Добрянская история: Вместо помощи — штраф и разлучение с ребёнком
На третьем съезде «Родительского Всероссийского Сопротивления» я читал доклад, в котором показал — сегодня в нашей стране сложилась практика, в рамках которой социальные и иные службы работают не на основе российских законов, а на основе инструкций, регламентов, методичек и прочей беллетристики. Всё это происходит в том числе по причине того, что в нашей стране при помощи различных НКО создана система, формирующая интерес соцслужб к изъятию детей из родных семей и помещения их в семьи приёмные, замещающие или подобные им. Вектор формирования подобной системы задала «Национальная стратегия в интересах детей на 2012—2017 годы».
О какой незаконной практике речь? Я хотел бы это продемонстрировать на примере случая Натальи Корьевой. Тем более что 2 ноября 2017 года Добрянский районный суд вынес решение, согласно которому Наталья была лишена родительских прав в отношении своей дочери, с которой она была разлучена около двух лет назад. На мой взгляд — оснований для вынесения подобного решения не было, мы намерены его обжаловать. Мы также намерены и далее всячески помогать матери. А читателей ИА REGNUM я продолжу знакомить с делом, пусть они сами решат, права ли была судья.
В предыдущей статье я рассказал о том, какая непростая жизнь была у Натальи до момента рождения дочери. В начале января 2016 года семья вернулась в поселок, но ненадолго, уже 14 января Наталья и Катя (имя ребенка изменено) оказались в больнице, мать вынудили лечь в Добрянскую центральную районную больницу на так называемую «социальную койку». По поводу дальнейших событий версии Натальи и соцслужб разнятся.
Женщина утверждает, что её в какой-то момент просто перестали пускать в больницу к ребенку, она неоднократно пыталась пройти в медучреждение и увидеть дочь, но ей в этом препятствовал персонал больницы. Как поясняет мать, соответствующее решение приняла заведующая детским отделением. Согласно показаниям одного из свидетелей на суде, она лично не давала пройти Наталье к ребенку. А 27 апреля 2016 года дочь Натальи отправили в ГКУ Пермского края «Межведомственный центр помощи детям, оставшимся без попечения родителей», который находится в г. Пермь. Когда мать приезжала туда и пыталась увидеться с ребенком, сотрудники детского учреждения также отказывали ей в свиданиях.
Представители министерства социального развития излагают другую версию, согласно которой Наталья сама оставила дочь в добрянской больнице, возвращать её не собиралась, к ребенку не приезжала, видеть его не хотела, вещей не привозила. Правда, они, находясь в рамках своей версии, никак не могут ответить на вопрос — зачем тогда летом 2017 года Наталья вышла на пермских правозащитников, если ребенок ей не нужен?
Декларируемым принципом работы подразделений министерства социального развития Пермского края (МСР ПК) является «сохранение родной семьи». Каждый раз, когда пытаешься вести диалог с некоторыми сотрудниками министерства и других социальных служб, они едва ли не бьют себя в грудь, выражая приверженность данному принципу. Уже более четырех лет я занимаюсь расследованиями ювенальных дел и зачастую не вижу в этих высказываниях ничего, кроме лицемерия. Так было и на судебных заседаниях, в ходе которых представители ТУ МСР ПК заявляли, что они якобы сделали всё возможное для сохранения семьи, а Наталья — сама не захотела ребенка возвращать.
Предлагаю читателям посмотреть на то, каким образом сотрудники соцслужб пытались «сделать всё возможное» для того, чтобы «сохранить семью» Натальи Корьевой. Это особенно хорошо видно по документам, которые были предоставлены на обозрение в суде.
Итак, в больницу мать и дочь попали 14 января 2016 года. Там Наталью встретила сотрудник учреждения, в должностные обязанности которой входит социальное сопровождение беременных. Мать рассказала ей о своих проблемах: про то, как убежала из детдома в 13 лет, про отсутствие паспорта и прочее. Сотрудница решила, что женщине нужно как-то помочь. Но дело в том, что еще раньше — 12 января 2016 года, имея на руках информацию о семье и действуя в рамках своих должностных обязанностей, она решила послать соответствующие запросы в профильные организации, в том числе — в Комиссию по делам несовершеннолетних и защите их прав (КДНиЗП) Добрянского муниципального района.
Тут я сразу же хотел бы отметить, что сотрудник медучреждения составляла документ, основываясь на информации, которая была ей предоставлена другими подразделениями и службами. Например, в тексте сообщения написано, что отец ребенка «злоупотребляет спиртными напитками». Отец ребенка — не безгрешен, но тому, откуда в материалах дела появлялись подобные фразы, я посвящу отдельную статью, поскольку эти фразы применялись и по отношению к Наталье. Как человека на бумаге сделать алкоголиком, при том что он употребляет алкоголь крайне редко — это отдельное искусство, которым владеют наши чиновники. То же самое относится и к бытовым условиям, перечисленным в документе. Но разбор по этому поводу будет позже.
Сейчас же прошу читателей обратить внимание на окончание сообщения добрянской больницы, оно заканчивается словами: «Просим рассмотреть вопрос о постановке семьи <…> на учёт, в Комиссию по делам несовершеннолетних и защите их прав Добрянского муниципального района как семью, находящуюся в социально опасном положении». Согласно информации в отметке о принятии, этот документ был получен КДНиЗП уже 15 января 2016 года (то есть на следующий день после того, как мать и ребенок поступили в больницу на социальную койку). Копии этого же документа были направлены в добрянскую опеку и отдел МВД.
Согласно той логике, в которой мыслила сотрудница медучреждения, после получения её сообщения добрянская КДНиЗП должна была поставить семью Натальи на учет, как находящуюся в социально опасном положении (СОП). Логика понятна — после этого матери могли быть предложены социальные услуги и социальное сопровождение в рамках реализации закона № 442 «Об основах социального обслуживания граждан в Российской Федерации», принятого в 2013 году.
К ФЗ № 442 можно относиться по-разному, например, позиция РВС по этому закону заключается в том, что, во-первых, после принятия этого закона некоторая «социальная помощь» была заменена на «социальные услуги», что вовсе не одно и то же. А во-вторых, он, как минимум, требует доработки, поскольку содержит откровенно ювенальные нормы. Например, то же «социальное сопровождение» по ФЗ №442 (ст. 22) — инструмент, заточенный в ювенальную сторону. Однако сам я убежден, что такое сопровождение семей можно реализовывать и не в ювенальном ключе, то есть действительно помогая семьям в преодолении их трудностей. Именно этим сейчас занимается пермское отделение РВС, когда помогает Наталье. Другое дело, что соцслужбы сегодня не могут, не хотят или не умеют так работать (и мы даже догадываемся, почему). Как бы то ни было, если бы семья Натальи была поставлена на учет, она могла бы получить различную помощь, в том числе — материальную и юридическую.
Так что же ответила КДНиЗП добрянской больнице на этот запрос о присвоении семье статуса СОП? Ответ пришел 25 февраля 2016 года.
Суть ответа — информация получена, направлена в отдел МВД, «в ходе проверки» было в том числе «установлено», что мать родила ребенка под вымышленной фамилией Кошкина, а по результатам этой проверки на неё «был составлен протокол по статье 5.35 КоАП РФ за ненадлежащее исполнение родительских обязанностей».
То есть на фактический запрос об оказании помощи,
Но это еще не всё. Самое интересно было потом. 24 февраля 2016 года в Добрянскую больницу приходит совершенно фантастический запрос из органов опеки Добрянского муниципального района. Что же хотела опека получить от Добрянской ЦРБ?
Цитата из документа: «На основании того, что женщина поступила в ПККБ Перинатальный центр без документов, удостоверяющих личность, просим вас срочно выслать на наш адрес Акт об оставлении ребенка матерью, не предъявившей документа, удостоверяющего её личность».
Возможно, читатель не сразу поймет всю абсурдность этой фразы. А когда поймет, наверняка сможет оценить степень заботы ТУ МСР Добрянского района о сохранении семьи Натальи. Как можно видеть, опека также попросила предоставить подобный акт «в кратчайшие сроки» — до 26 февраля 2016 года.
Тут необходимо отметить, что в момент, когда добрянская опека отправила этот великолепный запрос в больницу, все службы уже знали (Добрянка — город небольшой), что мать родила ребенка под вымышленной фамилией Кошкина и что у неё нет документов. Более того — по состоянию на 24 февраля 2016 все службы уже знали, что Наталья начала эти документы восстанавливать. Как раз из-за этого ей и пришлось периодически покидать больницу, поскольку нужно было ездить в г. Березники на суды. Один из свидетелей в ходе судебного заседания 27 октября 2017 года показал, что именно это стало причиной, по которой мать в один прекрасный момент перестали пускать в больницу к дочери, медперсонал отделения в разговорах между собой жаловался на то, что им с ребенком трудно, поскольку он сначала привыкает к матери, а потом ей приходится уезжать, и он ведет себя беспокойно. Прекрасная причина для разлучения матери с дочерью, не правда ли?
Впрочем, вернемся к странному запросу ТУ МСР Добрянского района.
Вероятно, в больнице нашлись люди, которые решили, что на запрос опеки нужно обязательно ответить, причем именно так, как опека того желает. Тем более что в своем запросе она заранее поблагодарила за сотрудничество. Судя по содержанию документа, главный врач больницы, пожав плечами, согласился с этим человеком, но заполнил документы весьма своеобразно, а точнее — в соответствии с тем, как фактически обстояло дело. Он вычеркнул в бланке фразы «родила ребенка» и «покинула медицинскую организацию, оставив ребенка <…>». Таким образом, в документе осталась лишь подчеркнутая фраза «обратилась после родов с ребенком».
Хороший документ получился? А ведь именно на основании этого сомнительного акта ребенок был признан добрянской опекой оставшимся без попечения родителей.
Тут стоит привести еще один документ из материалов дела об ограничении Натальи в родительских правах. Возможно, понимая, что вышеприведенный документ выглядит весьма неубедительно, уже 14 марта 2016 года добрянская опека направила в Пермский краевой перинатальный центр (где Наталья родила дочь) аналогичный запрос. И 21 марта 2016-го оттуда пришел однозначный ответ: «Названные основания для составления акта и сообщения в орган опеки и попечительства не имели места. Кошкина и её ребенок выписались домой
Тогда же, 9 марта 2016 года, всё тот же сотрудник добрянской больницы направил в органы опеки Добрянки сообщение с просьбой оказать содействие в жизнеустройстве дочери Натальи в связи с тем, что сама она «попала в трудную жизненную ситуацию». Также больница попросила опеку «оказать помощь в оформлении документов матери».
Ответ из опеки в больницу пришел 15 апреля 2016 года. Его необходимо процитировать полностью, настолько красноречиво он показывает истинные намерения ТУ МСР Добрянского муниципального района.
«В ответ на Ваш запрос сообщаем, что Корьева Наталья <…>, оказавшаяся в трудной жизненной ситуации, оформляет документы, удостоверяющие её личность. В отношении её дочери, родившейся
Опека выполнила свое обещание «издать приказ об устройстве ребенка в государственную организацию». Документ был издан 08 апреля 2016 года, а 27 апреля ребенок покинул Добрянскую ЦРБ и был перевезен в Пермь.
И это еще далеко не вся история, забегая вперед, скажу — впоследствии уже ГКУ Пермского края «Межведомственный центр помощи детям, оставшимся без попечения родителей», которое является подразделением ТУ МСР Пермского края по г. Перми, летом 2016 года обратилось в суд с «заявлением об установлении факта родственных отношений» между Натальей и её дочерью. В заявлении было указано, что это «необходимо для обращения в суд с исковым заявлением о лишении Корьевой Натальи <…> родительских прав». Наверное, таким образом уже органы опеки г. Пермь выражали желание вернуть ребенка матери.
Я не знаю, как можно назвать подобное последовательное поведение соцслужб, но на мой взгляд — это явно не «забота о сохранении семьи», а с точностью до наоборот. Социально незащищенной матери и её ребенку уже с первых дней после помещения на «социальную койку» был подписан приговор, согласно которому они должны были быть разлучены. И не только опека, но и другие ведомства последовательно выполняли данную задачу в обозначенный период.
Или можно как-то иначе трактовать эти документы?