Медаль «Серп и Молот». Как труд перестал быть презренным уделом

Медаль «Серп и Молот» служила дополнительным знаком отличия для Героев Социалистического Труда. Есть легенда, что ее первый обладатель, Иосиф Сталин, не считая себя выдающимся полководцем, никогда не носил присвоенную ему Звезду Героя Советского Союза, зато всегда носил Звезду Героя Социалистического Труда, полученную им за вклад в создание СССР. И медаль, и статус Героя Труда зачастую оцениваются теперь как пропагандистские выверты «коммунистического режима», а вся ценность этой награды сводится к ее стоимости на рынке. Между тем ее появление имеет причины в человеческой истории.

Импульс, регулярно вызывающий к жизни идею Благого Государства, сопутствует человечеству с незапамятных времен. От Хаммурапи и фараонов, через иудейскую теократию и греческую философию, каждый раз речь шла о том, что если люди хотят блага, им нужно правильно организовать труд. Труд никогда не понимался узко, как только и исключительно придание формы материальным объектам (что всегда считалось самым низменным вариантом всевозможных трудов). Вот почему мыслишка о глубоком недостоинстве для человека заниматься трудом надолго засела в людских умах. Потому что и сам труд, всегда представляющий комбинацию изобретательской и производительной деятельности, в силу несовершенства обществ обнаруживал тенденцию к расслоению. «Умники"-жрецы изобретали, «волевики"-воители командовали, а «воплотители» — рабы да ремесленники — переносили тяготы.

В бесчисленных вариантах, в которые фантазия различных обществ отливала отношения труда и организации, существует один, ставший по факту магистральным для человечества. Речь о христианском понимании труда, которое от самого своего начала накрепко связывается со священным действием. Мессия неожиданно для предшествующего ветхого сознания оказывается не жрецом или аристократом. Родившись в семье простого рабочего, плотника, он проповедует всем, но в сотрудники себе набирает, прежде всего, социально близких работяг. Когда Христос, обращаясь с проповедью, хочет сказать что-либо о религиозной деятельности человека и общества, он приводит примеры, связанные с «производством и праздником»: рыбная ловля, строительство, посев, жатва, пастьба, пир становятся теми образами, через которые христианский Бог доносит до своих последователей мысль о религиозном преобразовании человека и мира. Причем образы труда количественно превосходят образы праздника, буквально в стиле поговорки «делу время — потехе час». Некоторые из позднейших искажателей христианского вероучения, в силу своей исключительной тяги к созерцанию в ущерб действию, пытались перетолковать все эти образы в строго аллегорическом ключе, но их построения, даже самые искусные, регулярно оказывались на обочине развития. Со времен Христа человечество стоит перед дилеммой придания труду в целом его собственного высочайшего достоинства. Или возвращения ветхого сознания, тоскующего по светлому вчера, когда аристократы были настоящими рыцарями, гетеры — настоящими куртизанками, а рабы — настоящими подлыми скотами, «одушевленными орудиями».

Сосредоточение на идее спасающего душу труда преобразило Европу так, что последующий исторический прорыв оказался неизбежен. Скрытый до времени за мишурой рыцарских завиральных идей, зрел европейский горожанин. Упорный, сердитый, целеустремленный, верующий. И, самое главное, грамотный и желающий разобраться в самих основах своей жизни, ищущий и находящий ее смысл. Такой европеец перелопатил всю землю, наломав при этом немало дров, но пронеся с собой идею труда как спасения и преображения. Заявив к XVI веку о смехотворности тезиса о Божественном установлении сословий, человек Модерна потребовал «Свободы, Равенства и Братства» для всех, но не даром. Мерилом благого состояния общества, в котором и христианскому миропониманию найдется место, служит труд каждого на благо всех. Интересно, что с этой точки зрения считающиеся «классическими» буржуазные революции стран Запада можно без большой натяжки считать корыстными искажениями идей их предшественников. Томаса Мюнцера, Яна Гуса и других вождей народных восстаний, чьи мысли были украдены и переработаны самой хитрой и дальновидной аристократией эпохи Просвещения.

Вся историческая буря Нового времени, гнавшая народы и государства чередой войн, захватов, общественных и промышленных переворотов, не давала удовлетворительного ответа на вопрос, поставленный еще в начале эры. Пока, наконец, не появился Карл Маркс со своей идеей пролетарской революции, а за ним, по историческим меркам почти сразу, — страна, взявшаяся воплощать эти идеи на практике. Подняв на щит главную мысль предшественников об освобождении труда, оторвав ее от культурно-исторических корней, желая сделать интернациональной, русские революционеры и создатели СССР сразу же сосредоточили свою идеологическую работу на продвижении образа «государства трудящихся» и восстановлении достоинства труда. Трудовой люд расстался со своей позорной кличкой «низов». Коммунистическая партия попыталась поднять сознание того, кто трудится, до понимания, схожего с понимания своей роли служивым аристократом-воином. В этом одна из причин того, что немецкие генералы, командовавшие фашистским нападением на Советский Союз, просчитались, надеясь легко одолеть «свору коммунистических рабов». Не с рабами им пришлось столкнуться, а с воинами, людьми, которые обрели свое историческое достоинство. И сумели его отстоять, отбив атаку объединенной Гитлером Европы, — силами героизма труда и военного подвига, в решающий момент слившимися воедино.