Некоторые эксперты не без основания утверждают, что защита от насилия должна быть системной. Однако понимание ими системной защиты сводится к навязчивой идее принятия закона о семейно-бытовом насилии. Вот уже на протяжении почти десяти лет этот скопированный с зарубежных аналогов законопроект под разным авторством и протежированием периодически всплывает на круглых столах и в Государственной думе.

В обществе намеренно нагнетают истерию по поводу якобы выросшего уровня бытового насилия, забывая просветить впечатлительную публику о том, что семейное и бытовое насилие — понятия отнюдь не синонимичные.

В этом случае за разъяснением всегда полезно обратиться к официальной статистике. Так, по данным ГИАЦ МВД России, в России за 2017 год было зарегистрировано 28 423 насильственных преступления, совершённых в отношении несовершеннолетних, из них родителями было совершено 2 676 (что составляет 9%). В то время как на долю «неродительских» преступлений, сопряжённых с насилием, приходилось аж 91%! В том же году было зарегистрировано 113 794 насильственных преступления в отношении женщин, из которых их супругами совершено 13 637 преступных деяний, что составляет 12% [1].

Таким образом, даже на языке лишённых эмоций цифр очевидно, что семья, несмотря на существующие в ней проблемы, является наиболее безопасным местом для человека, по сравнению с обществом в целом.

И тем не менее на самом высоком уровне всё чаще заводится разговор о необходимости принятия федерального закона «О предупреждении и профилактике семейно-бытового насилия».

Чем грозит принятие этого закона?

1. Искусственным противопоставлением семейной и общественной сфер человеческих отношений и, как следствие, усилением государственной борьбы только с семейным насилием. В то же время правильнее было бы предпринять меры по предупреждению насилия в обществе в целом.

2. Дискриминацией семейных отношений. Поставленная в особую категорию сфера семейных отношений, в случае принятия данного закона, будет находиться в области повышенного государственного внимания и общественного контроля, а, основываясь на положениях проекта закона, даже без желания участников этих отношений станет подвергаться постоянному и неконтролируемому вмешательству со стороны новых «субъектов профилактики». Как это может выглядеть в реальности? Например, если соседка посчитает, что ваш муж подвергает вас насилию, то даже без вашего заявления (по мнению авторов законопроекта, ваше мнение в таком деле необязательно, ведь вы непременно будете покрывать родственника; а насилие может быть психологическим или экономическим, поэтому его «следы» нельзя выявить в медицинских учреждениях, следовательно, правильнее полагаться на «незаинтересованного» свидетеля). Затем ваша семья станет объектом разного рода профилактических мер: мужа поставят на учёт и привлекут к ответственности (административной или уголовной), в семью придут сотрудники из социальной службы или НКО, чтобы провести обследование жилищных условий, по результатам которого может быть сформирован вывод о существовании опасности нахождения в вашей семье детей и необходимости помещения их в реабилитационный центр с возможным последующим изъятием.

3. Закреплением в праве таких новых разновидностей насилия, как «психологическое» и «экономическое» и, как следствие, введением уголовной и административной ответственности за совершение деяний, сопряжённых с таким «насилием». Формулировки этих видов насилия настолько субъективны, что под них можно «притянуть» практически любое ранее не противозаконное действие. Например, под определение «психологическое насилие», в числе прочего, подпадает «высказывания угроз совершения насилия по отношению к родственникам, знакомым или домашним животным», «преследование» (в реальности как преследование может расцениваться контроль со стороны родителей за поведением, местонахождением, занятиями и кругом общения ребёнка), а также любое «умышленное воздействие на психику человека». Причём такое ужесточение ответственности будет распространяться исключительно на сферу семейных отношений, чем опять же поставит её в неравное положение с иными областями жизни человека. В действительности это будет выглядеть так: если вам, к примеру, нагрубили на улице — это грустная реальность жизни, а если в семье — «психологическое насилие» и правонарушение. Если вам выплачивают пособие в размере 50 рублей в месяц (именно такое получаю я в настоящий момент, находясь в отпуске по уходу за ребёнком) — это издержки экономики, а если ребенку не дали на карманные расходы — «экономическое насилие» и преступление. Страшно подумать, но просьбы жены к мужу прибить гвоздь тоже подпадают под «умышленное воздействие на психику человека»! Введение на уровне законодательства таких видов насилия повлечет увеличение возможности привлечения членов семей к правовой ответственности. А учитывая субъективность данных понятий и их оценочный характер, будет способствовать росту злоупотреблений чиновников и коррупции.

4. Ужесточением ответственности за «физическое» и «сексуальное» насилие для членов семьи. На практике это будет проявляться в том, что посторонний человек, напавший на вас на улице, понесёт меньшую ответственность по сравнению с членом семьи, с которым у вас возникли конфликт и непонимание. Сексуальное домогательство со стороны постороннего человека вследствие трудной доказуемости подобных деяний откажется безнаказанным, а вот родного мужа можно будет легко привлечь к уголовной ответственности за такое же «домогательство» только на основании не подкрепленных доказательствами слов жены, соседки или представителей общественных организаций, «специализирующихся» на выявлении семейного насилия.

5. Иностранным влиянием и контролем над семьёй. Законопроект наделяет неопределённое число общественных организаций (в том числе НКО, связанные с международной правозащитной деятельностью и иностранным финансированием) правом контролировать семейные отношения, выявлять семейно-бытовое насилие и оценивать его.

6. Уходом судов на второй план в вопросе изъятия детей и определения их местожительства. Об этом говорит тот факт, что судам в вопросах принятия решений с момента обнаружения «факта насилия» даётся крайне маленький срок, а документы полностью готовятся социальными службами или НКО, где отражается именно их видение ситуации. А чтобы простой обыватель не разобрался сразу и не понял бы всей опасности, вместо прямого указания на возможность изъятия детей законопроектом вводится такой вид судебного защитного предписания, как «запрет на преследование потерпевшего». То есть в случае установления факта насилия (в том числе психологического или экономического), родителю будет отказано в возможности любого общения с ребёнком. Кроме этого, «при необходимости», как следует далее из текста законопроекта, «судебным защитным предписанием дополнительно может быть постановлена одна или несколько следующих мер: предложение нарушителю покинуть место совместного проживания с пострадавшим, независимо от того, кто является собственником жилого помещения; обязать нарушителя оплатить расходы пострадавшего на лечение, консультирование или пребывание в социальной гостинице (убежище), временном приюте, оплатить расходы по найму пострадавшим жилого помещения …» (часть 3 статьи 26).

7. Нарушением принципа равноправия и состязательности сторон для участников семейных конфликтов. Это грубейшее нарушение права раскрывается в следующем положении законопроекта: «Неявка в суд заявителя, пострадавшего, либо лица, в отношении которого подано заявление, не препятствует рассмотрению заявления о вынесении судебного защитного предписания» (часть 6 статьи 25). С учётом того, что с момента выявления «факта насилия» жертву немедленно изолируют, а в судебном заседании совсем не обязательно участие сторон конфликта, члены семьи будут лишены возможности пообщаться друг другом после ссоры (реальной или мнимой), и у них не будет шанса примириться самостоятельно. Учитывая краткий срок назначения и рассмотрения таких дел, «нарушитель», в случае нахождения в командировке, в отпуске или медицинском учреждении, может даже не узнать о судебном разбирательстве; а маленький срок обжалования судебного решения (3 дня), вступающего в силу в момент оглашения, не позволит ему сделать это впоследствии.

8. Низким профилактическим эффектом. Профилактический потенциал данного закона также весьма сомнителен, учитывая, что очень схожие законы за рубежом были приняты уже давно, а ситуация с преступностью в семье гораздо более опасна по сравнению с российской действительностью.

В то же время много лет подряд многие учёные предлагают по-настоящему эффективные меры борьбы с преступным насилием, в первую очередь, выступая за необходимость возвращения в практику контроля и принудительного лечения от алкоголизма и наркомании для лиц, совершивших насильственные правонарушения. Но либеральные защитники наркоманов, кричащие о защите прав личности и невозможности её принуждения, так убедительно влияют на депутатов, что не дают это реализовать.

Борьба с насилием должна начинаться не с семьи, а с общества в целом, учитывая, что именно масштабы несемейного насилия существенно выше. В этой связи необходимо оградить общество, в первую очередь детей и молодежь, от опасного влияния интернета; убрать агрессию, насилие и разврат из средств массовой информации; уделить внимание духовно-нравственному образованию учащихся. Существуют и иные меры комплексной борьбы с насилием, не имеющие ничего общего с принятием специального, тем более узконаправленного закона.

Таким образом, последствия принятия закона «О предупреждении и профилактике семейно-бытового насилия» в данный момент трудно предвидеть в полной мере. Но что можно с уверенностью сказать, так это то, что он, искусственно возведя семейные отношения в особую сферу повышенной опасности, приведет не только к нарушению прав и свобод человека, дублированию законодательства, искусственной криминализации членов семьи, но и к разрушению брачно-семейных отношений, а также ослаблению межпоколенных связей. Можно прогнозировать, что после принятия данного закона постепенно станет уменьшаться число людей, вступающих в брак, снизится рождаемость. Кроме того, закон даст «зеленый свет» массовым изъятиям детей из семей по причине обнаружения «факта» родительского «насилия», используя самое широкое его понимание, а, учитывая объявленный государством курс на «семейное устройство детей», может способствовать развитию международного усыновления.

Я глубоко убеждена в том, что моральный долг каждого патриота России и просто благоразумного человека в связи с обсуждаемой проблемой состоит в активной позиции сопротивления закону, направленному на разрушение основополагающего социального института семьи. Противодействие этому прозападному закону будет способствовать обеспечению государственных интересов России как одного из элементов национальной безопасности.

[1] Статистика ФКУ «ГИАЦ МВД России» за 2017 г. Форма 455.