К дню рождения любителя польской крови и дешёвого рома — Тараса Шевченко

Привёз из очередного визита в Армению одно из любопытных наблюдений — памятник в Ереване Тарасу Шевченко. Невольно задался вопросом: «А при чем тут Тарас Шевченко и Армения, какая связь?». Почему же, за какие заслуги, уже в постсоветской, «новой» Армении, ему поставили памятник? И даже не в натуральный, приземистый рост (164 см), а в величественный, сродни великому правителю, глубокому мыслителю или победоносному полководцу, бросающийся в глаза любому, кто выходит из здания Ереванского Университета или проезжает мимо него. Конечно, могучей личности под стать и могучая, заметная фигура — так принято в монументальном искусстве. Но насколько соизмерим масштаб личности и творчества Т. Шевченко с размером памятника ему, да и вообще, зададим крамольный вопрос: а что в Т. Шевченко такого, что заслуживает увековечивания в камне или бронзе? Вроде бы он с кем-то призывал бороться, но с кем? И боролся ли сам? Вроде бы пострадал за убеждения, но как? Кстати, первый памятник Т. Шевченко был установлен еще в 1918 г. в Москве по указанию В.И. Ленина, что символизировало борьбу провинциального выходца из народа против самодержавия. Но большевики сделали это явно сгоряча, в угаре революции, толком не разобравшись. В Праге, например, тоже с недавних пор появился памятник Т. Шевченко — у Украины ведь есть государственная программа насаждать ему памятники повсюду, где только можно (есть он и в Баку, и в Казахстане, и в заокеанских Вашингтоне, Оттаве и Буэнос-Айресе, больше всего в России: в Москве, Новосибирске, Астрахани, Севастополе), вот и продавили под визит в Чехию тогдашнего президента Украины В. Ющенко. Но та фигура — скорее хрупкого подростка, стоящего прямо на газоне, вровень с прохожими и как бы стесняющегося выражением лица, что незваным гостем обосновался на чужбине. Никаким возвеличиванием от этого памятника и не пахнет. Может быть, чехи знают про Т. Шевченко что-то лучше и больше, чем армяне? Или наоборот — недооценивают?

Но «не боги горшки обжигают», фактов о жизни Т. Шевченко, его творчестве и облике, в том числе моральном, теперь предостаточно для любого интересующегося.

Сначала о творчестве. Сам Т. Шевченко мечтал стать художником, особенно после того, как помещик-крепостник отправил его сначала смешивать краски, а потом и помогать расписывать в качестве подмастерья стены своего дома. К его незавидной крепостной доле, к робкому образу забитого юноши, который тянется к искусству, проявил снисхождение мэтр русской живописной школы Карл Брюллов. Усилиями сочувствовавшего начинающего художника — еще одного выходца с Украины, И. Сошенко, перед членами императорской семьи был устроен благотворительный аукцион, на котором ими была приобретена картина К. Брюллова, а средства от продажи пошли на выкуп из крепостных Т. Шевченко.

Радости его не было предела — в течение 2-х месяцев он беспробудно пил, умудрившись прогулять все оставшиеся и врученные ему добродетелями от аукциона деньги, да еще задолжать в разных лавках и за квартиру. Но с овладением живописным мастерством дело шло туго, единственная сохранившаяся написанная им маслом картина крестьянки «Катерина» обращает на себя внимание прежде всего диспропорциями фигуры и слащавостью фона и в целом — лубочностью сюжета. Но всё провинциальное в изысканном высшем свете Санкт Петербурга смотрелось в те времена модно-экзотичным, и Т. Шевченко решает обратить на себя внимание в качестве, как он себя называл, «виршеплета». Постепенно складывается сборник «Кобзарь» — венок из народных украинских песнопений, баллад и «думок». Простые, доступные, немного наивные рифмы — то ли частушки, то ли крестьянские напевы у околицы, публика снисходительно, но дружелюбно улыбается. Впрочем, взыскательный крупный критик и интеллектуал В. Белинский сразу же выдает Т. Шевченко вердикт: «Дубоватость крестьянского ума и простоватость крестьянского языка». Ну да — не Пушкин и не Лермонтов, но вносит «деревенское» разнообразие в привычную столичной публике изящную словесность. Вслед за этим следует целая серия народных перепевов: Перебендя, Наймичка, Хустока. Осмелев, Т. Шевченко производит на свет свое самое крупное произведение «Гайдамаки». Это — песнь борьбы, но к чему призывающая? К сопротивлению шляхетскому польскому гнету, взывающая украинский народ к восстанию против польских оккупантов ради «счастья возврата блаженства времен гетманщины». Сам автор даже признается в личной кровожадной мечте: «Шляхетской крови хочется пить!».

Царь Николай I снисходительно посмеивался, когда просматривал вирши Т. Шевченко, пока не наткнулся на оскорбительные пассажи в адрес императрицы. «Ну, положим, меня он мог недолюбливать, но за что же ее?!» — была его реакция и последовавший приказ — выслать Т. Шевченко временно на военную службу в Орскую крепость в Оренбургском крае. Мытарства там Т. Шевченко заключались в полном безделье — он устроился так, что не проходил воинскую службу, не носил форму, не знал ружейных приемов, но довольствие тем не менее не забывал получать. Да и начальство ему попалось вполне лояльное, многого не требовало, как там, так и в последующем месте «несения службы» — военном укреплении Новопетровское на Каспии (сейчас город Шевченко), где Т. Шевченко буквально не вылезал из дома своего командира. Но это когда он был трезвым, что случалось не часто — Т. Шевченко издавна был очень неравнодушен к крепким спиртным напиткам, особенно «уважал» ром. Поскольку времени у него свободного на т.н. воинской службе было много, то иногда, в минуты просветления, его посещали вполне здравые и самокритичные мысли, как, например: «Эх, то-то было бы, если бы дурной Тарас не писал плохих стихов, да не напивался бы часто горилкой, а учился чему-нибудь хорошему…». Но образ «страдальца за убеждения» он тем не менее в глазах столичных демократов приобрел, и этот образ тиражируется и до сих пор.

