Цой стал угрозой для необандеровского Киева
Директор института национальной памяти Украины Владимир Вятрович на своей странице в фейсбук написал о «щупальцах русского мира», которые представляют большую угрозу для его страны:
«Не все щупальца «русского мира» такие отвратительные и очевидные как совок и московская церковь. Некоторые более симпатичные, изысканные и респектабельные, но не менее опасные. «ирония судьбы», «восьмое марта», булгаковы, пугачевы, и даже высоцкие и цои в руках Кремля — эффективные инструменты напоминания о едином культурном пространстве и средства его воспроизведения» (орфография и пунктуация оригинала сохранены — ИА REGNUM ).
Кажется, украинские власти начинают что-то подозревать.
Действительно, биологи знают, что клоны и мутанты гораздо менее устойчивы к внешним воздействиям, чем естественные организмы. Такая же закономерность относится и к идеологическим новоделам вроде антироссийского украинства. Как клон вынужден существовать в стерильных лабораторных условиях и не может выйти в естественную среду, к которой он совершенно не приспособлен, так и идеологический новодел вынужден затыкать глаза и уши своих последователей, чтобы не обнаружить собственную убогость и ничтожество по сравнению с действительно живой культурой. Будь она русской, европейской или какой-либо еще.
Поэтому проблема с Высоцким, Цоем, праздником 8 марта — не в том, что они напоминают об общем прошлом и все как один, включая даже самые невысокие образцы, пропагандируют русский мир. А в том, что они — живые, а ты — дохлый. Для постмайданной Украины эта проблема коренится в том, что, отказавшись от всяких связей с Россией, собственной культуры она не обрела. Да и не могла: какое дерево может вырасти без корней?
«А именно культура является фундаментом, на котором каждый империализм возводит храм своего величия», — пишет Вятрович.
И он прав. Действительно, для того, чтобы вырастить постмайданные микроокраинизмы, нужно отказаться от культуры, и этот механизм понимали те, кто задолго до нынешнего официального Киева пытались ставить подобные опыты на людях. Который, оглядев свою идеологическую базу, осознаёт: скоро даже самые упрямые из его сторонников сделают вывод, сравнив то, что им выдали в награду за предательство, с тем, что они потеряли.
Воздух не замечаешь только до тех пор, пока он есть. Таким воздухом для души человека служит культура. И пока ее не принялись уничтожать, можно равнодушно пользоваться созданным до тебя. Но когда ради чьих-то шкурных интересов из народа начинают делать толпу, а из граждан — население, то вся надежда проводников этого процесса — в том, что удастся вырастить морального анаэроба, человека без души, способного прожить без культуры. Это, кстати, было основной надеждой фашистов первого поколения, идеолог которых, Йозеф Геббельс, недаром так любил приговаривать «когда я слышу слово культура, я хватаюсь за пистолет». Теперь же, замаскировав внешнюю атрибутику, майданные власти используют те же приемы. Стараясь вырастить оторванных от исторических корней манкуртов, вынужденных быть безраздельно преданных фюреру. Этот эксперимент провалился так же, как проваливались все его предшественники, но вред, который он причиняет и еще причинит, огромен и вряд ли поддается исчислению.
При таких условиях, конечно, и Цой с его призывом к здравой оценке становится бойцом на страже русского мира:
«Мало кто остался в светлой памяти,
В трезвом уме да с твердой рукой
В строю»
А Высоцкий с его песнями о Великой Отечественной звучит высшей правдой по сравнению с гнусной брехней необандеровцев:
«По выжженной равнине —
За метром метр —
Идут по Украине
Солдаты группы «Центр».
А перед нами всё цветет,
За нами всё горит.
Не надо думать — с нами тот,
Кто всё за нас решит».
Украинцы почти полностью говорят и думают на русском языке. Это данные, неоднократно подтвержденные независимыми исследованиями. Приучать этих граждан к новоязу, который ничего не говорит их уму и сердцу, — это не сплачивать нацию, как говорила патентованный «гуманист» Алексиевич, а вызывать раздражение и большое желание посмотреть на что-то настоящее.
Идеологи этого процесса ожидаемо боятся прозрения, а оно наступит — раньше или позже. Предложенная Украине свобода на поверку оказывается нацистским вариантом «освобождения от химеры совести», от единого культурного пространства. Поэтому, конечно, идеологи украинства так ненавидят Высоцкого и Цоя: люди ведь могут вспомнить о совести, памяти предков, — о реальной, а не выдуманной специализированным институтом.