О «мнении Церкви» по всяким вопросам и мнительности

Во вторник, 5 февраля, читаем апостола Иакова, 3-ю главу его соборного послания, стихи 1−10:

«Братия мои! не многие делайтесь учителями, зная, что мы подвергнемся большему осуждению, ибо все мы много согрешаем. Кто не согрешает в слове, тот человек совершенный, могущий обуздать и все тело. Вот, мы влагаем удила в рот коням, чтобы они повиновались нам, и управляем всем телом их. Вот, и корабли, как ни велики они и как ни сильными ветрами носятся, небольшим рулем направляются, куда хочет кормчий; так и язык — небольшой член, но много делает. Посмотри, небольшой огонь как много вещества зажигает! И язык — огонь, прикраса неправды; язык в таком положении находится между членами нашими, что оскверняет все тело и воспаляет круг жизни, будучи сам воспаляем от геенны. Ибо всякое естество зверей и птиц, пресмыкающихся и морских животных укрощается и укрощено естеством человеческим, а язык укротить никто из людей не может: это неудержимое зло; он исполнен смертоносного яда. Им благословляем Бога и Отца и им проклинаем человеков, сотворенных по подобию Божию. Из тех же уст исходит благословение и проклятие: не должно, братия мои, сему так быть».

Апостол здесь, как мы видим, советует держать почаще язык за зубами, чтобы, не приведи Господь, не наговорить всяких глупостей, могущих навредить людям. Совет его такой: не спешить заниматься учительством, поскольку дурное учительство равносильно тяжким телесным грехам и даже большего осуждения заслуживает. Сколько мы все себя помним, Церковь все время держала руку на пульсе всего, о чем можно высказать весомое моральное суждение. Говоря «Церковь», не имеем в виду, что собирался собор, исследовал мнения и делал выводы. Нет, это не обязательно. Пастыри обычно высказываются. Причем самого разного ранга, не всегда мелкого, так что если кто возразит, что пастырского суждения недостаточно для того, чтобы считать это «мнением Церкви», то мы ответим, что в таком случае «достаточной» величины вообще нет, а значит, и мнения у Церкви нет по какому-либо вопросу, кроме внутренних распорядков, которые тоже исполняются абы как и тоже согласно мнениям пастырей и даже пасомых.

Но ни для кого не секрет, что есть особый род высказываний, которые свойственны исключительно церковным людям. Они все достаточно похожи, имеют свою отличительную черту, как имеют ее, тоже по-своему отличительную, к примеру, депутаты, изречения которых узнаются сразу как «депутатские», даже можно фамилию и звание не читать, стиль выдает сразу принадлежность к определенной касте. Так вот и «пастырское слово» обладает определенного рода узнаваемостью, сам стиль с головой выдает это церковное нравственное учительство. Морализаторство. Проще говоря, сумма всего такого стилистически узнаваемого и есть искомое мнение Церкви, рассеянное по персональным мнениям, но вполне объединяемым, как мы говорим, и как все же понимают, по стилю и общему строю мысли. Тем более мнение это, когда мнится.

Спонтанно так думается, необдуманно даже обычно, просто сопроводил вслух случайно промелькнувший помысел — дай-ка я его выскажу. Соборно же выражают обычно не мнения, а разные фундаментальные вещи, о которых язык не повернется сказать, что они просто наскоро так помнились. Впрочем, сказать, что они особенно обдуманы, тоже язык не повернется. Где-то посередине. Между «придумались» и «помнились» обычно. Способность удила в рот коням, как выразился апостол, уметь вставлять никогда не являлась ярко выраженной добродетелью Церкви, то есть — поправим — массы людей, ее составляющих. И уж пастырей особенно. Но в нынешнее время с развитием блогосферы случилось новое относительно явление.

Оно стилистически узнаваемое, появилось такое даже выражение, выражающее определенный сорт этих новых людей, как «лидеры мнений». И это в данном отрезке времени те, кому разный вздор в голову приходит чаще прочих, после чего они сразу, не мешкая ни секунды, спешат о нем поведать. «Лидеры мнений» сильно задвинули по уровню изрекаемой чепухи наших старых проверенных лидеров, конечно, имеющих постоянно мнения, церковных болтунов, которые и про рай с адом расскажут так убедительно, что словно сами только что оттуда и будто пришли с приветом сообщить тех мест самые последние новости. «Лидеры мнений», и не сами лидеры, а сам факт того, что кто-то еще высказывает мнения, которые слушают, открыв рот, или просто «собирают подписчиков», явно заглушили «мнение Церкви» просто количественно.

Вот раньше было просто. Возникнет какое-нибудь новое значимое явление, фильм какой увлекательный выйдет — и «мнение Церкви» тотчас появляется. Не надо это смотреть, надо в храм ходить. Не надо это слушать, надо в храм ходить. Богу молиться. Не следует это читать, надо в храм ходить. И так далее. Иногда поучительными историями сопровождалось. Ваня в храм не ходил, а играл на электрогитаре. Инсульт случился. Теперь в храм ходит. Каждый день. Вот, пожалуйста, образец для подражания: не жди, когда тебя скрючит, а прямо сейчас начинай ходить. Или как-то случилось услышать — «не будешь в храм ходить, под трамвай попадешь, тебе ножки отрежет». И кто возразит, что тут не содержится мнение Церкви о том, что в храм непременно надо ходить? А то что-нибудь случится. Всегда что-нибудь случается, и чтобы предотвратить это, Церковь всегда на острие событий. Точнее, ее мнение, выражаемое кем-нибудь мнительным.

Однако за последние полтора-два десятка лет выразили мнение уже, кажется, по всем вопросам, до чего руки дотянулись. Про телевизор высказывались («голова в доме, а рога на улице»), про радио («неумолкаемая псалтирь сатане»), на компьютер, интернет и прочую «цифровуху» уже каких только адских эпитетов не навешали. Кинематограф с театром уже весь покрыт мнением, последнее по счету выдал один священнослужитель на днях, уличив старую советскую новогоднюю сказку в аморальности. Не надо смотреть, надо в храм, понятное дело, чтобы душу сберечь. Пушкина в ад многие с мнением послали за Балду. «Язык укротить никто из людей не может: это — неудержимое зло», — вынес свое мнение о болтунах апостол, добавив далее, что «мудрость, сходящая свыше, во-первых, чиста, потом мирна, скромна, послушлива, полна милосердия и добрых плодов, беспристрастна и нелицемерна. Плод же правды в мире сеется у тех, которые хранят мир». Советуя не языком, а поведением доказывать свою мудрость.

Веским слово становится не у того, кто назначен или сам себя назначил от лица Церкви выносить свои мнения по каждому поводу, а у тех, кто пользуется любовью людей и не за почитание в нем какого-либо чина или звания. Не за то, что он «перед Господом предстоит у алтаря». Уважают, любят людей за профессиональные и человеческие качества. За «должность» же уважают лишь подхалимы, люди зависимые и внушаемые. Церковный болтун — это человек, который дорвался до рупора, быстренько уяснив для себя, послушав других болтунов, что учение Христа — это излагать побольше того, что «нельзя». Чем больше вокруг себя замазать этим «нельзя», тем в его понимании «чище учение». Его язык, «неудержимое зло», испоганил тем самым все учение, довел его до самой низкопробной рефлексии со стороны внушаемых. Любят церковные чиновники у нас обтекаемо сообщать, что «Церковь — это о Христе», ставя дальше точку. Правда, за точкой возникает запятая, после которой любым церковным болтуном уточняется, что подразумевает это самое — «о Христе». И «о Христе», выходит, что туда нельзя, а надо в храм, это не смотреть, а надо в храм, то не слушать, а все в храм. И там молиться.

Зачем тогда говорить, что «Церковь — это о Христе»? Нет, Церковь — это о «радости пребывания в храме», которую «не каждому понять», и о «нельзя». Не категорично, конечно, а с легкой грустью — «не душеполезно». «Нельзя», короче, если убрать все это лицемерие. И чуть-чуть о Христе в контексте тоже «нельзя». Церковные болтуны заслоняют и нивелирует каждодневный труд тех, кто действительно о Христе. И отделить одних от других очень трудно. «Мнение Церкви» — величина очень зыбкая, плавающая, и, по правде говоря, у Церкви вообще не должно быть никакого «мнения». Иметь суждения, соответственные делам, — то, чему учил Христос. А «мнения» имели в основном его оппоненты, которым вечно мнилось что-то мелочное и несущественное.