Топса: восстание, закончившее британскую интервенцию на Русском Севере

Восстание Дайеровского батальона Славяно-британского легиона в июле 1919 года в деревне Топса, возможно, было случайностью, возможно, умелой работой разведывательно-агитационных служб 6-й армии РККА, и, возможно, дело еще не обошлось без хитроумных британцев, искавших выход из тупика интервенции. Советская власть не развалилась, белые не победили, расходы росли, как росли и непонятные обществу потери в мирное время — война с Германией была закончена.

Все это, как бы сейчас сказали, «дестабилизировало» послевоенную Британию, путало партийно-парламентские союзы, питало социалистов и мешало нащупывать выгодные экономические связи с новыми хозяевами России, показавшими свою эффективность.

Нужен был выход, позволяющий свалить вину не на британское оружие, а на «ненадежных русских» или какую-то частную ошибку, даже если ее автором невольно был британский генерал. И выход, устраивающий и красных, и Туманный Альбион, нашелся. Его «жертвой» пал энтузиаст войны с большевиками, британский военный министр Уинстон Черчилль.

Вспоминают очевидцы:

Командующий русскими войсками Северной области генерал В. В. Марушевский: «Руководящей идеей генерала Айронсайда было мнение, что «русский солдат великолепен», а офицеры — «плохи». «Я дам им английских офицеров, — говорил он, — и вы увидите, какие отличные результаты мы получим». …Чтобы поторопить это дело, английское командование обратилось с просьбой разрешить ему помочь разгрузить наши тюрьмы…» (1).

Военный прокурор Северной области генерал-майор С. Ц. Добровольский: «В один прекрасный день ген. Айронсайд… отправился лично в тюрьму набирать там… добровольцев. Без всякого разбора… он забрал из тюрьмы всех, выразивших «желание» служить у него и тут же раскаявшихся в своих прежних заблуждениях, и направил их в Дайеровский батальон, носивший это имя в честь погибшего на Северном фронте капитана Дайера…» (2).

Генерал В. В. Марушевский: «…узнав, что это сам генерал Айронсайд лично выбирает из арестантов дайеровские укомплектования, я вышел из автомобиля и пошел посмотреть, что происходит… Честный, прямодушный, доверчивый англичанин даже не отдавал себе отчета, с какой сметкой, с каким лукавством и хитростью отнесутся эти «русские простаки» к его лояльному предложению вырвать их из стен тюрьмы…» (3).

Прокурор С. Ц. Добровольский: «Всех их прекрасно обмундировали и устроили на «английский паек», превосходящий по качествам получаемый нашими войсками, но подвергли строгой дисциплине под руководством английских и русских офицеров, причем высшее командование принадлежало последним.

…Я выразил восхищение от блестящего вида английских войск, но вместе с тем отметил то тяжелое впечатление, которое произвели на меня «дайеровцы». С видом убежденного знатока России генерал стал развивать передо мной мысль, что наши солдатские бунты происходили главным образом от неумелого и нехорошего обращения с солдатами» (4).

Мартин Гилберт, биограф У. Черчилля: «В последнюю неделю апреля антибольшевистские силы в Сибири и на севере России добились таких значительных успехов, что появилась возможность их объединения. Черчилль сразу же предложил, чтобы 14 000 британских войск, эвакуация которых из-за замерзшей Арктики была невозможна еще как минимум два месяца, вместе с недавно прибывшими 3500 добровольцами нанесли на севере удар вместе с движущейся из Сибири армией Колчака. Местом встречи должен был стать город Котлас. Местные британские военачальники, генерал Нокс в Сибири и генерал Мейнард в Мурманске, изъявили готовность к этому и были уверены в успехе. Генеральный штаб Военного министерства разработал детальный план. Ллойд Джордж одобрил наступательную операцию британских сил на севере России…

6 июня Айронсайд составил план подъема по Двине до Котласа в течение месяца. Он сообщил, что моральный дух большевиков крайне низок и сильный удар всех сметет. 10 июня Генри Уилсон разъяснил план Айронсайда Ллойд Джорджу. Тот не возражал. На следующий день план был одобрен кабинетом» (5).

Генерал В. В. Марушевский: «Планы эти не только не держались в глубочайшем секрете, но, наоборот, весьма широко распространялись английским командованием. Айросайд был слишком хорошим солдатом, чтобы не понимать, что разглашение столь важных сведений может не только повредить, но даже погубить наше наступательное движение.

Из этого можно сделать вывод, что английский штаб имел свои особые инструкции на этот предмет… Я никогда не позволю себе подумать, что прямой, честный Айронсайд мог быть автором каких-либо планов, клонящихся ко вреду или ущербу нашего северного действа. Напротив того, наш успех мог лишь помочь его уже создавшейся блестящей карьере, и, следовательно, он был лишь орудием в руках других и в некоторых случаях «не ведал, что творил», а потому события шли своим совершенно определенным ходом, и каждый прожитый день приближал нас к катастрофе» (6).

Командующий английскими войсками генерал Э. У. Айронсайд: «На всех наших фронтах было подозрительно тихо, а на Двине постоянно росла численность дезертиров, бежавших к нам из вражеской армии… Все говорили лишь о недостатке продовольствия… Похоже, что дела у большевиков на нашем фронте шли действительно плохо.

…Поэтому я приказал Грэхему придумать план небольшого наступления со своими русскими при поддержке гемпширцев из бригады Грогана» (7).

Мартин Гилберт, биограф: «Но через шесть дней пришла тревожная весть. На западном фланге армия Колчака потерпела поражение. Керзон, Милнер и Остин Чемберлен созвали чрезвычайное заседание правительства. Черчилль настаивал, что продвижение на Котлас должно быть продолжено, даже если план воссоединения с армией адмирала Колчака больше неосуществим. Никакого решения принято не было, и через девять дней Айронсайд выступил. В первый же день он взял в плен 300 большевистских солдат» (8).

Красные. Северо-Двинская флотилия: «…Противник 19 июня начал подготовку к наступлению. Уже ночью его тяжелая береговая артиллерия и суда начали громить наши позиции.

Разведка, высланная с востока от дер. Текутиха, обнаружила в 12 верстах от устья р. Топса недавно сделанную просеку и хорошо расчищенную дорогу. Агенты нашей разведки видели в лесу английский телефонный провод, шедший к нашим позициям» (9).

Генерал Э. У. Айронсайд: «Двенадцатого числа Грехэм начал тщательно подготовленное наступление. Его целью было взятие высот в Топсе и Троице на правом берегу с соответствующим продвижением на левом. Русские должны были начать лобовую атаку при поддержке достаточно сильного заградительного огня и двух канонерских лодок «Кокчайфер» и «Глоуорм», в то время как гемпширцы с двумя гаубицами совершали обходной маневр по лесу, появляясь в тылу противника в момент атаки» (10).

Англичане: «Наша атака началась 19 июня 1919 года примерно в 4:30 утра. Подразделения правого берега вышли из Кургомени и отправилась в обход, через лес, чтобы ровно через 24 часа штурмовать позиции противника на правом фланге. Во время обходного маневра флотилия находилась в состоянии полной готовности для отражения огня вражеских канонерок…» (11).

Красные. Северо-Двинская флотилия: «Около 14 часов артиллерийский огонь противника усилился, часть его флотилии в составе трех судов начала подниматься вверх по реке и вступила в бой с нашими судами и батареями. Со стороны противника в операции участвовали канлодка Cockchafer, успешно пробивавшаяся сквозь узкость у Кургомени, канлодка Glowworm, мониторы М27 и М33 и бронированная канлодка Humber. Сосредоточенный огонь наших плавучих батарей, корректируемый с наблюдательного поста, заставил неприятельскую флотилию отойти в исходное положение. Потерпев неудачу, противник в 21 час. 30 мин. снова возобновил попытку сбить нашу флотилию с занимаемой позиции» (12).

Англичане: «На следующий день, 20 июня, в четыре часа утра начали бомбардировку противника на берегах и на реке. Русские полки, отправленные в наступление на Топсу, завладели селом, взяв там в плен четыреста человек боевого состава, захватив там пару пушек и несколько пулеметов» (13).

Красные: «Измена командира второй роты поручика Андреева позволила совершить обход, окружить правофланговый батальон и захватить орудия правого берега. «Лишь самой ничтожной части удалось спастись бегством, большинство нас были или уничтожены на месте, или взяты в плен». Аэропланами потоплена плавбатарея «Канск», выведены из строя три буксира, канлодки «Роза Люксембург» и «Карл Либкнехт». Контрудар 1-го батальона успеха не имел. …отошли к Сельменге» (14).

Красные. Северо-Двинская флотилия: «Одновременно четыре самолета противника атаковали наши суда и батареи. Несмотря на сильный огонь противоаэропланной артиллерии и пулеметов, аппараты снижались до 300 метров, т. е. на высоту ясной видимости летчиков. Впервые были сброшены бомбы большой разрушительной силы, делавшие в твердом глинистом грунте воронки диаметром около двух сажень и глубиной в одну сажень. Одна из сброшенных бомб попала в плавучую батарею № 5 («Канск»), вызвав пожар и взрыв снарядов… Все же совместная атака самолетов и судов противника успеха не имела, и он вынужден был отойти в исходное положение…

Канонерка «Карл Либкнехт» — выбыло из строя кормовое орудие, канонерка «Роза Люксембург» — 20 пробоин выше ватерлинии, канонерка «Коммунист» — в носовом отделении шесть надводных пробоин, поврежден холодильник, канонерка «Володарский» — от осколков выбыло из строя кормовое орудие, канонерка «Урицкий» — четыре надводные пробоины, плавбатарея № 1 «Москва» — без изменений, плавбатарея № 4 «Туркестан» — без изменений, плавбатарея № 5 «Канск» — взорвана бомбой противника, плавбатарея № 6 «Венгрия» — выбыла из строя из-за выгорания в канале орудия» (15).

Белые: «Большевистские стрелки разряжали пулеметы и несколько раз выбрасывали белый флаг, но когда солдаты подходили, встречали огнем. Взято три орудия… 15 пулеметов, 368 пленных. Убито три офицера, ранено три, солдат убито 14, ранено 68, без вести пропали 12. Потери большевиков больше. За вчерашний день предано земле 100. Ночью большевики атаковали третью батарею два раза, но были отбиты» (16).

Красные: «Противник чуть ли не ежедневно тысячами снарядов из тяжелых орудий громит по нашим окопам, ежедневно летают от трех до десяти штук неприятельских аэропланов, по четыре и девять и 9 раз в день сбрасывают тяжелые бомбы, расстреливают из пулеметов… При этом бомбометы и минометы бросают бомбы и мины на 2000 шагов и попадают в наши окопы. В общем, превосходство техники противника действуют удручающе на товарищей красноармейцев, которые отлично понимают, что мы не в силах противостоять противнику» (17).

Генерал Э. У. Айронсайд: «Атака русских увенчалась блестящим успехом. В плен было взято более пятисот человек, на позициях насчитали около сотни убитых. Мы потеряли убитыми и ранеными семь британцев и сотню русских.

К сожалению, гемпширцы не приняли участия в бою. Повинуйся они приказам, и результатом операции стал бы полный разгром противника. Дело было так. Солдаты появились на условленной позиции за несколько минут до начала атаки, пройдя маршем по лесу девять миль. …Прямо перед атакой около двадцати или тридцати солдат противника вышли из тыла по направлению к окопам… Командир нашего отряда решил, что его обходят с флангов, и отвел своих солдат по той тропе, по которой они пришли. …То, что британские войска не пришли на помощь, произвело неприятное впечатление на русских как раз в тот момент, когда они очень нуждались в полном успехе, чтобы укрепить боевой дух.

Наши дозоры, с каждым днем продвигавшиеся все дальше и дальше по берегам Двины, докладывали, что вражеские войска охватила полная неразбериха. Они не удерживали больше линии фронта. Флотилия противника была отведена, но их плавучие мины все сильнее докучали нам. Нашими минными тральщиками командовал молодой лейтенант Фитцгербер-Брокоулс, которому помогал лейтенант Мак-Лаулан с корабля «Хамбер» <…> Некоторые мины обезвреживали в воде, другие взрывали с помощью бездымного пороха или отводили на отмели <…> Они несли очень большие потери, и всего через две недели после моего посещения оба доблестных командира погибли при взрыве мины» (18).

Генерал Э. У. Айронсайд: «Седьмое июля было печальным днем. Дайеровский батальон Славяно-британского легиона, на который мы возлагали такие надежды, неожиданно взбунтовался. Для меня это стало большим потрясением, ведь наш эксперимент провалился» (19).

Мартин Гилберт, биограф: «Затем в русском батальоне, составляющем часть резерва, вспыхнул очередной бунт. Были убиты три британских и четыре русских офицера. В результате наступление было прекращено.

…Котласская экспедиция заглохла. Позже, когда Ллойд Джордж иронично заметил Черчиллю, что попытка помочь противникам большевиков в Котласе сорвалась, Черчилль ответил с горечью: «А ее и не было»…» (20).

Красные: «6 июля в Топсе восстание Дайеровского батальона. Возглавлял восставших т. Дедков, в четвертой роте «взводный Малыгин хотел поднять тревогу, но бывшим тут же т. Дедковым был заколот». Восставшим удалось увлечь 1,5 роты. Обратились к артиллеристам, те отказались, «дали залп по батарее, а та ответила». «Во всем лагере была большая сумятица всю ночь до утра. Солдаты бегали, суетились, не зная, в чем дело. Наконец все выяснилось утром в 7 часов. В общем было убито семь английских офицеров и два русских» (21).

Генерал Э. У. Айронсайд: «В половине третьего ночи пятого июля начался неожиданный ружейно-пулеметный огонь в районе деревни, в которой были расквартированы батальоны В и С, и на линии боевого охранения на том участке фронта, где располагался русский батальон. Сообщили, что началась вражеская атака, и две другие роты выступили на позиции. С небольшими перерывами стрельба продолжалась до трех часов, когда прибыли гонцы с донесением, что рота С взбунтовалась и некоторые солдаты перебежали к противнику.

Как раз в половине третьего ночи восемь солдат под командованием поручика зашли в дом, где, по несчастью, ночевали командиры рот В и С. Мятежники застрелили часовых у дверей, а затем убили троих британских офицеров и ранили еще двух, которые впоследствии скончались от ран. Кроме того, они убили четырех русских офицеров и ранили одного, находившегося в другом конце комнаты. Таким образом, солдаты рот В и С выступили на новые позиции без офицеров. Восемь мятежников затем приказали роте С следовать за ними к окопам большевиков. Примерно двадцать человек послушались их, но остальные вернулись на позиции под командой старослужащих. Рота В затаилась минут на двадцать, а затем пятьдесят солдат перебежали к врагу. Всего дезертировали около сотни человек» (22).

Генерал В. В. Марушевский: «Оно (восстание, — прим. автора) началось ночью, причем восставшие прежде всего бросились на штаб своего батальона и убили спящими четырех английских и трех русских офицеров. Та же участь постигла бы и штаб двинского района, если бы не осталась верной пулеметная команда батальона, отогнавшая от штаба наступавших бунтовщиков. Большинству из них удалось бежать к большевикам, пойманных же ликвидировали на месте англичане. Третий Северный стрелковый полк, реорганизованный своим доблестным командиром, полк. В., подавил… восстание Дайеровского батальона…» (23).

Генерал Э. У. Айронсайд: «Мятеж был результатом тщательно продуманного заговора в одной роте, подготовили который восемь смельчаков. Он никоим образом не провоцировали солдат из других рот. Как обычно, в их план не входили захват командования и организация общего мятежа. Заговорщики хотели лишь как можно быстрее перебежать к противнику. Все это казалось таким несерьезным. Потеря пяти доблестных молодых офицеров стала трагедией, которая коснулась всех нас, ведь они работали так усердно и добросовестно.

Капитану Барру (одному из раненых офицеров) удалось вырваться из комнаты. Хотя у него на теле было семь ран, он сумел добраться до реки и проплыть двести ярдов до корабля, стоявшего там на якоре, чтобы предупредить о случившемся. Я навестил его в госпитале вечером после мятежа и вручил ему Военный Крест за проявленное мужество.

Двое зачинщиков мятежа были ранены и схвачены при попытке спастись. Они предстали перед военным судом из русских и британских офицеров, были признаны виновными и расстреляны» (24).

Через два дня (дайеровцев, — прим. автора) вывели в тыл, поместили в лагерь в Осиново, суд расстрелял 11 человек. Остальных вывезли в Архангельск и переименовали во 2-й рабочий батальон.

Прокурор С. Ц. Добровольский: «Недоброжелатели ген. Айронсайда из английских же кругов сообщили в Англию, что убитые дайеровцами английские офицеры являются жертвами легкомысленного опыта, произведенного генералом, и в английской печати появились обвинения его во введении в заблуждение английского общества сообщениями о возрождении русской армии на Севере. Айронсайд… решил для реабилитации себя резко изменить свою позицию в отношении нас и стал самым энергичным образом настаивать на уходе английских войск…» (25).

Красные: «Наши пехотные части перешли в наступление и временно заняли деревню Сельменга. Поводом к наступлению послужил переход к нам 126 перебежчиков, сообщивших о восстании в полку… имени Дайера. Ими было указано, что весь командный состав перебит восставшими во время ночевки в тылу расположения противника. Полк весь разбежался и по лесным болотам пробирается в наше расположение». После взятия Сельменги снова взяли Топсинские позиции».

В начале июля — волнения в 161-м полку. «Поймите нас, что мы в течение 12 месяцев на фронте без всякого отдыха. Т. Зиновьев в Питере, когда мы отправлялись на Северный фронт, обещал смену через три месяца, а прошел год, и смены нет. Мы устали окончательно, не обманывайте нас» (26).

9 августа 1919 года англичане и белые силами бригад генералов Седлера-Джексона и Мурузи снова перешли в наступление, отбили Топсинские позиции и продвинулись вперед на десятки километров. Но это была уже «лебединая песня».

Мартин Гилберт, биограф: «Через три дня после этого происшествия (восстания Дайеровского батальона, — прим. автора) русский полк в составе армии генерала Мейнарда, дислоцировавшийся на берегу Онежского озера, поднял мятеж и сдался большевикам» (27).

Летом 1919 года в Англии: «Ряд союзов обратились в парламентскую фракцию рабочей партии с требованием созыва общеанглийского съезда профсоюзов для обсуждения вопроса о всеобщей забастовке по этому поводу. …Началась глухая борьба между сторонниками и противниками интервенции, причем последние постепенно побеждали. Газеты стали сообщать сведения, что правительство израсходовало на войну с Россией до двух миллиардов рублей, и требовать «прекратить войну с Россией».

Стали сыпаться разоблачения о поведении и действительной роли английских войск в России. Вернувшийся в Англию из Архангельска подполковник Дж. Шервуд-Келли, например, обратился через «Дейли Геральд» с открытым письмом, в котором, между прочим, написал: «Неожиданно для себя я увидел — теперь это известно всем в Англии, — что хваленая «лояльная русская армия» в значительной своей части состоит из взятых в плен большевиков, переодетых в английскую военную форму, готовых в каждую минуту восстать и представляющих для нас не меньшую опасность, чем открыто сражавшиеся с нами большевистские войска.

Далее я пришел к тому убеждению, что игрушечное правительство, посаженное нами в Архангельске, не пользуется ни доверием, ни симпатией со стороны населения и без поддержки английских штыков не могло бы просуществовать ни часа». В другом номере той же газеты писалось: «Мы заставляем взятых в плен большевиков поступать в белую армию и сражаться против большевиков же, явно нарушая этим обычаи войны, и это кончается тем, что они устраивают восстания и убивают офицеров. Нам говорят об убийстве английских офицеров. Да, но их истинный убийца — наше правительство. Вся эта война на Севере России — сплошное убийство, и виновато в нем наше правительство» (28).

Мартин Гилберт, биограф: «25 июля на совещании кабинета было решено отозвать все британские войска с севера России, из Сибири и с Кавказа. Черчилль с горечью сказал коллегам: «Антибольшевистские силы рухнут в ближайшие месяцы, и тогда империя Ленина и Троцкого будет оформлена» (29).

Примечания: