Узнает ли Россия правду о результатах ЕГЭ?
Экзаменационная кампания 2018 года ознаменовалась скандалом. Вопреки призыву главы Рособрнадзора С. Кравцова позитивно и доброжелательно освещать проводимые экзамены и вообще соблюдать месяц тишины петербургский учитель Дмитрий Гущин (а вслед за ним еще несколько преподавателей) сообщил об утечках экзаменационных заданий профильного ЕГЭ по математике.
1 июня Рособрнадзор констатировал, что «Единый государственный экзамен по математике профильного уровня прошел 1 июня в штатном режиме, без серьезных технических сбоев и утечек контрольных измерительных материалов (КИМ)», а 6 июня Рособрнадзор пообещал подать на петербургского учителя в суд за обнародование непроверенной информации. Итак, Рособрнадзор утверждает, что данные Д. Гущина непроверенны и недостоверны, а также призывает отложить обсуждение, в первую очередь негативные замечания, до 3 июля.
Возможно ли, что Дмитрий Гущин опубликовал непроверенную (фейковую, ложную, проплаченную, самопиарящую?) информацию? В принципе, да. Нельзя отрицать такую возможность. Пока у нас подкрепленные сканами слова Д. Гущина и ничем не подкрепленные заверения надзирающего органа о том, что утечек не было, потому что быть не могло.
Хорошо, месяц тишины пройдет. Будет ли проведена объективная проверка — или на фоне чемпионата мира и последствий прямой линии с президентом скандал тихо сойдет на нет? Кто и как будет проверять в недрах Рособрнадзора?
Есть и альтернативное мнение относительно профиля по математике. Вот, например, профессор Ульяновского госуниверситета, председатель комиссии по проверке ЕГЭ по математике в Ульяновской области Леонид Самойлов заявил:
«Мы не обнаружили ни одной пары работ с совпадающими решениями сложных задач. Если бы в интернете заранее были опубликованы какие-то решения, то мы получили бы волну одинаковых работ, а этого не произошло», — отметил председатель комиссии, указав на то, что утечки в 2013 году были сразу заметны, поскольку экспертам подряд попадались 50 дословно совпадающих работ.
«В этом году нас пронесло! Статистика проверки показывает, что утечек готовых вариантов не было, тем более не было утечек готовых ответов и решений, а если где-то и были проблемы, то они носят локальный единичный характер», — добавил он, подчеркнув, что у честных участников ЕГЭ-2018 не были отобраны места в вузах их нечестными сверстниками.
Те, кто имел дело со статистикой, хорошо знают, что, с одной стороны, если у вас есть полные данные за несколько лет, можно проанализировать и уровень результатов, и динамику, и сравнить регионы/области/школы, и увидеть (возможные) результаты утечек. С другой стороны — это мощное оружие манипуляции, поскольку мало кто в статистике на самом деле разбирается. Но, кроме того, и это, видимо, самое опасное: с помощью статистики хорошо видны неправда и меры воздействия. Вспомним недавнюю историю в Карелии: резкое снижение числа сдававших профиль ЕГЭ и набравших приличное количество баллов в 2017 году по сравнению с годом 2016 (подробный разбор карельской истории здесь).
Здесь напрашиваются два объяснения: или по стране произошло резкое снижение подготовки школьников (если рассматривать Карелию просто как типичный и «среднестатистический» регион»), или это «мера воздействия» на строптивых карельских математиков после небезызвестного визита депутации Рособрнадзора в эту республику в октябре 2016 года.(Третью версию — о том, что в 2017 году просто по всей стране усложнили задания, рассматривать не приходится в связи с многократными заверениями о неизменности сложности).
Тут бы Рособрнадзору достать сводную статистику и опровергнуть…
Но главная проблема и состоит в том, что этой самой многолетней статистики нет в свободном доступе. Видел кто-нибудь раздел «Статистика» на сайтах ЕГЭ? На сайтах региональных правительств в разделах, посвященных ЕГЭ?
Получаем такую ситуацию: слово представителей Рособрнадзора и отдельных проверяющих экспертов (напомню, что некоторые из них как раз склонны подтвердить информацию о вбросе экзаменационных вариантов) против слова Гущина и коллег. И вопрос сводится к тому, кому мы больше верим…
И это далеко не все, чего мы не знаем о ЕГЭ. На самом деле мы о нем почти ничего не знаем:
1. Мы не знаем, насколько отличаются варианты у разных школьников, различаются ли задания по школам, регионам. Есть ли различия в сложности вариантов, у кого и сколько заданий является кальками с тренировочных вариантов, насколько типовые задания содержатся в том или ином варианте. То есть, опять же, нет открытой информации и возможности проанализировать статистику по заданиям. Соответственно, вопрос о честности проведения остается открытым.
2. Мы ничего не знаем о результатах ЕГЭ. Кроме скупых нескольких строчек в новостной ленте и интервью представителей Рособрнадзора да странных подсчетов в Методических рекомендациях для учителей, подготовленных на основе анализа типичных ошибок участников ЕГЭ.
Хочу заметить, что, когда есть хоть малейший повод для рапорта о достижениях, повышение на 1% становится достижением космического масштаба. Но ничего, кроме общих рассуждений о том, что «сегодня лучше, чем вчера», мы не слышим. Есть шанс, что ничего и не услышим, если этот интересный документ является подлинным.
3. Мы ничего не знаем о корреляциях результатов ЕГЭ. Было бы интересно, скажем, посмотреть на совместную динамику результатов по русскому языку и математике и пр. Посмотреть зависимость от экономического положения региона, социально-экономических показателей семей, профиля школ и т. д. Много чего можно было бы проанализировать. И выводы были бы полезны. И для властей, и для образовательных организаций. Неужели, когда президент на весь мир рассказывает о новейших стратегических разработках, когда наши «секреты» можно увидеть на параде, а в действии — в Сирии, информация о ЕГЭ является государственной тайной? Она может быть тайной только в одном случае. И случай этот… неутешителен для тех, кто за него отвечает. А также посредством подбора заданий и установления правил проведения определяет образовательную политику в стране.
4. Мы ничего не знаем о том, что, собственно, ЕГЭ проверяет. Явно не то, что написано в федеральных государственных образовательных стандартах для старшей школы. То есть некоторое пересечение с темами есть, но не с требованиями к усвоению программы.
5. Хорошо было бы посмотреть на результаты ЕГЭ и международных тестов PISA и TIMMS, сравнить их. Опять же, и про свою математику бы что-то поняли, и про международный стандарт.
А между тем исследования в стране проводятся. Про Рособрнадзор не скажу — никто не знает, как, кем и что в его недрах анализируется. Но вот «Комсомольская правда» 5 июня 2017 года опубликовала информацию о масштабном исследовании Международной лаборатории анализа образовательной политики НИУ ВШЭ. На сайте самой лаборатории, к сожалению, текста отчета нет, но даже приведенных ниже цитат (в самой статье КП есть и фактология) достаточно, чтобы понять, что, мягко говоря, не все в порядке и о равенстве образовательных возможностей, ради которых затевался ЕГЭ, и речи быть не может.
«Оказывается, результаты ЕГЭ напрямую связаны с состоянием экономики. Чем беднее регион, с учетом цен и стоимости жизни в нем, — тем ниже баллы! С одной стороны, у людей меньше денег на репетиторов или подготовительные курсы для своих детей. С другой стороны, в таких регионах школы получают меньше финансирования. Получается, что оценки детей связаны с тем, где им посчастливилось родиться и учиться. Экономика определяет баллы ЕГЭ по математике на четверть, а по русскому языку — на треть! Детям в одних регионах получить высокие баллы куда сложнее, чем в других».
И в завершении еще прокомментирую цитаты из этой статьи
«Когда Рособрнадзором (ведомством, которое отвечает за проведение ЕГЭ в целом по стране) руководила Любовь Глебова, были засекречены результаты сдачи экзаменов регионами. Объяснение — чтобы у губернаторов не было соблазна «накрутить» результаты экзамена, чтобы показать, как здорово у них в регионе развивают образование. Во время руководства Рособрнадзором Сергеем Кравцовым (он и сейчас на посту) засекретили и данные о том, как сдают Единый школы. По сходной причине — чтобы директора не вынимали у детей душу, требуя выдающихся результатов, а потом ими махали перед носом коллег».
Замечу, результаты PISA в сентябре прошлого года отнюдь не помешали властям Москвы «посамоутверждаться» на международном форуме «Город образования».
Читайте подробнее: В Москве лучшее в мире школьное образование? А в России?
Показать народу, кто чего стоит: в какой школе качество образования выше, какой регион экономит на обучении своих детей. Конкуренция (честная и справедливая) в образовании еще никогда никому не мешала.
Кстати, это видно и без ЕГЭ: вот составили в прошлом году очередные рейтинги школ. В ТОП-25 нет ни одной «простой», в ТОП-500 они, мягко говоря, начинаются не сразу. Очень. Да и многие по названию «просто» школы, таковыми не являются по факту. Регионы посмотреть тоже очень интересно…«Подсчетом занимались специалисты Московского центра непрерывного математического образования при поддержке Минобрнауки. Список составлен согласно результатам, которые школьники показали по итогам Обязательного государственного экзамена (его сдают после 9 класса) и Всероссийских олимпиад школьников».
Продолжаю цитировать КП:
«Глядишь, найдутся и деньги для лучшего финансирования школ, и с курсов переподготовки учителей удастся стряхнуть сонную паутину, и заработают программы по поддержке отстающих образовательных учреждений (они ведь разработаны, и некоторые регионы ими успешно пользуются). Систему образования нельзя приводить в чувство под ковром. Под ним только блох хорошо ловить».
У нас огромная и очень разная страна. Проблемы неизбежны. Это, вообще говоря, рабочие моменты. Но от того, что ошибки и недостатки будут замалчиваться, от «мантры» «все прошло благополучно, нарушений не было» ничего не решится. А если нас столь настойчиво уверяют, что все хорошо, значит что-то действительно не в порядке…
И, может быть, стоит кому-нибудь проверить проверяющих? Ну хотя бы для успокоения общественного мнения. Чтобы в комиссию входили и педагоги, и специалисты по статистике, и, возможно, кто-нибудь из Счетной палаты? Нельзя же все время слушать голословные утверждения? Или уже действительно разбираться в суде. В открытом слушании. С уважаемыми в обществе людьми в роли присяжных, которые могли бы вынести вердикт «верю»…