Реки Мезень и Пеза: игроки человеческими судьбами, хитрые и мстительные

Реки в Мезенском и Пинежском районах живут своей, понятной только местным жизнью. К примеру, пару дней назад пройдут дожди, вроде все нормально, и вдруг уровень воды в реках начнет подниматься. Да по десятку сантиметров в час! Я дважды натыкался на такое явление, печаль по которому усугубляли дорожники, не сообщающие о закрытии мезенской переправы из-за разлива реки.

Первый раз мы везли великого русского писателя мезенского происхождения Владимира Личутина. Светило августовское солнце, писатель с сыном ехали на могилу брата-художника. Первый нехороший звонок раздался, когда мост через речку Кулой у Кулогор оказался сантиметров на 30−40 под водой. Мы почему-то вышли из машины и гуськом перешли мост по бревнышку. Почему — не могу объяснить. Кто-то даже снял обувь, а спроси «зачем пешком» — затруднились бы ответить. Затем серпантин среди карстовых воронок, и наконец прямая как стрела дорога к Мезени-реке. Подъезжаем к переправе — хвост из десятков машин. Оказывается не один Кулой балуется разливом, но и Мезень затопила переправу своими водами. Насыпь уводила прямиком в воду, и рисковать не имело смысла. А так как разлив случился ночью, то баржу на перевоз еще не поставили. Хорошо великому писателю — позвонил Владимир Владимирович на тот берег двоюродному брату в деревню Жердь, через 20 минут раздается звук моторки, и лодка картинно-лихо разворачивается на глазах у страдающей публики. Писатель торжественно вступает на борт, и человечество в очередной раз побеждает водную стихию.

Записал в Мезенском уезде Н. М. Гальковский: «Ехали через Мезень-реку в лодке… Фока с братьями, Петровы дети. На пашню свою, переправляли лошадь, и выехали до половины реки, и нашел на них дух нечистый, водный, и начал лошадь топить. Они же лошадь держали, а нечистый дух въяве ходил волнами, как большая рыба, и нападал на лошадь, и за лодку хватал, потопить хотя. Они же веслами его отгоняли» (1).

Чуть позже река отомстила человечеству в моем лице. Хитрая Мезень свершила месть не своими руками, а водами младшей сестры Пезы — правого своего притока. Осенью 2017 года, успешно преодолев переправу через Мезень, я двигался к Мезени — райцентру. Дорога вводила в прекрасное настроение — совершенно ровная песчаная подушка-покрытие чуть покачивала машину, убаюкивая водителя. Если бы правила движения разрешали 120 километров в час, то дорога позволила бы эту скорость. И вот роскошная дорога привела к переправе через Пезу, где все оказалось не слава богу. Дорога вела в воду, до понтона я добирался по ступицу в воде, чтобы подняться под углом 45 градусов на понтон, а затем съехать с него тоже под 45 — прямо в воду, залившую дорожную насыпь и с другой стороны. Экстрима добавляло быстрое течение и радостные крики с берега что «вода прибывает!».

Осмотрев весьма достойный мезенский музей и достопримечательные места древнего поселения, я поторопился обратно к Пезе. Обстановка у реки изменилась не к лучшему. Хорошей новостью стал запуск баржи, на которой разлившуюся Пезу могли преодолеть сомневающиеся в своих силах. Но баржа брала машин 10 и курсировала крайне медленно. Зато плохой новостью стал выросший уровень реки, стремительное течение, размывающее под водой дорожную насыпь, и очередь из паркетных джипов. Мужики ходили вокруг своих машин, калькулируя риски.

— Неужели поедешь — спросил один, и ответить «нет» я не смог.

— Легко! — по-гусарски браво улыбнулся мужику.

И в единственном числе погрузился на малой скорости в воду. Было опасение, что Пеза вымыла в насыпи незаметную под водой ямку, я въеду одним колесом и повалюсь набок в реку. Бог миловал, а вторая часть приключения в виде подъема на понтон, спуска с него и поиска подводной насыпи с другой его стороны прошла без эксцессов.

Поморская энциклопедия: «Реки и ручьи (Архангельской области) образуют густую и разветвленную гидрографическую сеть… в среднем на 1 км². площади водосборов приходится 500−600 м водостоков, причем в наиболее увлажненной полосе приморских тундр Ненецкого автономного округа — по 700−800 м, а в карстовых районах Онего-Северодвинского междуречья — 100−300 м… Количество рек длиной более 100 км — 112, а более 500 км — 6. Речная сеть сосредоточена в основном в четырех водных системах главных рек — Онеги, Северной Двины, Мезени и Печоры… В суровые малоснежные зимы толщина льда на реках… достигает 70−100 см, в тундрах — 140−160 см, в мягкие малоснежные зимы она в 1,5−2 раза меньше… Более 95% озер относятся к очень мелким, с площадью зеркала 0,5 км²… Самое крупное — Лача, имеет площадь 354 км². Озер площадью более 50 км² — пять, три из них — Кенозеро, Кожозеро, Лекшмозеро — относятся к бассейну реки Онеги. Ледниковые озера… Лача, Кенозеро, Кожохеро и др. …карстовые озера… небольшие, площадью 1−2 га. Особенно много их в районах развития гипсового карста: бассейн реки Мехреньга, левобережье низовья реки Пинега, верховья бассейна реки Кулой. В Плесецком районе расположено самое крупное на севере европейской части России карстовое озеро — исчезающее Сямгозеро. Изредка встречаются соленые озера, например Кулойские вблизи с. Пинега и Сольвычегодское у одноименного озера» (2).

Н. А. Кричная, известный фольклорист, Карелия: «Согласно этимологическим разысканиям, отличительной чертой реки, как и ручья, является ее способность двигаться в естественных условиях по определенному руслу в определенном направлении. Неслучайно лексема река — производное от той же основы, что и слова «ринуться», «реять»… Вследствие этого река подчас ассоциируется с дорогой, в данном случае водной, а дорога, как известно, — с судьбой. Небезынтересно отметить, что этими же свойствами, но уже антропоморфизированными, река наделяется и в загадках: она течет, идет, бежит, крутится, плетется, вертится, гонит (кого-либо)» (3).

И. А. Кожина, село Чаваньга, Мурманской области: «Нынче говорят «заблудились» да «заблудились».

Мужик с женкой идет, а он ее звал Кармакулиха. Ну, он ее и зовет:

— Кармакулиха, поступывай, поступывай!

А она и приустала, а он идет вперед и покрикиват:

— Кармакулиха, поступывай да поступывай!

Ну, она и шла, и шла на голос. И надо уж тому месту, где деревня, а ее нет. К морю уж начала подходить, а все еще нет моря, и идет все на голос мужа. А тут чихнула и перекрестилась.

— Яко с нами Бог! — говорит.

И очутилась: ничего нет, и сама не в том месте. Не видела ни Пялицы-реки, ни Чернавки-реки, очутилась на Истопки — горе, где нонче фактория… А как-то перешла две реки, и мужа нигде не нашла, и вышла к морю» (4).

Н. А. Кричная: «В данном случае имеется в виду пространство между мирами, «этим», освоенным… и «тем», находящимся за рекой, лесным, непознанным… В результате мир людей противопоставлен миру обитателей инобытия — мифических… существ. Так, например, за рекой, по рассказам носителей фольклорной традиции, находится жительство лешего, его «водительство». После заката солнца, когда на какой-то момент «размыкаются» миры, оттуда доносится «плач ребячий», «байканье», щемящее душу пение: «А за рекой так длинно, дли-и-и-нно, очень длинно так запело. И так запело, песни не знает, а даже заунывье берет» (5).

П. М. Кашин, житель села Ненокса, Архангельской области: «В Неноксе шел Петр Коковин по Солоному ручью, искать коня. Ему встретился Павел Васильевич Непытаев с уздами, на солнце блестят. Павел Петру и говорит:

— Куда пошел?

— Коня искать, натти не могу.

Павел и захохотал:

— Ха-ха, коня не можот натти!

А на самом деле Павел Васильевич никуда не ходил» (6).

