Рембрандт. Апостол Павел в темнице. 1630

Сегодня, 19 сентября, читается начало послания Галатам Павла, процитируем малую часть отрывка:

«Павел Апостол, избранный не человеками и не через человека, но Иисусом Христом и Богом Отцем, воскресившим Его из мертвых, и все находящиеся со мною братия — церквам Галатийским: благодать вам и мир от Бога Отца и Господа нашего Иисуса Христа, Который отдал Себя Самого за грехи наши, чтобы избавить нас от настоящего лукавого века, по воле Бога и Отца нашего; Ему слава во веки веков. Аминь. Удивляюсь, что вы от призвавшего вас благодатью Христовою так скоро переходите к иному благовествованию, которое, впрочем, не иное, а только есть люди, смущающие вас и желающие превратить благовествование Христово. Но если бы даже мы или Ангел с неба стал благовествовать вам не то, что́ мы благовествовали вам, да будет анафема. Как прежде мы сказали, так и теперь еще говорю: кто благовествует вам не то, что́ вы приняли, да будет анафема. У людей ли я ныне ищу благоволения, или у Бога? Людям ли угождать стараюсь? Если бы я и поныне угождал людям, то не был бы рабом Христовым».

Рафаэль. Послание апостола Павла к Галатам. 1515

Апостол говорит о благовестии, «которое, впрочем, не иное, а только есть люди, смущающие вас и желающие превратить благовествование Христово», уточняя, что Благая Весть, по его мнению и мнению совершенно очевидному, не может быть, конечно, иной, есть люди, которые весть корявят, извращают, переиначивают на свой лад, и она перестаёт быть благой. Но почему, зачем люди это делают? Это один из важнейших вопросов, почему вероучение, угодив в руки «профессионалов», превращается со временем в собственную противоположность или выхолащивается до степени справления религиозной нужды, при котором набор атрибутики, необходимый ради этого дела, становится самым важным и значительным. Значительней и самой нужды, поддержание которой он и стимулирует. Апостол считает этих людей, извращающих благовестие, вредителями. И требует расторжения с ними всяких связей. Но почему они вредят? Намеренно ли они это делают? Как определить, что они говорят другое, когда слова, ими изрекаемые, в основном все про Бога да про молитву. И про смирение. Слова все «божественные», обличающие, иногда горячо так.

Павел намекает, что в угоду людям происходит такое. Угоду можно понимать по-разному, и здесь имеется в виду не угода слабым и бессильным, а угода ленивым и косным. «Иное благовестие» имеет крен в общем-то незначительный. По началу достаточно «поправить» слегка, переставить акценты. Угодить. Ради в основном численного роста приверженцев. А дальше все происходит само собой. Большинство уже начинает диктовать условия, при которых оно готово справлять религиозную нужду. Возникает спрос на такое понимание, которое всех устроит. Спрос рождает предложение, оформляемое в виде целого комплекса правил, каждое из которых успешно обходит стороной то, что косным людям хотелось бы делать меньше всего. Вычитание главного и приумножение прилагаемого и есть то, что делает весть Христову людям уже выхолощенной и оттого не благой. А именно как-то заниматься, «возиться» с другими людьми. То, что делал Христос. Выясняется, ради этого, во-первых, что все это Он делал для демонстрации божественного всемогущества. Не оказывал помощь больному, акцент тут с помощи просто смещаем, а являл чудо. Показывал, Кто есть на самом деле, чтобы догадались. Интерпретируем сказанное так, чтобы выглядело побожественней и никаким призывным мотивом не обладало.

Значит, главным становится не помощь людям, а понимание того, что Господь был настоящий. Не какой-то там, а всамделишный. И все становится сразу проще, не надо напрягаться на какие-то действия, а надо усердно молиться, чтобы помиловал. Трудное дело молитва? Ох какое трудное дело! Молиться — кровь проливать, так даже это звучит местами. Целая наука. На освоение науки надо положить свою жизнь. Вот и вопрос решён, как сделать так, чтобы всем бездельникам нравилось, но выглядело как невыносимой величины подвиг. Хочешь — молись, хочешь — мечтай о том, что с завтрашнего дня начну молиться. Или, что ещё лучше, стану сокрушаться, всем сердцем, конечно, что никак не научусь молиться. А может, и сокрушаться даже не стану, а буду твёрдо верить, что, находясь под покровом правильной религии, уже принадлежу духовной элите. Защищать религию же надо кому-нибудь? Вот буду защищать религию, где правильно учат тому, что надо научиться правильно молиться. В конце концов, «правильная вера» то есть комплекс всего невыносимо трудного настолько, что тоже можно не делать, становится заменой благовестию. Пустячок, акцент переставили, и проблема полностью решена. Вероучение, главное, стало выглядеть ну таким возвышенным, прямо светом божественным из него льет.

Жан-Леон Жером. Последняя молитва христианских мучеников

На всякий вкус и цвет найдется заметочка в вероучении. Но главное, основное, это само вероучение. Принадлежность ему. Внутри него, под его благословенным покровом, можно уже все что угодно. И вестить как угодно, не обязательно благо. И выбрать для себя самый удобный способ религиозного существования. По силам, как говорят. Но оно ведь нам таким досталось! Что мы можем поделать? Так учили до нас, и тех, кто был до нас. Да всю жизнь так учили. Поэтому «благовестят» как научили, как велено это делать. А если не так будешь, можно схлопотать ту самую анафему. И лишить себя шансов на спасение. Вот так. То есть все перевернуто вверх дном давно уже. Просто акценты переставлены, и выглядит прекрасно. Складно даже. Разве что плодит духовных бездельников с редким вкраплением в общую массу тех, кто решил всерьёз впрячься, зарыться в келью и там уйти безвозвратно в молитву. Про таких слагают жизнеописания, к ним ездят за советом, они пример для всех, показывая, как надо бы всем, не будь все такие лодыри. Но лодыри зато хранят саму идею, что так вот нужно и даже можно некоторым.

Апостол понимал, видел, что все пуще наседают такие люди, которые станут привлекать к себе всевозможными ухищрениями. Таких ухищрений создано множество. Мало ли на свете бездельников, которые тяжким трудом для себя почитают всякую работу. Скажи им, что есть на свете тяжёлый труд, непрестанная молитва, ой, как тяжело вообще — так они даже недели две проведут в этих тяжелейших трудах. Потопчутся у аналоя в углу. С осознанием, что самое тяжёлое в этой жизни уже делал. И, возможно, ещё когда-нибудь удастся. Все христианство для таких людей в итоге свернуто в пятнадцать минут вычитки правил. И посещения раз в неделю храма. Это неудобная религия? Да, так и считается. Что это очень тяжко все. Не каждый может. Высшая духовная форма существования. Малое стадо держится таким образом жизни, единственно правильным.

Где здесь благовестие? Так на службе же читается Евангелие. Вот оно и есть. А что, ещё что-то надо, да? Попробовать сказать, что тут не просто что-то ещё надо, а не начиналось даже, так будет воспринято как требование с высшей формы уйти куда-то в низшую.

Молитва

Так это и впрямь тяжёлая религия? Нет, это и есть та самая облегчённая форма в угоду бездельникам. Очень уютная, очень комфортная религия. Привлекает тем, что при малых усилиях позволяет считать себя обремененным высшим знанием, высшего рода занятостью. Во времена апостола Павла она имела другую атрибутику. Сейчас же и вовсе ничего не требует, если всерьёз, кроме принадлежности себе. В риторике, так тут «ответы на самые глубокие вопросы человечества». Какие вопросы? Да вот такие. Открываем какой либо «цветник духовный» или свежеиспеченный катехизис и за пятнадцать минут узнаем все ответы. Больше ни одного не прибавится до конца дней, дальше только ходить почаще и молиться, чтоб помиловал. После прочтения такого и впрямь больше ничего не остаётся.

И вот следует спросить себя. А считал бы апостол Павел все вот это благовестием? Совершаемым так, как он учил, как наставлял. Или здесь совершается исключительно угождение. Людям, которые достаточно удобно для себя ждут не дождутся конца света, за которым последует их спасение.