поздно всплывет наружу… Но если успех всё-таки будет, то это означало бы повышение престижа Британии и «триумф наших ученых». Черчилль на это ответил: «Если мы можем себе позволить раскрыть секрет, то очень хотелось бы использовать газ на большевиках».

Безопасность гражданских не рассматривалась, так как использование DM вряд ли приводило бы к летальным исходам, Мы никогда не переживали о последствиях риска для французского населения, применяя во Франции более смертоносные газы, то почему мы сейчас должны об этом переживать. Это также подчеркивал и Черчилль.

26 апреля военное министерство приказало направить в Архангельск 50 тыс. «Устройств М»… Экспертом был майор Томас Генри Дэвис… Дэвис пытаясь найти способ использования «Устройства М»… попросил разрешение попробовать сбросить их с самолетов… он обратился к Айронсайду, добавив, что необходимо заказать 1 млн. «Устройств М»… Айронсайд согласился…

Первое зафиксированное применение «Бомб М» произошло 27 августа в качестве подготовки к наступлению на позиции русских войск на железнодорожном фронте. 53 бомбы были сброшены в 12.30 на станции Емца, а затем в 19.30 еще 62 снаряда… город накрыло дымом, заставляя вражеские войска в панике бежать в сторону леса. Солдат Красной армии, рядовой Кашевников из 3-го Петроградского стрелкового полка видел как три самолета сбросили 10 бомб в 40 ярдах от него. От дыма у него слезились глаза, он испытывал сильный кашель, страдал от головных болей и «ходил словно пьяный». Он сдался спустя два дня, испугавшись бомбардировок, сказав, что из его роты пострадали 30 человек…

На следующий день 62 «Бомбы М» были сброшены на Емцу и 62 на станцию Плесецкая. Рядовой Лепешкин, из Петроградского полка, пострадал от четырех снарядов, разорвавшихся в 10 ярдах от него. Он страдал от головных болей, слезотечения, болей в горле, затрудненного дыхания и обильной рвоты. Он лежал на земле полчаса, после чего его отнесли в казармы. Через три дня он сдался, продолжая испытывать последствия отравления…

Вечером бомбардировки Емцы и Плесецкой продолжились, всего было сброшено 73 бомбы. Когда лейтенант специальной бригады Дональд Грентхэм посетил Плесецкую, через девять дней после бомбардировки, он обнаружил несколько мирных граждан отравленных газом. Он также допросил большевистских пленных, которые «лежали практически беспомощно на земле, испытывая обычные симптомы кровотечения из носа и рта. Один или двое из тех, кого я видел в лагере, находились в совершенно непригодном для работы состоянии».

7 сентября Роулингсон, новый главнокомандующий на севере России, осмотрел плененных большевиков, которые подверглись отравлению газом в конце августа. Он заключил, что «Бомбы М» стали главной причиной успеха в операции под Архангельском» (1).

Всего в статье Саймона Р. Джонса упоминаются десятки случаев применения англичанами ОВ (отравляющих веществ): 17 августа 1919 года на железнодорожном фронте, 27−29 августа по станции Емца, 28−29 августа по станции Плесецкая, 30 августа и 2 сентября по деревне Чуново, 4 сентября по деревням Вихтово и Усть-Поча, в Карелии 12 и 13 сентября по деревне Кавгора, 12 и 14 по деревням Чорга и Михеева Сельга, 14 сентября по деревне Лижма, 15 сентября на деревням Тавойгора и Заполки.

Саймон Р. Джонс, английский военный историк: «Комри, осмотрев 46 пленных большевиков, докладывал: «Симптомы, как правило, проявлялись в бегающем взгляде, кашле, затрудненном дыхании, головной боли, головокружении, рвоте и общей слабости, особенно в ногах. В тяжелых случаях наблюдался кашель с кровью и кровью из носа, иногда были жалобы на помутнения в глазах. Эти симптомы продолжались от получаса до 3−4 часов, большинство из них не приходили в норму в течение нескольких дней после отравления».

Дэвис опросил 46 пленных в период с 16 по 18 сентября и нашел их непригодными для работы и всё еще страдающими от последствий отравления DM… Он доложил об этом Роулингсону: «Я считаю полученные результаты превосходными и доказывающими, что в генераторе дыма мы получили необычайно мощное оружие».

В докладе Айронсайда по поводу последних операций в Архангельске говорилось, что применение этих бомб оказалось очень успешным» (1).

