Мезень: дно Ледовитого океана выстлано костями поморов

В апреле 2019 года подкомиссия ООН в рамках рассмотрения заявки РФ на расширение российской зоны шельфа заявила о геологической принадлежности территорий, включенных в нее, России. Ранее, в 2002 году, ООН запросила у России научное обоснование прав на арктический шельф. Работу временного творческого коллектива в составе шести институтов возглавил уроженец Коношского района Архангельской области академик Николай Лаверов. Геофизическая заявка на шельф была в 2015 году направлена в комиссию ООН. Ее можно было бы дополнить обоснованием исторических прав России на северные пространства — по устланности берегов и дна Ледовитого океана костями поморов — первопроходцев русского народа в Арктике.

В 1719 году в Лондоне вышел в свет роман Даниэля Дефо «Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо, моряка из Йорка…». История кораблекрушения, спасения и жизни на необитаемом острове была нередким случаем в английской морской практике, хотя считается, что прототипом героя романа стал Александр Селькирк, проживший четыре года (1704−1709) на острове Хуан Фернандес в Тихом океане. Книга стала самой популярной в мире за все времена и породила целый шлейф из книг о спасшихся после кораблекрушения везунчиках — «Гулливер» Свифта одна из них. В далеком северном, но близком к Европе, Архангельске, читали Дефо и вспоминали местные аналогичные случаи. Получалось, что чудесные случаи спасения в Ледовитом океане ничуть не уступали описанным в знаменитом романе.

Наконец в Архангельске решились бросить вызов Дефо и «Робинзону». Совпали желание поделиться самой удивительной историей шестилетней зимовки четырех поморов на Шпицбергене с замыслом директора китоловной компании Соломона Вернизобера «отмазать» себя от убытков предприятий, которые он разорял одно за другим. Но этого было мало, чтобы встать рядом с романом Дефо. Решающим довеском стало приглашение спасшихся поморов графом П.И. Шуваловым в Петербург. Графский воспитатель детей академик П.Л. Ле Руа взялся за литературную обработку рассказа промышленников, записанного С.С. Вернизобером. В итоге вышла книга «Приключения четырех российских матросов, к острову Шпицбергену бурею принесенных».

Конечно, по литературном языку, объему, проработке деталей и ситуаций ей далеко до «Робинзона». Первое издание состоялось в Риге и Митаве на немецком языке в 1760 году, книга выдержала пять переизданий на французском языке — в 1766, 1767, 1777, 1782 и 1801 гг, была издана в Голландии в 1768 г., Италии в 1773 и в Англии в 1774 году. В России ее издавали в 1772, 1933, 1955 и 1975 годах. В 1846 году вольный перевод Ле Руа был издан в «Архангельских губернских ведомостях», этот текст был использован при подготовке этой статьи. Некоторое время в Европе книга Ле Руа соперничала на книжных прилавках с романом Дефо, и сдав позиции, тем не менее вошла в библиотеки путешественников и европейских политиков. Тем самым оставив в европейской истории четырех жителей Мезени и их подвиг.

«Архангельские губернские ведомости» за 1846 год: «В 1743 году отправились они на этот остров для ловли китов и тюленей. …близ Шпицбергена. Спустя несколько времени, увидели они, что корабль окружен со всех сторон льдами… все закричали: мы погибли! Погибли! …кормчий вспомнил, что за несколько лет пред тем, некоторые мореплаватели из Мезени же, хотели зимовать на этом острове, для чего и взяли с собою потребное количество леса для постройки там хижины, которую и выстроили. …решились ее отыскать и избрать для своего убежища.

Для этого кормчий, Алексей Химков, предложил трем матросам, Ивану Химкову, Степану Шарапову и Федору Виругину, сопутствовать ему.

Оставляя судно, они взяли с собою ружье, рог с 12-ю патронами пороха, и такое же количество пуль, топор, маленький котел, муки 20 фунтов, огниво, трут, пузырь, наполненный табаком, и четыре деревянные трубки… От корабля до берегов этого острова было около четырех верст… дорога вела по льдинам, которые, не быв крепко соединены между собою, колебались от морских волн. Им надлежало перепрыгивать с большою осторожностью с одной льдины на другую… Однако же они благополучно достигли желаемого острова, на котором земля была бесплодна, покрыта снегом, льдом и неприступными скалами… они, к своей радости, нашли хижину… В одной комнате нашли они глиняную печку на Русский образец… Путешественники решились провести в хижине ночь. На другой день они отправились в обратный путь, чтобы сообщить эту весть матросам, оставшимся на судне. Они пришли к берегу, но изумились, не нашед судно… Долго стояли они неподвижно, как бы пораженные громовым ударом… Потом они ободрились немного, питая себя надеждою, что, может быть, корабль унесен бурею и возвратится. Тщетна надежда! Он не возвратился, да и в России никакого известия о нем не было, и так верно он погиб в волнах. С ужасом видели они свое положение» (1).

Николай Окладников, мезенский историк и краевед: «Профессор М.И. Белов… установил подлинные фамилии и имена «мезенских робинзонов»… Это были Алексей Иванович и Хрисанф (Кирсан) Прокопьевич Иньковы… Степан Стахеевич Шарапов и Федор Андреевич Веригин… Крыской звали Хрисанфа Инькова, так как по церковным метрикам он значился Кырсаном. Турпаном звали Алексея Инькова, а Степана Шарапова — Кабаном… Алексей Иванов Иньков родился в 1700 году. Его мать звали Агриппиной Кирилловной, она тоже была родом из Окладниковой слободы. Хрисанф Прокопьев Иньков был двоюродным братом Алексею. Он родился в 1715 году в семье Прокопия Емельянова Инькова. Старшим по возрасту из «мезенских робинзонов» был Степан Стахеевич Шарапов, он родился в 1696 году. Умерший на Шпицбергене во время последней зимовки, Федор Андреев Веригин родился в 1698 году (2).

Еремей Степанович Окладников, купец-раскольник, судовладелец из Окладниковой слободы, родился в 1709 году. Славился своим богатством, в 1745 году имел в «услужении» три семьи, 15 душ канинских и мезенских ненцев. В 1743 году отправил свое судно на Шпицберген «для сальных и звериных морских промыслов». Именно это судно было раздавлено льдами, и спасшиеся с него четыре морехода-промышленника во главе с Алексеем Иньковым зимовали на острове Эдж архипелага Шпицберген больше шести лет (3).

В 1791 году в Мезени насчитывалось 19 мореходных судов, на считая беспалубных. В том же году в Мезени насчитывалось 30 кормщиков и 168 мореходов-промышленников.

Русские архивные документы показывают, что главный путь поморов на Шпицберген шел от Новой Земли: приблизительно от мыса Черный (Северный остров Новой Земли) поморы двигались на запад, держась многолетней осенней кромки льда Баренцева моря, приближались к острову Медвежьему, а оттуда достигали Груманта» (4).

«Архангельские Губернские ведомости»: «Первое дело, за которое они принялись, была поправка хижины… нашли они множество мху, а на берегу обломки разбитого корабля… Потом, узнав, что остров изобилен оленями, странники во время голода охотились за ними, и, убив оленя, ели его несколько дней… В короткое время порох и пули все вышли, и им уже нечем было ни убивать оленей, ни защищаться от нападения белых медведей… посчастливилось им сделать новое открытие, они нашли крепкие и гибкие сучья елового дерева… больший плоский камень… служил им вместо наковальни… железный крючок, несколько гвоздей и корни елового дерева служили несколько лет четырем матросам защитою от хищных зверей. Вооруженные копьями, начали сражаться с медведями, и с помощью четырех стрел, ими скованных, убили они в разное время двести оленей и множество белых и синих лисиц» (5).

Николай Окладников: «В 1791 году в Мезени насчитывалось 19 мореходных судов, на считая беспалубных. В том же году в Мезени насчитывалось 30 кормщиков и 168 мореходов-промышленников.

«Для звериных промыслов на Грумант и Новую Землю отправляются большие мореходные суда, как-то: гукор, галиоты и лодьи… Кто не имеет на Новой Земле или на Груманте изб в прежних становищах, то привозят оныя с собою и, поставя на месте начинают звериный промысел, который когда бывает удачен… промышленники возвращаются в одно лето, а ежели скуден или становище обносится льдом… то промышленники принуждены проводить на промысле месяцев по 13-ти, 18-ти и по два года, а иногда совсем погибают.

…В пищу промышленникам запасается ржаная и ячменная мука для хлебов, разныя крупы и пшено для каши, мед сырой, масло посное и коровье, соленая треска и палтасина, небольшим количеством соленая говяжина, сосновые шишки, топленое молоко в бочках. паче ж всего морошка, которая как и молоко, почитаются за наилутчее предохранительное средство от цинги.

Промышленники в карбасах своих, хотя и удаляются для промысла зверей верст на сто от своего становища… всегда возвращались в оныя, где отрезают жир от кожи и кладут оной в бочки, получая нередко от одного моржа сала нагретого до 25-ти пуд… В зимнее время… для улова горних зверей располагаются на зиму в расстоянии от 20-ти до 100 верст от становища по два человека в малых избушках… занимаются ловлей белых и голубых песцов, для чего разставляли по высоким и ниским местам… западни и пасти, клав для них приманки сало морских зверей… Случается, что два человека в зиму… добывают по 300 песцов.

.не столько беспокоит промышленников недостаток в хлебе, сколько остающееся уже малое количество кислаго молока и морошки, ибо они из сего припасу делают для себя особое кислое питье, называемое ставка, предохраняющее от цинготной болезни, каковой привержены они бывают в зимнее время, когда… из избы выходить не могут» (6).

«Архангельские губернские ведомости»: «Мореплаватели занемогли цингой. Один из них вспомнил, что есть от цинги нет ничего полезнее, как делать всякий день телодвижение… он сказал еще, что надобно сыскать под снегом и льдом ложечной травы, и употреблять ее сырую… что при этом должно, коль скоро убьешь оленя, пить его кровь… что… весьма полезно есть мерзлую рыбу и говядину…

Двое из его товарищей, кормчий и матросы, последовали сему совету и скоро от этой травы стало им гораздо лучше. Третий же матрос, Федор Выругин, тучный и ленивый, не мог на то решиться. Он охотно лежал в хижине на мягкой своей постели, пока товарищи его бродили по снегу; при том же пить оленью кровь и есть сырую говядину было ему так отвратительно… Первые три матроса выздоровели и сделались сильными, а Иван Химков, который дольше всех делал телодвижение, стал столь легок на бегу, что в состоянии был сравняться с самыми прыткими лошадьми; напротив того, Федор Выругин, который между тем временем предавался покою, изнемогал от болезни… В этом положении находился он шесть лет и страдал до тех пор, пока смерть не положила конца его страданиям» (7).

Николай Окладников: «В 1783 году из Мезени в Архангельск были вывезены следующие продукты морских зверобойных промыслов: кожи моржовые — 298, кожи заячьи (морских зайцев) — 24, сало моржовое — 15 550, зубья (клыки) моржовые — 120 пудов. В Атласе Архангельской губернии, составленном в 1797 году… содержатся следующие сведения…: «Салом морских зверей отправляется за море и частью отвозится в Москву и Петербург под именем ворванного сала. Моржовые клыки и зубы употребляются в Архангельске и Холмогорах на разные точеныя и резаныя костяные работы… Кожи морских зверей выделываются в Архангельске, а серковые в Соловецком монастыре… Моржовые кожи отвозятся из Архангельска в Москву, Петербург и другие города, где употребляются на ремни для карет и колясок… Серковые и белечьи (бельков, детенышей нерпы — прим. автора), отправляют в те же места для обивки сундуков и ящиков, а черные для сапогов и кенет … Более ж кожи сии идут в Кяхту… составляют некоторой торг с китайцами. …Медвежьи и оленьи кожи продают более в Архангельске, и последние выделывают на замши, простой народ употребляет оленью шерсть в постели и саму невыделанную кожу вместо постели же» (8).

