Глобальное лидерство, к которому так очевидно стремится Китай, предполагает не только лишь экономические блага. Чтобы считаться лидером свободного мира, страна должна нести с собой «свободу», так было всегда. Не так важно, что стоит за этим словом-лозунгом. Даже Наполеон нес впереди знамени свой гражданский Кодекс, который был призван освободить порабощенные народы Европы. Теперь все народы ЕС более чем свободны. И скорее это Китаю придется раскрепоститься в XXI-ом веке, чтобы не выглядеть отсталым в глазах всего «прогрессивного человечества».

Иван Шилов ИА REGNUM
Китай и ЛГБТ

Когда Верховный суд Тайваня постановил 24 мая 2017 года, что брак не должен ограничиваться мужчиной и женщиной и приказал парламенту либо изменить закон, либо предоставить права на брак для геев в течение двух лет, официальные СМИ в Китае отреагировали на это едва подавленным зевком. Только одна государственная газета (на английском языке) приняла к сведению это решение, которое впервые могло узаконить гомосексуальный брак в азиатской стране (не считая Новой Зеландии). Более широко читаемые китайские издания проигнорировали этот шаг ‑ и телевидение, и другие новостные агентства. Почему Китай все еще враждебен, или, в лучшем случае, безразличен, к правам геев?

В поэзии IX века, которая обычно считается золотым веком китайской литературы, иногда трудно сказать, кому адресовано любовное стихотворение — женщине или мужчине. В отличие от христианства и ислама, китайское религиозное и социальное мышление не особо осуждает однополые отношения. Даосизм считает гомосексуальные отношения ни хорошими, ни плохими, в то время как конфуцианство, поощряя тесные отношения между мастером и учениками, иногда даже, как считается, каким-то косвенным образом их одобряет. Величайший роман Китая «Сон в красном тереме», написанный в конце XVIII века, описывает как гетеросексуальные, так и однополые отношения. Среди современной интеллигенции Китая, похоже, тоже никто не испытывает предвзятого отношения к этому явлению. Более того, гомосексуализм был легализован в Китае в 1997 году (до этого его можно было преследовать по закону, запрещающему хулиганство).

«Гомосексуализм был исключен из списка психических расстройств министерства здравоохранения Китая только в 2001 году. Две причины, все-таки, объясняют это затянувшееся презрение. Во-первых, традиционные «сыновьи ценности» остаются весьма сильными. В Китае сыновья считаются проводниками — средствами поддержания доброго имени и репутации семьи. Они должны вступать в брак и иметь своих сыновей. Семьи считаются своего рода бастионом против гомосексуализма. В 2016 году кафедра социологии Пекинского университета провела большой опрос среди сексуальных меньшинств, выступая от имени Программы развития ООН. Он обнаружил, что 58% респондентов (как геи, так и гетеро) согласны с утверждением о том, что геи отвергаются собственными семьями — это более высокий уровень отрицания, чем на работе или в школе. Менее 15% гомосексуалистов заявили, что они совершили каминг-аут в своих семьях — более половины из них испытали осуждение. Вторая причина заключается в том, что Китай — не демократия. В большинстве стран геям и сексуальным меньшинствам приходилось заявлять о своих правах путем проведения собраний и маршей, аргументировать свою точку зрения в средствах массовой информации и с помощью других форм самовыражения. Коммунистическая партия Китая не любит публичного выражения каких-либо прав и запрещает публичное обсуждение проблем геев. Недавно запретили показывать гомосексуалистов по телевидению…» — пишет издание The Economist.

Но мир понемногу меняется, ломая о колено консервативные законы. Германии и в частности партии Ангелы Меркель пришлось недавно, скрипя зубами, принять легализацию однополых браков.

Опрос Пекинского университета показал большой разрыв в уровне китайских поколений: 35% из тех, кто родился до 1970 года, заявили, что они откажутся от ребенка-гея; и только 9%, родившихся после 1990 года, приняли бы это. В «подпольном» интернете Китая большинство реакций на события на Тайване были положительными. В принципе, однополый брак может стать реальностью, если Китай сумеет вернуться к традициям терпимости, а партия не будет стоять на пути. Говоря о ситуации на Тайване, социолог из Китайской академии общественных наук Ли Йинхэ отмечает, что средний возраст членов Национального народного конгресса Китая (парламент, который может изменить закон о браке) составляет 49 лет, в то время как большинство людей в возрасте до 35 лет одобряют гомосексуальный брак. «Тайвань влияет [на Китай] и от легализации нас отделяет 14 лет», — заключила она.

Но не только легализация однополых браков несется семимильными шагами навстречу китайскому будущему. Можно написать «прекрасную» историю исчезновения христианства в Китае и не менее впечатляющую историю его возрождения. Христианская вера снова вступает в свои права в стране, получает широкую поддержку среди населения (особенно в кругах университетской интеллигенции) и, возможно, в скором будущем обретет еще большую силу. Но именно этот успех заставляет правительство (Коммунистическую партию Китая) преследовать и искоренять христианство, хотя в самом правительстве есть его последователи.

С седьмого века этот цикл повторялся четыре раза, и каждый раз вера возвращалась еще более сильной, чем до этого. В настоящее время Китай находится на пике пятой волны — христианство пользуется удивительным успехом. Уже насчитывается около 80 миллионов верующих — с таким ростом численности Китай скоро станет крупнейшей христианской мировой державой. Возможно, это произойдет уже в 2020-ые годы.

Самый жестокий период преследования пришелся на правление Мао Цзэдуна (1949−1976), режим которого уничтожил десятки миллионов человек. Были искоренены все религии, в том числе и христианство, которое стало очень популярным. Самой темной эрой была Культурная революция 1966−1976 годов, когда режим мобилизовал легионы подростков-головорезов, чтобы искоренить все остатки традиционной культуры и общества.

Этот нулевой культурный фундамент исследовал писатель и ученый Ян Джонсон. Джонсон показывает, как китайцы возродили свой мир после апокалипсиса Мао и как религия сыграла центральную роль в этой перестройке. Вера, по его мнению, заполнила моральную и интеллектуальную пустошь посткоммунизма. Верующие всех видов начали движение возрождения в огромном масштабе, который поражает западных наблюдателей.

Этот религиозный ренессанс коснулся и конфуцианства, и буддизма, и даосизма и ислама. В целом в Китае насчитывается более 300 миллионов верующих. По всему Китаю восстанавливаются храмы всех видов.

Взаимодействие старого и нового очень любопытно. Огромное количество юристов в Китае, и это поразительно, — христиане. Протестантские церкви привлекают людей именно из-за глубокой вовлеченности в общественную и гуманитарную деятельность. — Конгрегации становятся новаторами и активными участниками гражданского общества в условиях, когда всем остальным управляет партия.

Популярны церкви, которые проповедуют строгие кальвинистские взгляды и пресвитерианскую доктрину. Возможно, это лучше всего накладывается на строгие китайские культурные традиции.

Только ленивый не говорит о том, что Китай бурно развивается, и особенно это заметно в расползающихся городах — коммерческих Вавилонах. Эти «строгие церкви», которые в основном, все-таки, сильны в провинции, проповедуют идеологию «Вхождения в город» и объясняют, что «город — это история человеческой надежды на будущее. Город Бога и город человека…»

Джонсон пишет и о процветающей римско-католической церкви Китая. Ислам также получает распространение. Это неизбежность и свидетельство огромных масштабов Китая; игнорировать 20-миллионную группу мусульман невозможно — это больше, чем проживает во всем Европейском союзе.

За последние 30 лет государственные органы в целом были вполне терпимы к религиозной деятельности, даже к тем незарегистрированным христианским общинам и домашним церквям, которые технически являются незаконными. Американский принцип «закрывания глаз» на проблему геев в армии — «не спрашивай, не говори» [don'task don’t tell] здесь тоже действует на практике.

На протяжении многих лет правительство Китая не просто разрешало деятельность конкретных религий: они активно поддерживали (закрывали глаза) на некоторые — в ущерб другим! В течение нескольких лет христианство явно пользовалось преференциями, поскольку правительство симпатизировало его ценностям: бережливости, почитанию тяжелой работы и традиционности. Но когда христианство слишком сильно «расцвело», партия сменила свою милость и начала благоволить к другим конфессиям, включая буддизм и даосизм. Сегодня КПК, как известно, выступает за конфуцианские ценности.

Но ни одна религиозная группа не может рассчитывать на спокойные отношения в будущем, к тому же, отношения власти и народных церквей сильно разнятся от места к месту. Некоторые провинции гораздо более толерантны, чем другие. Чувство исторической памяти сильно, и даже в лучшие времена любой китайский город осознавал, что отношения с властью могут измениться за одну ночь. А возможное противостояние с Западом может еще очень сильно нанести ущерб китайским христианам, — такой вывод делает исследователь Джонсон.