Несколько раз менялась судьба остатков военного снаряжения, доставленного англичанами в Архангельск. Первоначально предназначенные для расширения боевых действий за пределы Архангельской губернии и, очевидно, для передачи Колчаку, затем их готовились оставить белой армии Миллера. Генерал Айронсайд, объявляя об эвакуации, вряд ли лукавил, когда говорил: «Я уверил его (генерала Миллера — прим. автора), что мы снабдим русских всем необходимым» (6). По информации С. Р. Джонса, небольшое количество химических снарядов попало в артиллерийские части белых.

Но в августе-сентябре 1919 года снаряжение начали уничтожать: «В Архангельске публика сделалась свидетельницей утопления в Северной Двине пускаемых для этого в ход пустых автомобилей и громадного количества патронов» (7). Обычные вооружения топились не только в связи с нежелательностью их возвращения в Англию, что показало бы истинные масштабы операции на Севере России и подняло бы новую волну обвинений военного министерства. Фрахт судов для вывоза снаряжения также стоил недешево, а под расходной частью интервенции подвели черту.

Главное — изменилось отношение англичан к Северной армии. Проекты экономического сотрудничества, а точнее, перекладывания расходов на интервенцию на белую власть, провалились. Контракты по лесу были сорваны белым правительством генерала Миллера — мобилизацией рабочих лесозаводов в белую армию (9). Затягивание борьбы на периферии России стали мешать переговорам Лондона с большевиками, сторонником которых стал и Черчилль: «В характере и организации большевистского правительства проходят существенные изменения… сейчас оно тем не менее представляет собой силу порядка… Я должен быть готов заключить мир с Советской Россией… И одновременно обезопасить нас от большевистской заразы… естественное стремление к материальному благу неизбежно: мы должны надеяться — к радости или горю, — что мирное влияние приведет к исчезновению опасности этой кошмарной тирании» (8). Поэтому всё, что затягивало агонию Северной области, отправилось на дно.

Саймон Р. Джонс, английский военный историк: «23 августа военное министерство приказало Айронсайду сбросить оставшиеся «Устройства М» в Белое море, вместе с минометами Ливенса и пустыми снарядами. В ночь с 17 на 18 сентября оставшиеся 47 тысяч «Устройств М» были сброшены в Белое море» (1). Саймон Р. Джонс ссылается на докладную майора Т. Дэвиса в Генштаб (10).

Химические снаряды не остались бы Миллеру при любом раскладе, как и не увидели бы английских складов. Помимо вышеупомянутых причин по снарядам с ОВ пришлось бы отчитываться об их применении. А докладывать не хотелось по ряду причин — химические бомбы сбрасывались на деревни с мирными жителями, да и обнаружилась меньшая, чем ожидалось, эффективность ОВ — опять речь зашла бы о неоправданных расходах на войну.

Саймон Р. Джонс, английский военный историк: «(Пленный) Большевистский комиссар… заявил, что смертей от DM не было, данный факт… заставил заместителя директора медицинской службы, полковника Тома скептически отнестись к словам пленных. Он отметил, что из 97 пленных никто не был отравлен газом: это заставляло задуматься — был ли газ так эффективен, как о нем говорят…

войска железнодорожного фронта были «не очень впечатлены эффективностью нового газа», ни один из офицеров не видел пострадавших от отравления пленных или мертвых, и Том и Комри также не смогли найти трупы» (1).

Саймон Джонс делает вывод: «DM был единственным новым серьезным химическим боевым агентом, разработанным британцами во время Первой мировой войны. «Устройство M», преподносящееся как ключ к прорыву на западном фронте, достигло лишь локального успеха на севере России. Затраченные средства на исследования, производство, а также доставку персонала в Россию не соответствовало практическим результатам» (1).

Надо было уничтожить ОВ на месте, и местом их последнего упокоения могло стать только море. С точки зрения «концы в воду», как и с точки зрения экологии, этим складом должно было стать Баренцево море с глубинами в несколько километров. Причин торопиться выбрасывать снаряды сразу в Белом море не было — ни опасности утечек ОВ, ни утечек информации не наблюдалось.

Почему снаряды выбросили за борт в Белом, а не Баренцевом море? Конечно, нельзя исключать причины транспортного характера, но наиболее вероятна версия о продолжении испытаний ОВ. Воздействие морской воды с низкой соленостью на ржавение снарядов, воздействие на людей ОВ в случае его попадания в пищевые цепочки — могло заинтересовать его британских создателей. Что еще раз говорит, что добра русскому народу, как они провозглашали по приходе в Архангельск в августе 1918 года, английские интервенты не желали.

Примечания: