Сегодня, 25 февраля, неделя первая Великого поста. Торжество Православия. Отмечать данное событие установила императрица Феодора в 843 году от Рождества Христова по окончании Константинопольского собора, восстановившего иконопочитание во всей Византийской империи. Это событие стало православным праздником и всегда отмечается в первое воскресенье Великого поста. Напомним, что в самом начале VIII века в империи возникло движение не только религиозное, но и политическое, направленное против распространенного почитания икон христианским людом. Религиозного в нём было то, что в Ветхом завете прямо запрещается использование изображений, а политического — что светские власти надеялись таким «миссионерским» жестом преодолеть поверхностные разногласия с крепнущим мусульманством и всё еще крепким иудаизмом. Империи не нужны были склоки по пустякам, иконопочитание виделось властями «пустяком», в котором можно уступить ради более важных договоренностей.

Религиозное недовольство почитанием изображений тлело с самого начала возникновения христианства. И прежде «отрицали» иконы или относились к ним как к досадным суевериям весьма многие церковные функционеры. Спрос на религиозную атрибутику удовлетворялся, как и всякий спрос, предложениями иногда настолько низкопробными, что возражавшим против святости икон порою крыть было нечем. Одним словом, накипело в основном у ревнителей, которые видя, каким способом народ удовлетворяет свои религиозные нужды, понимали, что христианского здесь уже днем с огнем не разглядеть. Ну и совпало с политическими мотивами. Хотя следует заметить, что начало иконоборческих репрессий имело поводом тоже ряд событий, объяснение которых сильно смахивало на суеверие.

Византия теснилась арабскими завоевателями, проигрывая сражение за сражением, и император Лев III посчитал, что виной тому «идолослужение», проводимое в форме иконопочитания. Как «гнев Божий» император воспринимал и постоянные войны с арабами, и даже стихийные бедствия, такие как извержение вулкана. В столице стали снимать иконы, что очень не понравилось народу: «Убили некоторых из царских людей, которые снимали икону Господа с медных ворот великой церкви; и многие за ревность к благочестию были казнены усечением членов, плетьми, изгнаниями и лишениями имений, особенно люди знаменитые и родом, и просвещением». Начались волнения. На стороне императора были войска, аристократия и малая часть духовенства. Против был весь народ. Монахи, ремесленники и, главное, женщины. Силы были явно не равны.

При этом богословски иконоборчество было слабо подготовлено, действовало спонтанно и с высокой степенью снобизма. Иконопочитателей всех скопом оскорбительно называли иконо — (и) идолопоклонниками, мнения их не спрашивали, действовали в расчете на авторитет власти. Всё это не сработало. К тому же инициативу Льва не поддержали высшие церковные чины ни в Риме, ни в Константинополе. Императора пытались всячески увещевать, стали даже поговаривать о исповедуемой им в этой связи ереси. Если честно, то на ересь вся эта возня, конечно, не тянет. Однако в Риме с некоторым промежутком при папах Григории II и Григории III созывались соборы, подтверждавшие иконопочитание и осуждавшие иконоборчество: «Кто изымет, уничтожит или обесчестит и поругает иконы, да будет отлучен от Церкви».

Христос Пантократор из Синайского монастыря.середина VI в

В году 787 от Рождества Христова был созван Второй Никейский собор (после одной неудачной попытки созвать его в Константинополе), названный впоследствии Седьмым Вселенским. Собор не просто осудил иконоборчество, но и принял догмат об иконопочитании. То есть определился окончательно с этим делом: «Взирающие на них (на иконы) побуждаются к воспоминанию о самих первообразах и к любви к ним и к тому, чтобы чествовать их лобызанием и почитательным поклонением не тем истинным по нашей вере служением, которое приличествует одному только Божескому естеству, но почитанием по тому же образцу, как оно воздается изображению честного и животворящего Креста и святому Евангелию, и прочим святыням, фимиамом и поставлением свечей, как делалось это по благочестивому обычаю и древними». Опять же, если честно, вероучительного в данном постановлении ничего не было, так что определение это было скорее установлением правила, некоторой нормы, тем, что обычно относят к канонам.

Например, в одном этом каноне 5 Вселенского собора вероучительного больше, чем в догмате Седьмого собора: «Предстоятели церквей должны по вся дни, наипаче же во дни воскресные, поучать весь клир и народ словесам благочестия, избирая из Божественного писания разумения и рассуждения истины, и не преступая положенных уже пределов и предания Богоносных отцов; и если будет изследуемо слово писания, то не инако да изъясняют оное, разве как изложили светила и учители Церкви в своих писаниях, и сими более да удостоверяются, нежели составлениям собственных слов, дабы, при недостатке умения в сем, не уклониться от подобающого. Ибо, чрез учение вышереченных отцов, люди, получая познание о добром и достойном избрания, и о неполезном и достойном отвращения, исправляют жизнь свою на лучшее, и не страждут недугом неведения, но, внимая учению, побуждают себя к удалению от зла, и, страхом угрожающих наказаний, соделывают свое спасение».

Андрей Рублёв. Святая Троица. 1410

Но масштаб потрясений, видимо, был столь велик, что требовалось постановление высочайшей степени авторитета. Потрясения эти, однако, не улеглись и после Вселенского собора. Потребовалось еще полсотни лет, чтобы унять беспорядки и окончательно утвердить «победу» или «торжество» православия над бушевавшей так долго «ересью». В одном из канонов, составленных по этому случаю, сейчас уже подзабытом, еретиков называют «сатаномысленными, отравотворными, предтечами антихриста сатаны» и прочими нелестными прозвищами, отбивая тем самым охоту повторить их опыт у всех, кто пожелал бы посягнуть на святое. В чин Торжества Православия также принято анафемствовать и прочие значимые ереси и их исповедников. Сейчас эта практика потихоньку сходит на нет.

Следует отметить, что впервые в истории Церкви победила в этой драме народная религиозность, а отнюдь не какое-то правоверие. Победила привычка народа выражать свою веру так, как ему хочется. Нельзя сказать, что победило суеверие. Однако оттого, что богословское сопровождение всего этого — что со стороны иконоборцев, что со стороны иконопочитателей — было неважным, то калитку суеверию оно прихлопнуть не смогло. Да и не могло, признаться. Основательно не являясь суеверием, иконопочитание может вполне доводить до суеверия, и весьма грубого. И тем более грубого, чем ниже у почитателя понимание Слова.