Американская мечта для малоимущих

Изучение социальных жилых комплексов — действенный способ получить исторический срез как периода их строительства и заселения, так и временного радиуса до и после. Жилищная проблема — подлинный индикатор приоритетов и эффективности той или иной политической системы.

Появись жилой комплекс Пруитт-Айгоу в Европе или СССР — он был бы принят на отлично. В европейскую городскую действительность ЖК из 33-х корпусов с общественными зонами и сервисными постройками, вписался бы так же хорошо, как амстердамский Кляйбург. Даже не взирая на уже нараставшую в странах Западной Европы 1960-х миграционную проблему. Для городов интернационального СССР, комплекс, аналогичный Пруитт-Айгоу, стал бы показательным микрорайоном, эдаким масштабированным по площади и этажности 9-м кварталом Черёмушек. Не обычным, но улучшенным кварталом, задающим свет и гармонию. Однако, судьба распорядилась так, что этот большой комплекс появился не в Европе или СССР, а стал американской попыткой многоэтажного социального жилья на площадке в Сент-Луисе.

В 1920-х североамериканский аграрный сектор стал механизированным, что вынудило массы фермерского населения собирать пожитки и искать счастья в ближайших крупных городах. Неизбежное усугубила Великая Депрессия. Именно в то время население Сент-Луиса, входившего в двадцатку самых крупных городов США, перевалило за 800 000. В 1930 году эта цифра равнялась 821 960 человек, что делало город седьмым по населению в стране. Городское производство и сфера обслуживания едва ли могли трудоустроить бывших фермеров, четверть из которых — чёрные. Тем более в период Депрессии. Рабочих мест не могло быть достаточно и без кризисов, они были просто заняты. К примеру, давно сложившиеся еврейские гетто конца 19 — начала 20 века находились вплотную к индустриальным рабочим местам начального уровня, а вновь возникающие негритянские — оказались заведомо далеко от любой работы, обрекая своё население на жизнь по негласным законам улицы.

На время Второй мировой внутренние проблемы США оказались подморожены, но по окончании послевоенного подъёма начала 1950-х, всё неразрешённое встало в полный рост. Параллельно с массовым притоком чёрных, подъём 1950-х позволил белому населению приблизиться к «американской мечте», вселяясь в отдельные домики в субурбиях — покинуть центры городов навсегда. Существенная замена состава населения и депопуляция центров не минула Сент-Луис, как не минула и прочие города первой американской двадцатки. На фоне частичного превращения «даунтаунов» в трущобы, в 1949 году в рамках программы президента Трумэна, федеральное правительство США приняло Акт Жилищного строительства с бюджетом в 1 миллиард долларов (10 миллиардов — в наши дни). Программа социального жилищного строительства подразумевала приведение в порядок ситуации с трущобами путём строительства жилых комплексов для малоимущих, а также заботилась об организации быта молодого среднего класса. Именно в этих противоречивых условиях были выделены 36 000 000 долларов на жилой комплекс, который назвали в честь чернокожего боевого пилота Уэнделла Оливера Пруитта и конгрессмена от штата Миссури, Уильяма Лео Айгоу.

В 1950 году в качестве реализации федеральной программы, Сент-Луис был обязан начать строительством 5800 единиц доступного жилья. Городской инженер Гарольд Бартоломью и мэр Джозеф Дарст решили половину вопроса одним большим комплексом на Северо-Западе города. В то время на Юге США ещё правила сегрегация, и первоначально планировалось разделить комплекс на «отдельные, но равные части». В таком случае чёрные вселялись в корпуса имени Пруитта, а белые — в корпуса имени Айгоу. Однако далее проект встал на паузу, пока в Верховном суде США не завершилось рассмотрение резонансного дела Брауна против совета по образованию Топэки, признавшее подобную сегрегацию и в первую очередь сегрегацию в школах — вне закона. После данного постановления, комплекс принял окончательную концепцию. 10 000 жителей должны были разместиться в 2870 квартирах без всякой сегрегации. Де-юре, но не де-факто.

«Многоэтажки США — это либо люксовые небоскрёбы, либо расово сегрегированное жильё для малоимущих», — профессор архитектуры Роджер Шервуд.

Архитектором ЖК был назначен нео-формалист Минору Ямасаки, американец японского происхождения, получивший два высших архитектурных образования и в виду положения, избежавший каких бы то ни было притеснений в годы Второй мировой войны, когда граждане США японского происхождения подвергались массовому интернированию. В 1951 за проект жилого комплекса, Минору получил национальную премию США. План застройки следовал большинству положений Афинской Хартии, то есть давал первоклассную инсоляцию, общественные пространства, ощущение сообщества. Однако, всё-таки многое из того, что мы можем видеть в оригинальных планах Ямасаки — никогда не было построено. Не стали монтировать даже часть малых архитектурных форм для детей, а лифты предполагались к остановке только на каждом третьем этаже. Тем не менее, первые годы жизни Пруитт-Айгоу были счастливым временем. Вырвавшиеся из трущоб черные пребывали в эйфории от нового быта, многие пережившие вспоминают первое рождество в ЖК, где каждое окно было расцвечено гирляндой. Ситуацию не омрачал даже неустанный контроль welfare department, запрещавший отцам проживание в семьях, а также обладание телефоном и телевизором. И всё-таки, благополучию уже была заказана показательная казнь.

Здесь стоит заметить, что постсоветской культуре трудно понять, что такое социальный жилой комплекс по-американски. Советское «внаём» отличается от американского как образы рая и ада. Только сейчас, после развала СССР, в хаосе свободного рынка, люди начинают понимать, что такое рынок арендного жилья, но всё равно так или иначе обеспечены углами со времён СССР. В США не было никаких подобных благ. Размещение в социальных ЖК нужно было заслужить, а потом подтверждать это право безупречным поведением и вовремя вносимой арендной платой, составляющей примерно треть месячного семейного бюджета. Никто не гарантировал, что плата не вырастет. В случае с Пруитт-Айгоу это началось достаточно скоро, так как поддержание инфраструктуры было прямо возложено на жильцов и только на них. Государство построило и умыло руки, не заботясь о дальнейшей судьбе комплекса, пустив всё на самотёк. Американская послевоенная действительность полностью инвертировала цвета, сделав из позитивного замысла настоящую социально-экономическую катастрофу.

Даже в самый населённый 1957 год, комплекс пустовал на 9%, в 1960 пустых квартир было уже 16%, а в 1970 — 65%. Порочный круг запустения ЖК выгонял из него всё больше арендаторов, обнуляя и без того хлипкий бюджет и делая его непривлекательным для новых арендаторов. Корпуса ветшали, в них оставались в основном живущие на пособие. Именно в этой атмосфере ЖК стал очагом преступности. Галереи и лестницы, предназначенные для обеспечения безопасного пространства в сообществе, стали рассадниками банд. Репутация комплекса настолько резко испортилась, что некоторые работники обслуживания и доставки отказывались входить. К 1958 году Жилищное управление Сент-Луиса обратилось к федеральному правительству с просьбой о финансировании реновации ЖК в соответствии с изначальным проектом Ямасаки. Кое-что из того плана всё-таки было установлено в 1965 году, но частичная реновация не могла решить глубокие социальные и фискальные вопросы, которые вызвали превращение мечты в убожество. Арендная плата, в свою очередь — взлетела с трети до полного месячного дохода средней семьи.

А потом начинается известный набор штампов про отказ выезда в Пруитт-Айгоу со стороны пожарных и полицейских. О предпосылках к кризису же предпочитали молчать. Документальные фильмы перевернулись с восхваляющих в уничижающие. То же самое по сию пору происходит в русскоязычной инфосфере — передёргивание фактов и замалчивание комплекса предпосылок, оправдание взрыва комплекса в 1972 году. Всё это использовалось в русскоязычной среде для негативизации образа советского массового жилищного строительства, ведь «американцы признали подобное провалом». Безусловно, никто не утруждался сколь бы то ни было серьёзным анализом.

Взрыв вошёл в историю. Чего стоит хотя бы показ уничтожения Пруитт-Айгоу в документальной ленте «Кояанискатси» (Koyaanisqatsi; Жизнь, выведенная из равновесия) Годфри Реджио с музыкой композитора Филипа Гласса и киносъёмками Рона Фрике. Шоковая волна от показательного вандалистского акта началась с простых арендаторов и дошла до архитектурных элит.

«Современная архитектура умерла в Сент-Луисе, штат Миссури, 15 июля 1972 года, в 3,32 часа» — Чарльз Дженкс, архитектор.

Но самое страшное — бывшие арендаторы Пруитт-Айгоу — были отброшены назад в трущобы. Вменяемое обеспечение социальным жильём — это то, что было и остаётся невозможным в США, не смотря на выдающиеся авторские коллективы и высочайшее качество проектов. Информационная сфера привыкла замалчивать, что проблемы социального жилья лежат не в архитектурной, а в социальной плоскости. Противоречия, в самом буквальном смысле взорвавшие Пруитт-Айгоу — не преодолены до сих пор, а к исследованию темы внутри американского общества подступаются, в основном, по зову сердца независимые исследователи.

Показательно, что архитектор Ямасаки, будучи конъюнктурщиком — не встал на защиту своего проекта, а всеми силами от него открестился. Что несомненно помогло его карьере. В частности, он возглавил проектирование Всемирного Торгового Центра в Нью-Йорке, цена вопроса которого была более чем в 10 раз больше чем Пруитт-Айгоу. Бизнес, ничего личного.

«Лучше бы я никогда не делал этот проект», — Архитектор Минору Ямасаки о Пруитт Айгоу.