Космос Музея Ленина в Горках
В 1987-м трудящиеся Советского Союза, сами того не ведая, участвуют в создании его реквиема. Дают миру достижения в самых различных отраслях, которым суждено стать прощальным вкладом СССР в культуру и прогресс цивилизации.
Сверхтяжёлая ракета-носитель «Энергия», стартовой массой 2400 тонн — триумф десятилетнего труда миллионного коллектива сограждан, уходит со стартового стола в мае. Полезная нагрузка — динамический макет лазерной боевой космической станции «Скиф-ДМ». Несмотря на то, что вместо выхода на орбиту станция дала тормозной импульс и затонула, для «Энергии» это стало успешным испытанием перед пуском бесценного компьютеризированного многоразового орбитального корабля «Буран».
Компьютеры и космические челноки, пожалуй, стали главными символами десятилетия. Научная фантастика достигла пределов образной мощи, на фоне не менее впечатляющего тогдашнего «настоящего». Однако, многое из происходящего в жанре уже сменило смыслы и одежды, ударившись в эстетику «изношенного будущего».
Мощные и эгоистические, как суперкары своего времени, восьмидесятые быстро набрали цельность образа, силуэт которого особенно читается теперь, спустя 30 лет. Читается и препарируется, мифологизируясь, подталкивая развитие стилистики ретрофутуризма в угоду коммерции. Очевидно, нынешняя культура проигрывает ретро в способности питать вдохновением творчество. В свою очередь, последнее десятилетие биполярного мира — лихо вдохновляет всё, начиная от музыки до планового опыта, теперь ушедшего за корпоративные кулисы.
В 1980-е параллельно с высшим проявлением технологий вообще — «Энергией» и «Бураном», шёл столь же высокий символически-архитектурный НИОКР (НИОКР — Научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы). Стояла задача создания музея — квинтэссенции Советского Союза, куда более продвинутого, чем все прежние гордости отечественного музейного дела.
У нас неспроста возникла такая, на первый взгляд, странная аналогия между космической промышленностью и архитектурой.
Проектирование «Энергии», проектирование «Бурана» началось в 1976 году, проектирование музея — в 1974-м.
«Изделия» стали переходить в материальную стадию с начала 1980-х, первый камень здания музея — 1980 год.
Сроки проектирования ракеты-носителя и орбитального самолёта в данном примере — вполне классические, особенно учитывая их новизну и размерность. Но здания того времени в основном проектировались и строились значительно быстрее! Значит, сроки создания музейного комплекса сами по себе говорят о его уникальности. Уникальности как в части теоретической сложности проекта — ведь пока Леонид Павлов и его соавторы — архитектор Гончар, конструкторы Муромцев и Архангельский, занимались архитектурой вообще, творческая группа ленинградского Комбината живописно-оформительского искусства под руководством Короткова и Ривина проектировала не знавшую аналогов экспозицию. Это действительно напоминает работу смежников самых наукоёмких отраслей. Вторая сторона уникальности будущего музея, сказавшаяся на сроках реализации, выражена следующей тенденцией:
«Замедление темпа экономического роста во второй половине 1960-х годов вместе с упадком строительной отрасли, наступившим в результате перехода на стандартные строительные элементы, привело к тому, что нетиповые архитектурные проекты стали реализовываться очень медленно: спроектированное в 1966 году здание ЦЭМИ (прим.ред. ЦЭМИ — Центральный экономико-математический институт, известное здание Павлова с монументально-декоративным «ухом» на фасаде), например, было достроено только к 1978 году». — Анна Броновицкая.
Продолжим аналогии последнего великого космического проекта и последнего великого музея страны. Вдумайтесь в символизм: музей — квинтэссенцию социалистического проекта дают реализовывать главному специалисту по созданию зданий вычислительных центров, этих «домов-компьютеров», Леониду Павлову. Компьютеризация автоматического «Бурана» осуществлялась посредством собственной элементной и программной базы, с применением языка программирования ДРАКОН и БЦВМ Бисер-4. Здание музея — также контролируется посредством электроники. Устное предание гласит, что уникальное наполнение экспозиций, свет и прочее — управляется компьютером Macintosh (!).
Фактом является то, что компания Apple представила «Мак» в 1984-м, а в 1985-м руководство компании в лице Джобса и Эйзенштадта приезжало в Москву, чтобы предложить свои компьютеры Институту проблем информатики Академии наук СССР. Власти США не дали этому произойти, однако, несколько «Маков», вероятно, всё-таки осели в стране. Если это так, то вполне понятно, каким образом пришёл экземпляр, являющийся ядром системы управления музейной экспозицией, которая работает в неизменённом виде с открытия комплекса в 1987 году.
Обозначив степень глубины проработки музея-квинтэссенции, перейдём теперь к главному — смыслам. Музей не гигантское всеобъемлющее нечто, подобное недавно погибшей, но обещанной к восстановлению библиотеке ИНИОН РАН. В его смысловое ядро необходимо было положить что-то или кого-то одного. И этим достаточным всем стал Владимир Ильич Ленин.
«Но, может быть, наши дети или дети наших детей смогут с помощью ПК задать вопросы Ленину», — Стив Джобс, 4 июля 1985 года, речь в ИПИ АН СССР.
Мы намеренно до поры вывели официальное название музея в Горках из повествования и подменили его своей версией, называя комплекс «Музеем — квинтэссенцией Советского Союза», потому что именно множеством мощных единомоментных переживаний, масштаба границ Союза, чаяний народа — современника революции, раскрывается музей для переживающего воздействие посетителя. Рассмотрение комплекса только в контексте основоположника советского проекта будет столь же ошибочным, как и отдельное рассмотрение его сугубо архитектурных, декоративных, рекреационных и технологических свойств, пусть и вызывающих растущий интерес. И уж тем более морально устарели и не выдерживают критики «ритуальные» и «мемориальные» коннотации. Форма проекта есть лишь транзит посетителя к мощи проделанной исторической работы, которая развернулась из ленинских декретов и в конце существования СССР воспарила триумфом автоматически вернувшегося домой «Бурана».
Не касаясь подробно частных свойств комплекса, его структуры, включающей отдельную экскурсию по «Кремлёвскому кабинету», состоящему исключительно из подлинных артефактов, мощнейшую основную экспозицию, использующую запредельные для своего времени и впечатляющие технологически разбалованное сегодня аудиовизуальные комплексы, сцены, управляемые беспроводным пультом через тот самый «Мак», мы сводим всё к смыслам. Историческим фактам, которых ни то старательно, ни то близоруко избегает окружающее нас информационное поле. Невероятно, но, отдав распоряжение удалить из Кремля музей — рабочий кабинет Ленина, Борис Ельцин как-то упустил, что его тут же воссоздали в Горках. И вообще, Горки чуть ли ни магическим образом избежали какого-бы то ни было вандализма или «десоветизации», не прекращали работу. Из пяти аудиовизуальных кубов отказал лишь один — лазерная визуализация электрификации страны в секторе ГОЭРЛО. Он перестал работать в 1991 году, и его всё не знали, как починить. Однако, сейчас представители музея говорят, что восстановление клуба уже внесено в рабочие планы.
Это витает в воздухе, это видно в комментариях посетивших людей. То, что заложено в смысловом ядре Музея Ленина в Горках, является куда большим, чем память о нём самом и его резиденции. Базируясь строго на прижизненном заделе Владимира Ильича, музей-заповедник на мощной научной основе наполняет живым и актуальным смыслом строки Маяковского о том, что жил, жив и будет жить. И что первейшее здесь — дело.