Н. А. Кричная: «Иногда река, разделяющая пространство на две части, одна из которых принадлежит людям, а другая — мифическим существам, невидима для обыденного взгляда. Она открывается человеку только лишь на краткий миг, воспринимаемый им как момент «омрачения». Придя сюда же в другой раз, охотник обнаруживает «сухое место, сухое, никакой реки нет». Но эта призрачная река — не в меньшей степени граница между мирами, чем видимая: не случайно охотник не смог перебраться через нее, чтобы подобрать подстреленную им белку (7).

В северорусских мифологических рассказах едва ли не до наших дней проявляется страх древнего человека, решившегося, в силу тех или иных жизненных обстоятельств, отправиться на другую сторону реки, на противоположный берег. И это несмотря на все претерпеваемые в течении веков и тысячелетий трансформаций, переосмысления, модификации основанного на архетипе сюжета (8).

Переход человека за реку осмысляется как смена бытия на инобытие. Ведь само понятие «потусторонний мир» первоначально имело значение «относящийся к воде» или «находящийся за рекой — водой». В быличках и бывальщинах такой переход представляет собой поэтапный процесс. Вначале человек приближается к реке. По иной версии, мифическое существо приводит, приносит его отсюда. На этой стадии исчезновения человека еще можно найти и вернуть, поскольку уведенный-унесенный пока находится по эту сторону водной преграды: «А у озера… «Да что ты делашь?» — «А — говорит — меня дедушко привел сюды, да. Я и гуляю»… В течение какого-то срока пропавшего еще можно подобрать. Однако, если время упущено, он исчезает навсегда. … Не случайно в некоторых быличках и бывальщинах исчезнувшего находят у реки мертвым» (9).

П. М. Кашин, житель села Ненокса, Архангельской области: «Из Куи о море, на Зимнем берегу, лешой унес будто девушку в Зимну Золотицу, за тридцать верст.

Ехал какой-то из Золотицы на оленях, она ревит, он ей взял и привез домой.

Старухи замечают, скажот кто: «Уведи тя лешой!» И уведет» (10).

Н. А. Кричная: «Для мифических существ берег — такой же медиативный локус, как и для людей. Вспомним лешего, возникшего перед человеком в живописной позе: одной ногой он стоит на этом берегу реки, а другой — на том, противоположном. Иначе говоря, он находится одновременно в приграничных пространствах между обоими мирами, локализованных по одну и по другую сторону реки. Не случайно, убрав ногу «отсюда», леший в конечном итоге уходит «туда» в лес» (11).

Я. И. Маслаков, житель деревни Тереховой-Малаховой Вологодской губернии: «Ездил мужик ночью за рыбой луцем. Рыбы было очень мало. Идет он по реке и видит: стоит человек — одна нога на берегу, а другая на другом. Рыболов и говорит:

— Ах бы на эти нишша (ножишша) да красные штанишша!..

Это было по ндраву лесовому: обрал ногу с берегу на другой и пошел. Захлопал в ладоши и захохотал. И говорит:

— На эти бы нишша да красные штанишша!..

Мужик после этого поехал по реке на лодке и так много рыбы бить стал, што с роду не видал. И набил целую лодку» (12).

Н. А. Кричная: «Уже оказавшись на своем берегу, и человек, и домашний скот еще какое-то время пребывают «ни там ни сям», т. е. в промежутке между мирами. Они могут вернуться «сюда», но не исключается опасность остаться «там». В одной из бывальщин потерявшаяся лошадь, которая уже вышла на «этот» берег и щиплет траву, совершенно не реагирует на человеческий свист … И лишь спустя какое-то время, преодолев «пороговое» состояние, лошадь явно слышит оклик хозяина: «голову подняла, подошла» (13).

Знаковым для характеристики мифологического пространства, связанного с рекой, озером, морем, оказывается и прибрежное образование в виде наволока. Наволок — заливной луг, низменный берег или излучина реки, а чаще — мыс, или нос — часть суши, острым углом вдающаяся в водное пространство. «Наволок с трех сторон намывается водой, мыс». Если берег только прилегает к водоему, то наволок, мыс, нос, вдается в него, тем самым в большей степени подвергаясь воздействию потустороннего мира, чем берег. Здесь, по народным верованиям, люди обретают особого рода сверхвидимость. Так, находящимся «на большом носу» открывается как с «узких лядинок», т. е. из низины, ложбины в лесу, ассоциируемой с нижним миром, что идет леший в облике человека: в черной шинели и в шапке с кокардой» (14).

Записал в Олонецкой губернии Н. Н. Харузин: «У водяного Ильинского была дочь. За нее сватались водяной Пречистенский и водяной — владелец Кенозера, которое в ту отдаленную эпоху было соединено с Водлозером. Как Пречистенский, так и Кенозерский водяные часто навещали Ильинского. Кенозерский водяной первый посватался, и ему отказали. Посватался затем Пречистенский водяной, и старик Ильинский отдал за него свою дочь. Кенозерский рассердился, ушел к себе в озеро, и чтобы никогда не ходить больше в Водлозеро, засыпал большими каменьями дорогу. С тех пор Кенозеро не сообщается больше с Водлозером» (15).

Н. А. Кричная: «Знаковую роль в системе мифологической топографии имеет и остров — часть суши, со всех сторон окруженная водой. В быличках, бывальщинах, поверьях он воспринимается как изолированный от мира людей локус. Так, например, мальчик, которого мать заругала на лесной дороге, «попал через озеро на остров», ассоциируемый с инобытием» (16).

Записала в Каргопольском районе Архангельской области Е. Е. Левкиевская: «Водяной людей топит. Говорят, тут недавно в Каргополе двадцать лет парню было. Выехал он с девочкой на Онегу, на реку покататься в лодке, да задумал с лодки прыгнуть искупаться. Она в лодке осталась, а он прыгнул, даже и руки не показал. Он там, наверное, водяному понравился. Не благословясь и не перекрестясь, так бухаются в воду, ни о чем не думают. А девочка осталась сидеть, а его неделю искали» (17).

А. И.Бабкин. житель села Лядины Каргопольского района Архангельской области: «По легенде-то вот это озеро — рыбаки рыбачили, ну, шли богомольцы, говорят: «Дайте рыбы нам!» Они говорят: «Мало попало, идите, вас тут много ходит». Но они говорят: «Ваше озеро высохнет», вот и стало сохнуть. То и легенда: пожалели рыбы — все» (18).

Н. А. Кричная: «Ввиду устойчивости представлений об изолированности островного пространства, на него не распространяются правила и запреты, действующие в повседневной практике социума. Здесь не возбраняется даже в пастбищный период зарезать, например, барана. В деревне же, «на этой земле», подобное нарушение запрета чревато опасными последствиями: пролившаяся кровь, по поверьям, непременно повлечет за собой гибель домашнего скота, убыль в крестьянском хозяйстве» (19).

И.Рыкова, уроженка деревни Волосово Каргопольского района Архангельской области: «Онега требует жертвы. Девятова мая сначала один погиб, а потом на следующий год снова мальчик погиб один. Такое чувство, как будто проклятье. Каждый год три года подряд одно и то же. И. главное, того нашли через несколько дней, и вот через год тоже через несколько дней. В сетях. И главное —место одно и то же. Говорят, река проклята» (20).

Жертву потребовала и Пеза. Километрах в 50 от Архангельска машина стала терять мощность, и, спустившись по шоссе с горки, я не смог забраться на другой ее склон. Заглянул под капот — все залито красной маслянистой жидкостью. Консультант по телефону предположил, что выгнало масло из коробки передач. Я вызвал эвакуатор и в Архангельск гордо въехал на высоте положения в его кузове. Оказалось, что лопнул радиатор коробки скоростей и действительно вытекло масло. Причиной трещины, по мнению ремонтников, стало соприкосновение ледяной воды Пезы с раскаленным радиатором коробки скоростей. Мне повезло, сказали они — тресни радиатор на том берегу Пезы или Мезени, и никакой эвакуатор с машиной не забрался на баржу. Машину пришлось бы оставлять с непредсказуемыми последствиями. Пеза взяла свою жертву, но чуть сжалилась.

Примечания: