«Если я погибну, то расскажите обо мне»
Не стареет наша память о тех, кто не вернулся с той страшной войны. Она — и в воспоминаниях ветеранов, и в бережно хранимых фронтовых треугольниках. Ставшие уже ветхими, солдатские письма со штемпелями полевой почты воссоздают летопись грозного и героического времени. С их страниц перед миром встает во всём величии советский солдат.
Тысячи и тысячи писем хранятся в солдатских семьях, музеях, комнатах боевой славы. Истёртые, пожелтевшие от времени листочки, перепачканные окопной землей, а иногда залитые кровью. В перерыве между боями их писали люди, которые зачастую даже не знали, где их близкие, живы ли они, дойдут ли когда-нибудь эти строки до адресатов. Каждое письмо — свидетельство удивительной нравственной силы бойцов и командиров, непоколебимой их веры в Победу.
Письма, о которых пойдёт речь, — это реликвии, главные хранители памяти, верстовые столбы к обелискам и братским могилам, к которым мы несём цветы памяти.
В семью аксайцев Выпряжкиных с войны не вернулись два брата, старший и младший, но оба погибли двадцатилетними. Старший, Иван, командир Красной армии, был на финском фронте, в канун войны он служил на западной границе — в Белоруссии. В его письмах ясно ощущается тревожная атмосфера тех лет, когда сгущались грозные тучи наш нашей страной.
31 октября 1940 года:
«Много накипело на сердце ненависти к врагам нашей любимой Родины, столько, что не опишешь, не передашь словами…»
12 мая 1941 года:
«Собирался приехать домой. Но ввиду очень сложной обстановки отпуска не будет. Все же придется еще воевать, так как положение напряженное».
Последнее письмо написано в канун войны:
«У нас дело обстоит еще сложнее. Мы уже готовы ринуться в бой в любую минуту и защитить Родину… Придется отдавать свою жизнь за Родину. Но ничего. Это долг каждого гражданина Союза ССР. Так что, если пуля вдруг шальная уложит в дальней стороне, то расскажите тогда, родные, расскажите всю правду обо мне.
О моем возвращении домой ничего не могу написать. Впереди — война…»
В 18 лет ушел на фронт его младший брат — Илья. Один из 205 аксайцев, призванных в 1943 году. Вернулись из них только семеро.
29 апреля 1943 года:
«Подробно опишите, что нового в колхозе, а что новое у нас, знаете по газетам…»
28 июля 1943 года:
«Маманя, вы, наверное, читали газеты, где описаны бои за высоту, которую мы брали. Эту высоту назвали Каменной. Не знаю, как я жив остался, но знаю, что если жив останусь, то буду драться с врагом не хуже, чем сейчас…»
16 октября 1943 года:
«Мы весь Донбасс прошли, много видели сёл, но город Дебальцево запомнил больше всего. Фашист бежит с позором, всё бросает…»
А потом известий долго не было, только 22 февраля 1944 года Выпряжкины получили письмо от медсестры Веры Кривеги:
«Ваш сын Илья Стефанович в боях под Мелитополем был тяжело ранен в голову. Дорогая мать! Гордись своим сыном. Им гордится вся наша часть. Да, он погиб, но погиб за счастье народа…»
До последнего дня, несмотря на преклонный возраст, мать помнила наизусть все письма погибших сыновей.
Рядом с Ильёй Выпряжкиным воевал его земляк Виталий Кацупеев. Матери Пиаме Гавриловне он слал весточки почти каждую неделю: мол, жив-здоров. В иных письмах всего несколько строк, но сколько в них веры в близкую победу, достоинства и гордости.
17 июня 1943 года:
«Мама, горжусь тем, что мне доверили защищать Родину, и я с честью выполню свой долг».
А спустя месяц пришло последнее:
«Наша часть вступила в бой. Поздравьте, я подал заявление в большевистскую партию».
Виталий Кацупеев не успел получить партийный билет. Он встретил смерть в первых рядах атакующих.
Лейтенант Александр Зотович Матыцин пал смертью храбрых 15 марта 1944 года. Бережно хранит его сын два уцелевших письма.
28 октября 1943 года:
«Холодно, неприятно двигаться в такое время, но мало ли выстрадал наш русский народ в борьбе с этими фашистскими варварами… У меня есть новость: получил медаль «За боевые заслуги».
Как бы предчувствуя беду, Александр Зотович пишет письмо, которое стало для сына завещанием:
«Витя, ты можешь долго не получать от меня писем, так как я буду на одном из важных и ответственных участков фронта. Обрати внимание на учёбу. Привыкай к самостоятельности…»
Солдатские письма помогли узнать об одной удивительной судьбе. Борису Губину было 16 лет, когда он ушёл на фронт. В 18 его уже не стало. Оставалось загадкой, как он попал на передовую. Только стали приходить домой письма, написанные его рукой, но под чужой фамилией. Как потом догадались, взял Борис фамилию кого-то из призывников и ушёл вместо него «учиться подбивать танки». Спустя время сообщил, что наградили его орденом Красной Звезды. И всё… Только после войны родные узнали, что 9 марта 1945 года он умер в госпитале от ран и только перед смертью раскрыл своё настоящее имя.
На одной из главных улиц Аксая установлена памятная доска: «Эта улица по просьбе однополчан названа именем нашего земляка Ивана Григорьевича Толпинского, погибшего смертью храбрых в феврале 1943 года».
В народном музее истории хранятся пожелтевшие от времени фронтовые письма Ивана Григорьевича. В одном из них, адресованном в Грозный, он рассказывает жене:
«Вчера мне по телефону сообщили, и вчера же получил приказ, что я награждён орденом Красного Знамени. Думаю, что и ты с ребятами порадуешься. Так что ваш наказ «вернуться с победой и орденом» я выполняю. Не радуют меня только вести, что враг приближается к вам. Сегодня уже есть сведения, что он добрался до Прохладной. Но всё равно наша победа обеспечена. Всё равно ему не завладеть Россией. Если меня убьют, я завещаю ребятам, всем троим, драться до тех пор, пока ни одного фашиста не будет у нас в России. Пока ты жива, говорим им это каждый день…»
3 декабря 1942 года:
«Что-то уже давно я тебе не писал письма, даже не помню, сколько дней, так было некогда. Не знаю ни дня, ни ночи. Стараюсь гнать фашистов как можно скорее. Причём наступаем как раз по направлению к дому. Правда, пережил я очень много седых волос. Но это неважно. Важно, что гоним фашиста и бьём его крепко.
Сейчас пишу тебе письмо, а мой зам. сидит и хрипит на трофейном аккордеоне. Ребята преподнесли мне этот инструмент. Сказали: займём вашу станицу, оставим у вас дома. А после войны я должен выучиться играть. Будут приезжать ко мне в гости, так чтобы была своя музыка…»
18 октября 1942 года. Из письма другу:
«Если бы ты видел, что фашисты творят в захваченных ими сёлах и городах. Это ужас. При отступлении всё население угоняют, расстреливают за малейшее проявление недовольства, по малейшему подозрению, причём не разбираются, женщина ли, старик, ребёнок.
За расстрелянных женщин, детей, за издевательства над нашими красноармейцами буду всю жизнь убивать паразитов, как убивают паразитов — противно, но испытываешь известное удовлетворение, когда чувствуешь, что одним зверем — паразитом — стало меньше».
28 сентября 1942 года.
«Лежу на животе и пишу тебе письмо. Правда не совсем удобно, но так хочется тебе его написать. Но я не обращаю внимания на неудобства, кроме того, у нас сегодня сравнительно тихий день. Ожидаем, может, фашист будет наступать. Он часто засыпает нас снарядами и минами, простреливают снайперы. Но и наши ему тем же отвечают. От меня до вражеских окопов метров 500 — 700. Вижу фрицев простым глазом, а в бинокль различаю даже, что они рыжие. Позавчера мы наступали, выбили их из окопов…»
Письма воинов-аксайцев с фронта… Письма самых обыкновенных людей, любивших жизнь, работу, своих близких, веривших в светлое будущее своих детей. В грозный для Родины час они плечом к плечу встали на защиту. Не дрогнули и завоевали долгожданную Победу.