Ещё один «герой Украины» для Польши
* (организации, деятельность которых запрещена в РФ)
Том архивных документов с номером (сигнатурой) IPN Rz 107/740 содержит увлекательную информацию о несправедливо забытом украинском «герое» ОУН* и УПА*. Учитывая чрезвычайно большое количество заслуг — то есть «произведённых» им трупов «врагов украинского народа», эта несправедливость требует исправления.
Юрий Стельма родился 19 января 1919 г. в Полянах, повят Кросно, в сознательной украинской греко-католической семье. Первую возможность для уничтожения «врагов нашего [украинского] возрождения» (слова лидера украинских националистов Евгения Коновальца) получил в возрасте 22 года, когда в январе 1941 г. устроился в нацистской Службе охраны промышленности Веркшутц.
Первоначально он охранял еврейских рабочих на пороховом заводе в Пёнках. За этот период известно, что бил евреев, забывающих низко поклониться украинскому «сверхчеловеку». В 1942 г. появилась возможность для продвижения по службе, «герой» Закерзонья с готовностью её использовал. Искали добровольцев в расстрельную команду — нужно было расстрелять 25 евреев. Старшему охраннику было обещано повышение по службе. Через день или два после казни Юрий Стельма заменил винтовку короткоствольным оружием и дежурил на фабричных проходных, вместо того чтобы замерзать с винтовкой, карауля евреев за проволокой заводского лагеря.
В марте 1944 года Стельма получил от Гестапо специальное задание — связаться с польскими партизанами. С этой целью использовал польку Станиславу Вишневскую, свою невесту, которая в то время также работала на фабрике в Пёнках. Он попросил её связаться с польским подпольем. Станислава свела Стельму со своим кузином Владиславом Бараном. 6 марта 1944 г. в её квартире в Пёнках состоялась 20-минутная встреча польского подпольщика Владислава Барана с украинским кандидатом в польские партизаны Юрием Стельмой. На вторую встречу, назначенную на 7 марта 1944 г. в том же месте, провокатор не пришёл. Через два дня сотрудники Гестапо арестовали Владислава Барана и Станиславу Вишневскую, а также ещё 11 поляков — членов польской конспирации на территории Пёнэк. «Невеста» была приговорена к заключению в концентрационном лагере в Чехословакии, откуда вернулась только
Примерно 10 марта 1944 года Юрий Стельма сбежал из Веркшутца. Как показал свидетель Бревка Евстахий относительно Юрия Стельмы («Шухая»), во второй половине апреля Стельма уже был комендантом боёвки СБ, состоящей из 10 вооружённых человек, и действовал в районе Бирчи, а также в других местах Бжозувского и Перемышльского повятов. Свидетель Бревка Евстахий, являясь членом Организации украинских националистов*, контактировал с другими членами ОУН* в районе Бирчи, в тот период там встречал Юрия Стельму. Например, Евстахий Бревка лично встречался с ним в первых днях мая 1944 г. в доме Бачика в селе Малява в компании боевика СБ «Волка» из Малявы. Бачик представил вооружённого пистолетом Стельму, который был в гражданской одежде, как «Шухая».
В последние дни июня 1944 г. на встрече у районного референта ОУН* повята Бирча «Сыча» (он же «Барвиньский») Стельма-«Шухай» был в немецкой форме с 9-мм пистолетом Vis с накладками из кости на рукоятке. С ним вместе была его боёвка СБ. Боевик «Лис» похвастался удачной акцией похищения лесничего Юнга с Воли-Володзкой в Бжозувском повяте (убит в лесу). Другие боевики рассказали Евстахию Бревке о бегстве «Шухая» из Веркшутца и вступлении в апреле 1944 года в должность коменданта районной БСБ повята Бирча.
«Шухай» кроме Юнга также увёл других лесников, поляков по национальности, из сёл Жогатин, Лещава Дольна, Боровница, Тарнавка Перемышльский повят, а также управляющего Лисгеншафта из села Крецув, Перемышльский повят. Всех уведённых «Шухай» со своей боёвкой убили. Его дела оценил районный референт СБ ОУН* «Сыч»: «Он хороший комендант, работа у него идёт хорошо».
11 июля 1944 г. вместе с другим боевиком в селе Тарнавка застрелил ксёндза Яна Мазура. 12 июля 1944 г. в этом же составе и при похожих обстоятельствах застрелил ксёндза Юзефа Копця — на плебании в Боровнице. В тот же день пытался застрелить ксёндза Францишка Пашцяка в селе Дылонгова.
Проход советско-немецкого фронта в июле 1944 г. бандеровцы пережили двумя способами — часть из них отложила топоры и разошлась по домам, другая часть собралась в бóльшие группы и по договорённости с немцами с оружием в руках перешла в тылы советского фронта. 23 июля 1944 г. районная БСБ «Шухая» перешла из хутора Цапура в селе Липа в населённый пункт Лабова, а оттуда — на Букове Бердо, где создавался курень «Рена».
Боёвки СБ объединились в сотню СБ под командованием «Осипа», командиром одной из чот был «Шухай». Во время пребывания в Буковом Бердо отдельные чоты и сотни УПА* совершали убийства в окрестных сёлах. Утром 18 августа 1944 г. боёвки ОУН* добрались до села Дзвиняч. Задокументировано присутствие одной чоты из сотни «Бурлаки» в этом селе и в одном лесничестве.
Однако в убийстве 74 человек в лесничестве Брензберг, совершённом 15−16 августа 1944 г., обвиняется боёвка СБ ОУН* под командованием референта Мыколы Дудки «Осипа». Там оставил свой кровавый след и «герой» Закерзонья «Шухай». Жертвами стали жители окрестных сёл, в том числе лесники, ксёндзы и дети, возможно, также беженцы с востока. Как видно, «Шухай» убил много лесников и католических священников. Из показаний свидетелей и сохранившихся документов следует, что эти люди умирали в мучениях.
«Видел женщин, мужчин, детей. Сутану священнослужителя и форму лесников. На их телах были следы жестоких пыток и чудовищной смерти», — вспоминал Алоизий Вилюшиньский — единственный живущий свидетель тех событий, который через годы вернулся на место трагедии, а его историю записал Антони Дервих.
Эта «хорошая работа» «Шухая» и его коллег из СБ ОУН*, выполненная в августе 1944 г. в Бещадах, принесла ощутимый эффект. Референты ОУН* в Бещадах в своих рапортах в 1945—1946 гг. писали: «Из-за того, что всё гражданское польское население полностью покинуло этот район, нельзя говорить о его отношении к украинцам.
Польский вопрос — по причине того, что на отчётной территории нет польского населения, вопрос не является актуальным».
После ухода с этой бещадской «Малой Волыни», «Шухай» до октября 1944 г. отдыхал в Карпатах с сотней СБ ОУН* «Осипа». Когда вернулся в Бещады, точно неизвестно. Сам Стельма признался, что с декабря 1944 г. он был членом группы СБ ОУН* в леском и саноцком повятах. Командиры менялись — когда «Осип» ушёл за Сан, его заменил «Остап».
В начале января 1945 г. «Шухай», возглавляя группу из 12 человек, отобрал у Ивана Жидика из Захочева два литра самогона и пригрозил ему повешением вместе со всей семьёй, если когда-нибудь снова будет прятать поляков. В рамках предупреждения за этот проступок «против украинского народа» жестоко его избил.
12 января 1945 г. совершил кровавую расправу в Захочеве — за предполагаемое сотрудничество с властями повесил украинца Дмитро Гомулку и поляка Стефана Боровского. На их телах закрепил листки с приговорами, подписанными ОУН*. В тот же день на дороге между Рыбно и Бережницей убил Станислава Вроновского и его приятеля из Волковыи. В Бережнице Выжней за несдачу «контингента» для УПА* лично бил Ольгу и Анну Котик — по 25 ударов палкой.
18 января 1945 г. увёл из Творыльного польскую семью Кухаж — гнали их босиком по снегу в ближайший лес, где состоялась казнь.
Поступая так, он стал известным среди населения, был прозван «кровавый Юрко».
После реорганизации структуры ОУН*, недолго входил в состав личной охраны «Хмеля» (он же «Зорич») — Мыколы Радейко. С середины апреля 1945 г. он перешёл под командование вновь назначенного надрайонного референта СБ ОУН* «Горислава» Модеста Рипецкого и стал называться комендантом надрайонной БСБ надрайона «Бескиды». Он отрастил усы и начал ездить верхом, у него была эльзасская овчарка по кличке «Лида».
Проводник ОУН* «Летун» в записке, написанной в апреле 1945 года, написал о Стельме: «Кроме того, это боевик, который работал у меня при немцах. «Шухай», который сейчас является комендантом боёвки, провёл с боёвкой «образовательную» акцию, засады, рейд под Кросно, а сейчас, с началом апреля, совершает рейд по Криничизне. Думаю, что и здесь он справится».
В ночь с 31 июля на 1 августа 1945 г. вместе с другими обстреливал город Балигруд.
В ноябре 1945 г. члены распущенной боёвки «Налевайко», действовавшей в районе села Чашин и Середне Великое, были включены в состав БСБ «Шухая».
С 28 ноября 1945 г. по 10 декабря 1945 г. его надрайонная БСБ сопровождала районного проводника «Пугачева» в рейде по сёлам в окрестностях Крыницы с целью принуждения местных лемков к националистическому движению.
В декабре 1945 г. в селе Воля-Матяшова Грицковян Антони «Ясный» со своей группой задержал Яна Драбчика за предполагаемое сотрудничество с гражданской милицией, передал его в руки боёвки СБ «Шухая», а та его убила.
11 января 1946 г. по приказу «Горислава» «Шухай» принял участие в нападении сотни «Мирона» на милицейский участок в Цисне. Сначала бандеровцы подожгли школу и здание администрации гмины Цисна, а затем усадьбу и восемь польских хозяйств. В одном из них заживо сгорела семья из четырёх человек: мать и её дети — 19-летняя Аня, 16-летняя Ядзя и 10-летний Збышек. В следующем доме в результате взрыва брошенной гранаты погибла семья Ендрейчак: мать и трое детей, самому старшему из которых было 10 лет. Боёвка «Шухая» жестоко убила троих довоенных полицейских, изуродовав их тела, а затем бросив их в огонь. Также погибла жена одного из них и милиционер, находившийся в своём доме.
В феврале 1946 г. по приказу «Горислава» боёвки «Шухая» и «Букового» снова обстреливали вслепую город Балигруд, не думая о возможных случайных жертвах среди мирных жителей. Эта акция должна была отвлечь внимание от окружённой сотни «Бродича».
Примерно в марте 1946 г. «Шухай» болел, а потом в апреле, как минимум, три недели опекал смертельно больного «Горислава», у которого держалась высокая температура — 40−41°. В связи с болезнью этих палачей, список их жертв немного короче.
Весной 1946 г. «Шухай» вместе с тремя другими боевиками были высланы с курьерской миссией в окрестности Перемышля. Перевозимая почта была настолько важна, что она не могла быть передана обычной эстафетной системой связи ОУН* — из села в село, из рук в руки.
Также весной 1946 г. приказал своей боёвке повесить дьяка из села Береги за письменное согласие на выезд на Украину.
В мае 1946 г. в селе Жерница-Выжна потребовал от Ивана Жидика 2000 злотых в пользу УПА* за согласие на покупку свиней для личного пользования. Нет смысла продолжать этот список избиений, убийств, грабежей, экзекуций лемков, бойков и украинцев, выражающих согласие на выезд на территорию Советской Украины.
Перед православной Пасхой проводника «Горислава» провёл в село Ветлина, а сам остался в селе Смерек. По его приказу станичный ОУН* Станко Бережаньский вызвал Фёдора Лазоришина и двоих других крестьян, велел им прийти в свой дом в Смереке. Были там «Шухай» и Иван Маркевич «Марко». На всех троих принуждённых носильщиков Бережаньский разделил 35 кг соли и пошли с ней на польско-чехословацкую границу. С ними следовали на лошадях двое бандеровцев. Они приказали носильщикам перейти за линию границы и ждать контрабандиста с сахаром из села Руске, этот сахар нужно было отнести Бережаньскому. Вместо этого появились чехословацкие солдаты, которые арестовали Фёдора Лазоришина. В двоих вооружённых бандеровцев они стреляли, попали «Шухаю» в правое бедро.
Раненого перевязал сам «Горислав». «Шухай» около трёх недель провёл в госпитале около Затварницы, а затем ещё неделю в селе Сухе-Жеки, в доме мельника. Выздоравливающий с приключениями вернулся в боёвку (по дороге бойцы Войска Польского отобрали у него лошадь). Наверное, поэтому в июне 1946 г. Юзефу Ориничу из Захочева удалось конём и коровой откупиться от смертной казни за то, что записался для выезда на Украину. Просто «Шухаю» потребовалась новая лошадь.
И так от одного покаранного «врага украинского народа» к другому, оставляя за собой их безымянные могилы, скрытые в лесах, как километровые столбы, обозначающие путь к независимой Украине, направлялся бы «герой» Закерзонья к окончательной победе, если бы не кризис, вызванный ранением в ногу и участием во втором рейде на западную Лемковщину. Там в июне 1946 г. принимал участие в трёх нападениях на участки Гражданской милиции, на учреждения гмины и лесничества в сёлах Лабова, в Гладышув и Кремпна вместе с «Гориславом», боёвками «Гуцула» и «Смирного».
После нападений их преследовали военнослужащие Войска Польского и сотрудники милиции. Гибли очередные люди, а застрявшая в ноге пуля болезненно напоминала о том, что, кто пулями воюет, тот от пули может погибнуть… «Герой» Закерзонья, который убил большое количество людей, сам стал бояться смерти.
Тогда его адъютант Иван Маркевич «Марко» заметил, что «Шухай» не в состоянии нормально функционировать без большой дозы алкоголя. В ночь с 27 на 28 июня 1946 г., напившийся до беспамятства, он был положен на одну из шести повозок, нагруженных награбленными товарами, и таким способом перевезён в лес. А так как в результате передозировки спиртного (для храбрости) не мог сражаться и убивать, чуть не был застрелен «Гориславом» за пьянство. Для Стельмы это был достаточный сигнал для ухода из УПА*.
В августе 1946 г., по договорённости с двумя приятелями из Веркшутц и одновременно подчинёнными в БСБ, Иваном Маркевичем («Марко») и Юрием Юристовским («Чайка»), забрали одного коня, принадлежащего «Гориславу», двух коней, принадлежащих сотне «Бира», кассу БСБ в суме 14 000 злотых (возможно, денег было больше, такую сумму признали), все свои вещи и без прощания уехали в синюю даль.
Предусмотрительный Юрий Стельма на такой случай имел готовое удостоверение на имя поляка Юзефа Станишевского. Для своих товарищей в гмине Поляны сделал фальшивые польские документы на их собственные фамилии. Несмотря на то, что польская невеста Стельмы из-за него пребывала в концентрационном лагере, он приготовил себе безопасное место рядом с ней. Первые два письма написал ей в июле и сентябре 1945 г., потом до февраля 1946 г. отправил ей ещё два письма и одну телеграмму.
Сначала дезертиры находились в Полянах, откуда по очереди выехали во Вроцлав. «Шухай» сбрил усы и преобразился в Юзефа Станишевского. Кроме того, он без сожаления бросил украинскую невесту в селе Бубрка и своего верного пса, овчарку по кличке «Лида». «Шухай» и сбежавшие с ним из УПА* тогда выбросили форму, оружие, забыли про свои прозвища и украинскую идентичность как лишний балласт. Коней они продали. Решили начать мирную жизнь среди поляков, которых перед этим собирались вырезать «под корень» по приказам ОУН* и УПА*. Стельма, уже не «Шухай», в сентябре 1946 г. выслал польской невесте Станиславе три письма. Он заверил её об имеющемся богатстве — собрал (награбил!) уже достаточно денег, чтобы открыть магазин.
Легализация проходила успешно. Маркевич начал работать на фаянсовой фабрике во Вроцлаве, получил квартиру и проживал там со своей польской невестой. Юристовский жил в их квартире и также работал на фаянсовой фабрике. Он не мог встречаться со своей невестой, так как она служила в Войске Польском. Стельма-Станишевский зарегистрировался у невесты на постоянное пребывание в Тшебешуве. Обе польские невесты знали о том, что их мужчины сотрудничали с нацистами, об их деятельности в УПА*, но это им, видимо, не мешало.
К сожалению для Стельмы, он случайно попал в руки польских служб безопасности, которые открыли его тёмное прошлое. 29 ноября 1946 г. Юрий Стельма был арестован в селе Тшебешув. В момент испытания оказался слабым и подлым человеком. Предпринял попытку покончить с собой, глотая толчёное стекло, потом планировал перерезать себе вены, написал прощальное письмо. В письме, вопреки фактам, уверял в своей невиновности, что не выдал Барана, не выдал Вишневскую.
Сообщил адрес своих товарищей Маркевича и Юристовского во Вроцлаве, раскрыл их сотрудничество с Гестапо в борьбе с польским подпольем, назвал их украинскими бандитами, с которыми контактирует его невеста. В конце обвинил её в том, что помогла сделать аборт во время беременности сроком 3 месяца. Убийца сотен людей расчувствовался о судьбе ребёнка, удалённого из лона матери. Письмо закончил так: «Я ни в чём не виноват, но лишаю себя жизни, потому что не могу выдержать. Станишевский Юзеф».
Подписавшись чужим именем, всё это якобы предсмертное признание он сделал недостоверным.
Во время следствия и процесса он пытался уменьшить свою роль в преступлениях, не признавался в тех преступлениях, по которым выступал только один свидетель. Также намекал на кровавого «Шухая», с которым он якобы не имеет ничего общего.
Суд обратил внимание на то, что обвиняемый, вероятно, часто вместе со своей боёвкой пересекал польско-чехословацкую границу с целью совершения грабежей, потому что чехословацкие службы разыскивали его как опасного преступника. За его поимку даже назначили награду, об этом информировали листовки-ориентировки.
18 сентября 1947 г. суд огласил приговор. Обжалование приговора в суде высшей инстанции было отклонено. Президент Берут не воспользовался правом помилования. 5 ноября 1947 г. приговор был приведён в исполнение.
Польский Институт национальной памяти в своё время совершил внесудебную неправомерную реабилитацию приговорённых к смерти убийц из ОУН* и УПА* путём изготовления на них карт лиц, «репрессированных коммунистическим режимом». Если Юрий Стельма «Шухай» до сих пор не имеет такой карты, то только по причине своего дезертирства из СБ ОУН*.
Однако, возможно, кто-то «гениальный» когда-то докажет выполнение «Шухаем» специальной миссии во Вроцлаве, порученной ему ОУН*, очистит от обвинения в дезертирстве из СБ ОУН* и поместит «Шухая» в пантеоне «проклятых», достойных уважения бойцов с коммунизмом. А на территории Украины будет увековечена память «несломленного борца за независимость Украины» — Юрия Стельмы.