Будущий выдающийся русский художник Лев Лагорио родился в Феодосии, в итальянской семье с древними корнями. Лагорио проявил свои художественные способности еще в детском возрасте и уже в 13 лет начал учиться у знаменитого Айвазовского, став его первым учеником. В мастерскую к Айвазовскому Лагорио попал не случайно, после того как увидел картины великого мариниста и во многом благодаря им приняв решение стать художником. Тогда же, подражая своему учителю и впоследствии в чем-то соревнуясь с ним, Лагорио принялся оттачивать искусство мариниста. Его успехи покорили крымское общество сразу, и в 1843 году таврический губернатор Казначеев привез его в Петербург, где он поступил в Академию художеств, в класс пейзажа.

Лев Феликсович Лагорио, Русский художественный листок № 29, 10 октября 1861 года

Во время учебы Лагорио подружился с братьями Жемчужниковыми, одними из создателей легендарного Козьмы Пруткова, а в содружестве с Львом Жемчужниковым им был создан портрет этого самобытного литератора. В своем стремлении овладеть мастерством взгляда, понять и прочувствовать пейзаж (не только морской), в возрасте 19 лет Лагорио путешествовал на военном фрегате «Грозящий». Полученные в этой поездке знания об устройстве боевого корабля после пригодились ему для картин, изображавших боевые действия русского военного флота на Чёрном море: «Уничтожение пароходом «Великий князь Константин» турецких судов у Босфора. 1877 год» (1880), «Катера парохода «Константин» атакуют турецкий флот у Сулина 29 мая 1877 года» (1880). На следующий год Лагорио предпринял самостоятельную поездку на лодке по Финскому заливу. Его усилия не пропали даром: картина «Вид болота на Лисьем Носу» из цикла виды Петербурга и его окрестностей в 1850-м была награждена Большой золотой медалью. Эта картина стала его выпускной работой, кроме того, он получил звание классного художника первой степени и право на оплачиваемую поездку за границу. Но прежде этой поездки он отправился на Кавказ.

После спокойных видов Петербурга буйная кавказская природа увлекла Лагорио непривычными его взгляду контрастами, ярким солнцем, создававшим удивительные эффекты сияния на горных пиках. Горные валы Лагорио как бы перекликались с девятым валом Айвазовского, ярко освещеннымсолнечным лучом. Вообще характерной особенностью его картин стала самостоятельная роль света, который придает неповторимый облик уже самым ранним его работам.

И только после работ, выполненных им на Кавказе, Лагорио отправился за границу.

«Вот два месяца, как я в Париже. Хотел бы покопировать в Лувре с Рембрандта, но дни ужасно тёмные, и потому дома пишу маленькие этюды. Приготовляюсь весной писать с натуры. В конце следующего марта думаю ехать в Рим», — писал он в Академию.

Но до поездки в Рим молодой художник успел побывать в знаменитой деревушке Барбизон, славившейся обществом пейзажистов одноименной школы. Возможно, там Лагорио воспринял некие черты, роднящие его полотна с характерными для барбизонцев принципами.

Читайте также: Теодор Руссо: «луч света в темном царстве» по-французски

Например, самостоятельная роль света в пейзаже был предметом особого интереса русского художника и раньше, но после поездки в Барбизон он усилил этот прием, подтверждением тому служат картины итальянского периода.

За семь лет путешествий он создал около 30 полотен, которые вызвали восхищенную оценку специалистов. Среди них особенно громко прозвучали «Фонтан Аннибала в Рокка-ди-Папа», «Вид Капо-ди-Монте в Сорренто» и «Вид Понтийских болот». В 1857 году закончилось его оплачиваемое путешествие, но в своем письме к Академии он испросил возможность пробыть в Европе еще два года за свой счет. Он использовал эту возможность для посещения Северной Франции и Голландии. Важнейший итог этой поездки — знаменитое полотно «Нормандский берег» (1859), ныне находящееся в коллекции Государственной Третьяковской галереи. После итальянского буйства красок «Нормандский берег» с его величественными скалами, темными водорослями на берегу и сосредоточенно-строгими фигурами людей в центре картины выглядит подтверждением мастерства автора в изображении самых разных ликов природы.

Его мастерство было так высоко, что, еще не получив звания академика, Лагорио стал профессором пейзажной живописи. Стоит учесть, что его работы были достаточно новаторскими, до сих пор русские пейзажисты, работавшие в Италии, старались подражать Сильвестру Щедрину (1791−1830), который надолго стал образцом пейзажиста. Но Лев Лагорио предпочел идти своим путем.

Его Италия приобрела облик, совершенно не похожий на то, что виделось его предшественникам. Может быть, сказалось итальянское происхождение, но художник всматривался в Италию, как в глаза возлюбленной, рисовал крайне подробно, находил такие уголки природы, которые подобны спрятанным драгоценностям. Даже известные места Италии он старался изобразить в неожиданных ракурсах. Занимательность и новизна плюс любовь и интерес к деталям стали тем неповторимым почерком Лагорио, который выделяет его картины.

Вернувшегося в Россию Лагорио чествовали как уже состоявшегося и знаменитого художника. Тогда же Лагорио женился на дочери прославленного ветерана Крымской войны 1853−1856 годов, военного инженера, генерал-майора Лубны-Герцика (1809−1891) Елене Антоновне. Дочь Лагорио, Ольга, впоследствии окончила консерваторию и пела на сцене Мариинского театра. Вместе с женой Лагорио регулярно ездил в Крым, посещал Кавказ, Турцию и Скандинавию. Возобновилась и дружба Лагорио с Айвазовским.

На Лагорио обращала внимание столичная знать: в свите великого князя Михаила Николаевича он вновь отправился на Кавказ, где работал с 1861 по 1863 год. Любопытно, что в это время он был награжден орденом Святой Анны третьей степени за военные действия против горцев, а впоследствии — мечами к ордену, то есть повышение его степени. Художник действительно брал оружие в руки, но также был оценен его труд военного корреспондента. Позже, в 1877—1878 годах, Лагорио в качестве корреспондента участвовал в Русско-турецкой войне.

После этого яркого эпизода биографии Лагорио поселился в Петербурге, откуда каждое лето выезжал в свою мастерскую в городе Судак. Его крымские этюды стали настоящей школой и традицией для последующих русских художников; Лагорио удалось убедительно показать яркость и своеобразие Крыма, сделав его «художественным конкурентом» Италии. Благодаря Лагорио, который продолжил дело своего учителя, Крым с его богатой природой стал местом, вдохновившим многих молодых художников. Не стоит сбрасывать со счетов и доступность путешествия по России, ведь поездка в Италию была по карману далеко не каждому. Труды Лагорио и Айвазовского привели к появлению так называемой киммерийской школы живописи, по старинному наименованию Крыма — Киммерия. Последователи этой школы преклонялись перед природой в ее первозданной красе и вдохновлялись связанными с этими местами мифами и легендами.

Пейзаж с деревьями, домами и рекой. Лагорио Лев Феликсович, 1878

Начиная с 70-х Лагорио постепенно отходил от ярких изображений, наполненных необычными цветовыми решениями. Его начали привлекать эффекты, создаваемые туманами и дымкой, и он больше внимания стал уделять акварели, создавая этюды как самостоятельные художественные произведения. Свою же влюбленность в Крым Лагорио вложил в создание обширной галереи видов приморских городов — Алушты, Золотого Рога, Ливадии и других. Как ни странно, статусность Лагорио и его бесконечное трудолюбие не принесли ему материального достатка. Художник предпочитал несколько лет работать над картиной, добиваясь исключительной правдивости, чем продавать яркое, но не законченное, с его точки зрения, полотно.

В 1890 году Лагорио стал одним из учредителей Санкт-Петербургского общества художников. Общество состояло из более 50 мастеров и занималось организацией регулярных выставок в Петербурге и Москве. Выставки общества, как и выставки передвижников, посещали десятки тысяч человек. На их обозрение выставлялись сотни полотен. Лагорио был активным участником многих показов, что, безусловно, способствовало росту его популярности среди почитателей искусства и авторитета в профессиональной среде.

В 1900 году, в доказательство признания заслуг, Лагорио был избран почетным членом Академии художеств, а через пять лет он скончался. В одном из некрологов есть такие строки:

«Мягкая «бархатная» кисть Л. Ф. Лагорио словно каким-то волшебством переносила на полотно меняющиеся краски моря, сизые тона скал и воздушную дымку дали. Это был настоящий поэт юга, южного моря и неба, поэт Крыма и Кавказа, изображению которых он с особенной любовью посвящал свои досуги».

Любовь Лагорио к морским пейзажам российского юга действительно была поэтичной и вдумчивой, автор некролога покривил в одном: Крыму и Кавказу Лагорио посвятил не только «досуги», но и всю свою жизнь.