Авторы книги «Окладникова слободка» Н.В. Шульгин и Т.А. Санакина обнаружили в… одной из Таможенных книг за 1738 год следующие записи…: «52. Мезенцы Еремей Окладников, Иван Артамонов, Дмитрей Сопочкин, Иван Мелехов, Илья Коткин подали из Архангелогородской портовой таможни явчую выпись по двум мезенским таможенным выписям отпуском 1737 году, которые отпуски в отпускной выписям книге на… листах, своего морского промысла, а имянно по первой выписи означенного Окладникова семьдесят пять бочек, Артамонова одиннадцать бочек, по второй Сопочнкина сорок шесть бочек с половиной, Мелехова двадцать шесть бочек, Коткина шесть бочек, итого сто шестьдесят четыре бочки с половиною сала моржевого гретого, и оное сало у города Архангельского в отдаче в Архангелогородскую сальную компанию, которого сала по весу явилось налицо Окладникова девять сот пятьдесят пуд два фунта, Сопочкина, Мелехова и Коткина девять сот девяносто восемь пуд двенадцать фунтов ценою все по сороку копеек с пду, и со оного салоа по присланным Ея Императорского Величества указу и сочиненных в 1735 году кондицыях с ловцов и промышленников пошлины брать не велено» (9).

«Архангельские губернские ведомости»: «Когда они искали по берегам плавучего леса, смотря в ту сторону, где лежала любезная им Россия; вдруг приметили корабль вдали от острова. Они побежали в свою хижину, принесли оттуда огня и дерева, и развели большой огонь. Один из них принес оленью кожу, привязал ее к шесту, и побежал с этим флагом к берегу, желая дать знать кораблю, что здесь живут люди и просят помощи. С корабля приметили огонь и флаг; корабельщик подплыл к берегу и кинул якорь, между тем послал к отшельникам лодку с четырьмя матросами, узнать из любопытства, каким образом они попались на тот остров.

Люди, бывшие на корабле, изумились: нашедши трех человек, окутанных кожами и мехами, а более всего удивились они, когда несчастные начали говорить по-русски… После пятимесячного плавания, они благополучно все прибыли в Архангельск. По приезду, народ толпами стекался смотреть на них. Жена кормчего, почитавшая его уже мертвым, проходила по мосту в то время, когда они приставали к берегу. Она увидела мужа своего, узнала его, и в замешательстве бросилась с моста в воду, чтобы скорее с ним свидеться, и, наверное, бы утонула, если б один матрос не бросился в воду и не вытащил ее» (10).

Николай Окладников: «…15 августа 1749 года их обнаружил и вывез в Архангельск на своем судне выгорецкий мореход-промышленник Амос Корнилов. Об этих четырех «мезенских робинзонах» стало известно в Петербурге, и мореходов пригласил к себе содержатель сальных промыслов граф Петр Шувалов. В Петербург прибыли спасенные мезенцы Алексей и Хрисанф Иньковы и Степан Шарапов. С ними беседовал воспитатель детей Шувалова француз Ле Руа, который по их рассказам написал книгу «Приключения четырех российских матросов, к острову Шпицбергену бурею принесенных». Книга эта впервые была издана на французском языке в 1766 году, а на русском языке — в 1722 году, переиздавалась четыре раза, последний — в 1975 год (11).

Судно, на котором пришли на Грумант в 1743 году мезенские промышленники и оказались невольными заложниками на острове Эдж, принадлежало мезенскому купцу-раскольнику Еремею Окладникову.

Те годы для русских мореходов промышленников были годами полярного лихолетья: в течении пяти лет только близ Шпицбергена погибло около 40 поморских судов, и многие поморы отказались от промыслов на этом суровом арктическом архипелаге… В метрической книге Мезенского Богоявленского собора за 1790 год… перечислены имена 18 промышленников из Окладниковой слободы, погибших на Новой земле:

В метрической книге Кузнецовослободской Спасской церкви также за 1790 год священником этой церкви Герасимом Киприяновым перечислены имена 16 промышленников из Кузнецовой слободы, погибших на Новой Земле в октябре 1790 года… Рукой священника Киприянова… указано…: «Погребены без надлежащего надгробного священнического отпевания будучи на Новой Земле за промыслом оставшимися своими сотоварищами» (13).

Примечания: