Как долго еще будут понимать Библию по старику Хоттабычу?

Председатель Отдела внешних церковных связей Московской патриархии митрополит Иларион (Алфеев) во время презентации своей книги «Притчи Иисуса» ответил на вопрос, как продвигается новый перевод Библии. По его словам, никак. «Никто пока не взялся за этот труд, потому что к этому труду надо серьезно подготовиться, в том числе мы должны подготовить к этому нашу общественность, — заявил глава ОВЦС. — Есть люди в нашей Церкви, которые говорят, что к Библии вообще нельзя прикасаться, что нельзя изменить ни одно слово, что любое вмешательство будет преступлением и т.д. До тех пор, пока такие настроения сохраняются, думаю, что лучше за такую работу не браться». Также он добавил, что вообще не уверен в необходимости нового перевода, поскольку Синодальный перевод он считает «лучшим из существующих»: «Ни один перевод, который был сделан после, не превзошел Синодальный по точности, красоте и даже по понятности. Да, в этом переводе есть ошибки, какие-то устаревшие выражения. Но думаю, что придет время и какая-то группа ученых под руководством Церкви этим займется. Но пока это время не пришло».

Итак, если суммировать, то перевод не готовится по трем причинам: к этому не готова общественность, Синодальный перевод и так годный, между строк можно заметить еще одну мысль — для такого дела у Церкви ныне нет ресурсов, в первую очередь интеллектуальных. Следует, наверное, все это разобрать по очереди, начав с «общественности». Ее нам следует разделить мысленно на две части. Одна — это люди, которые время от времени могут «почитывать Библию», ничего там практически не понимая, местами даже пугаясь, но без глубокого погружения в дела религии. Другая часть — это особая категория «глубоко верующих», которые обычно вовсе ничего не читают, но знают, что Библия «святая книга», и — правильно говорит митрополит Иларион — ее лучше вообще не трогать. Вот то, что батюшки громко читают нараспев по зачалам у себя там в алтаре, так оно и должно быть. Даже Синодальный перевод для таких граждан терпим исключительно по той причине, что не при их жизни он создавался (они бы точно не позволили), но уж раз есть, то пусть будет. Для слабаков.

Кстати, и не читают из-за того, что там сплошная профанация, поэтому они едва узнают, что готовится новый перевод, то сразу же начинают сильно волноваться, остановить их уже невозможно. Они и так относятся к высшему церковному начальству с большим подозрением, предполагая, что начальство за их спинами готовит отступление, апостасию. Бдительные граждане только и ищут повода, чтобы это отступление выявить и тотчас пресечь. Стоят, одним словом, на страже настоящего православия. Всегда. Если эту именно «общественность» имел в виду председатель ОВЦС, то относительно таких граждан все правда. Однако переживать из-за них — значит считать, что они и должны оставаться в своем состоянии, что все остальные со временем должны делаться: хрупкими и духовно ранимыми при полной интеллектуальной и духовной несостоятельности.

Но при отсутствии понятного перевода человек бессознательно выводит Писание за скобки, слушая только «своего духовника», который знает, что кроме «святых отцов» еще кого-либо читать исключительно вредно. И в этой связи уместно перейти к следующей мысли о том, что Синодальный перевод является достаточно понятным, а также «точным» и «красивым». В целом — да, большая часть переведена понятно. Глагольные конструкции типа «они пошли», «он сказал» изложены очень точно, не придерешься. Общее повествование выполнено вполне складно. Сбой происходит там, где содержатся «вероучительные истины», именно в этих местах Синодальный перевод начинает додумывать сказанное Христом или апостолами в пользу сложившейся к XIX веку практике «истолкования».

Особенно не повезло апостолу Павлу. Он и так выражался довольно сложно, местами вычурно, стараясь подстроиться под сознание своих — каждый раз новых — собеседников, под их сложившиеся стереотипы, принятые в их обществе образцы восприятия и интерпретации образов и информации. Но Павел был интеллектуалом, притом весьма чутким к собеседникам человеком. К тому же, как человек весьма остроумный, весь свой острый ум прилагал к созданию нового богословского языка, не упуская возможности конструировать такие выражения, которые своей новизной били бы в цель гораздо эффективней привычных изложений. Не менее «прост» в понимании апостол Иоанн, использовавший весьма изысканные выражения, создавая некоторые сложности для восприятия сказанного людьми праздными, способными лишь цепляться за слова и на этом основании нести вздор. Он мог бы повторить слова апостола Павла, считавшего, что «если кто почитает себя пророком или духовным, тот да разумеет, что я пишу вам, ибо это заповеди Господни, а кто не разумеет, пусть не разумеет» (1Кор. 14: 37,38).

«Кто не разумеет, пусть не разумеет» — не было указанием переводчикам. Они как раз, сделали все, чтобы «разумели» все, даже те, кому этого не следовало бы делать. Задача хорошего перевода — правильно передать то, что сказал Христос или апостолы, а не воспроизвести мнение о том какого-то толмача древности или современности. С этой задачей Синодальный перевод откровенно не справился, наплодив своего, особенно ярко проявляющегося в дописках, внесенных «для ясности». И отсюда третье. О тех самых специалистах, которые могли бы сделать внятный перевод. Специалистов и вправду нет. И дело не в том что грамотности не достает, тут как раз более менее, на троечку с плюсом можно наскрести по сусекам, а просто грамотность их такого свойства, что воспользоваться ею они не смогут.

Переводить станут, все равно подгоняя под устоявшееся учение, как Синодальный и делали. Лучше и впрямь не выйдет, правда. И эта ситуация ненормальная. Митрополит Иларион говорит, что «к этому труду надо серьезно подготовиться» (к предстоящему переводу), если его начинать придется рано или поздно. А в чем подготовка должна состоять? Уговаривать беспокойную «общественность», что им ничто не угрожает? Так они все равно не поверят. А можно, наверное, приступить к интеллектуальной дискуссии, какая, к примеру, возгорелась в конце XIX века на тему патристики и никак по сию пору не потухнет. Можно начать организовывать и публиковать затем даже академические дискуссии по спорным местам Нового Завета. При этом проявить достаточно творчества, не повторяясь за Лопухиным или западными экзегетами. Можно «подготовить» здравую часть общественности к тому, что переводить заново реально только таким способом, а не вывалить сразу где-то «в недрах» возникший новый перевод или сборник толкований всего на свете.

Общественность та самая, неподготовленная, должна решить, готова ли она удовлетворяться впредь толкованиями Златоуста, Феофилакта. Ну или такими: «Вопрос: Что означает число шести водоносов при браке в Кане Галилейской (Ин. 2:6)? Ответ: Шесть водоносов есть соответствующая естеству способность творить божественные заповеди… Творческая сила естества понимается как число шесть не только потому, что в шесть дней Бог создал небо и землю, но и потому, что только это число из всех чисел есть самое совершенное и состоящее из собственных частей… Если же кто скажет, что служители суть знающие и благочестивые помыслы, по повелению Слова черпающие воду ведения из благоустроения сущих, то он, я думаю, не отпадет от истины» (Максим Исповедник. Вопросоответы 40).

Готовы ли люди и дальше «учить географию» по старику Хоттабычу?