Но по сравнению с бунтарскими выпадами против польских шляхтичей и русской императрицы у Т. Шевченко была иная, более мощная, почти что параноидальная, всепоглощающая страсть (если отбросить тягу к спиртному) — жениться, жениться любой ценой и на ком угодно, как он писал: «Хоть на чертовой сестре». Обосновавшись на квартире художника И. Сошенко, который когда-то организовал выкуп Т. Шевченко из крепостничества, тот «отблагодарил» своего благодетеля тем, что совратил невесту художника — дочь Выборгского бургомистра Марию Европеус. Ее полуобнаженный портрет акварелью кисти Т. Шевченко сохранился. Невеста одумалась, но одним другом у Т. Шевченко сразу стало меньше. Его тянуло к юным созданиям — он стал обхаживать 15-летнюю начинающую актрису Катерину Пиунову, но когда она его отвергла, его пыл превратился в свою противоположность, и в разговорах со знакомыми он ее иначе, как «дрянью», уже не называл. Ничего у него не вышло и со следующей пассией — 20-летней Лукерьей Полусмаковой. Тогда Т. Шевченко сменил возрастные приоритеты и сошелся с Варварой Репниной, дочерью малороссийского генерала-губернатора, которая была старшего его на 7 лет. Женщины не любят неудачников, но находятся и жалостливые, сочувствующие, готовые пригреть из сострадания. Он обосновался у Репниной во флигеле ее поместья (разумеется, за ее счет), она собирала деньги для выкупа его родственников из крепостных, которые он легко прогулял и больше к затее с выкупом не возвращался. Имея роман с Репниной и считая его «бытовым», он одновременно сватался к дочери священника Феодосии Кошиц, но здесь его вновь ждала неудача. Пожалуй, на этом следует прерваться, не то пришлось бы перечислять имена «мамзелей», которых он посещал в публичных домах и которые наградили его венерической болезнью: «я заполучил трипак» — констатировал он в своем дневнике.

На 47 году жизни Т. Шевченко скончался от водянки и от расстройства печени — по-современном, у от цирроза, в результате «неумеренного употребления горячительных напитков», как писал знавший его на протяжении 15 лет известный русский историк Н.И. Костомаров.

Время сбрасывает бунтарско-романтическую пелену с выдуманного образа Т. Шевченко. Он — «жутко закомплексованный маленький человек, всю жизнь страдавший от своих эротических неудач, страхов, беспомощности и низкого происхождения» — делает вывод А. Белодед, доктор философских наук, профессор, академик АН Высшей школы Украины. Но еще и до наших нынешних времен, в начале ХХ века Иван Франко — украинский писатель, публицист, поэт, политический и общественный деятель, доктор философии и по иронии — член Общества имени Т. Шевченко, также ставший ныне украинской интеллектуальной иконой, выдал Т. Шевченко обнажающий и отрезвляющий диагноз: «Это — просто средний поэт, которого незаслуженно пытаются усадить на пьедестал мирового гения». Но армяне не проявили гостеприимства, не предложили почивать сидя — Т. Шевченко с высоты своего нового исполинского роста придирчивым взглядом осматривает входящих и выходящих студентов (особенно студенток) Ереванского Университета. Ему там, на высоте, комфортно — никто не проверит у него тест на грамотность и моральный облик.

Тарас Шевченко, по воспоминаниям его современников, не был человеком с развитым чувством юмора — скорее, наоборот. Но комичные ситуации его преследуют уже на новой Украине, незаслуженно сделавшей его одновременно идолом и борьбы «с открытым забралом», и гражданской стойкости, и изящной словесности. Как говорится: «На безрыбье и рак — рыба».

Ему воздвигнут памятник в Киеве в парке имени Т. Шевченко, и стоит он напротив университета имени Т. Шевченко, недалеко от бульвара Т. Шевченко и всё это — в Шевченковском районе г. Киева. Тут же, в непосредственной близости, находится и музей Т. Шевченко и Оперный театр имени Т. Шевченко (хотя до сочинения опер он, к счастью, не добрался), где водружен его бюст. По концентрации шевченковских символов на квадратный километр это вполне годится для книги рекордов Гинесса.

Недавно произошло событие, которое просто невозможно воспринимать без улыбки: в г. Токмак Запорожской области в угаре «борьбы за декоммунизацию» вместо памятника Ленину демонтировали памятник Т. Шевченко! Вроде бы не близнецы-братья, тем более у одного висячие усы, а у другого усы с бородкой. Может быть, лысая голова и насупленный, похмельный вид поэта-страдальца не позволили отличить его от задумавшегося вождя мирового пролетариата над его судьбами? И даже надпись на постаменте не помогла, впрочем, она была на иностранном — русском языке, на котором Т. Шевченко изъяснялся последние 27 из 47 лет своей непутевой жизни.