На момент 1917 года Церковь была крупнейшим землевладельцем, обладая также другими активами. Все сельские церкви были наделены участками земли — в 36 десятин каждая, отобранной у помещиков Екатериной II. Для сравнения: к 1900 году средняя величина земельного надела на душу мужского населения по всем губерниям Европейской части России равнялась 2,6 десятинам. Более крупные наделы предоставлялись разве что переселенцам. Так, на Дальнем Востоке на одного строевого казака Уссурийскому казачьему войску старше 17 лет предоставлялось 30 десятин. Газета «Новая жизнь» в январе 1918 года указывала, что в стране насчитывается до 42.000 церквей, владеющих 2.271.000 десятин земли. Монастырей в России около 1000, площадь монастырского землевладения определялась в 802.436 десятин. Их них под монастырскими усадьбами — 179.388 десятин, луговой — 87.000 десятин, занятой садами и виноградниками — 3.349 десятин, огородной — 3.726 десятин, лесных угодий — 308.397 десятин, неудобных земель — 107.758 десятин.

Foma.ru

По мнению издания, многие из земель монастырской братии в действительности являлись, по выражению Петра I, «тунегиблимыми» (зря пропадающими для государства — С.С.). В Москве, например, были громадные монастырские пустыни, которые при правильной эксплуатации могли бы давать громадные средства. Особенно характерен в этом отношении пример московской духовной семинарии, постоянно жаловавшейся на отсутствие средств, но имевшей в центре города 8 десятин усадебной земли. Эта земля стоила не менее 4 млн рублей и могла приносить ежегодный доход в 250.000 рублей. Однако от аренды семинария получала всего 3.000 рублей в год. На вес золота расценивалась и земля московского Заиконоспасского монастыря на Никольской улице, где помещалось Заиконоспасское училище, хотя интересы духовного училища совершенно не требовали его нахождения в самом центре торговой Москвы.

«…Кроме земель церквям и монастырям принадлежит также много доходных домов, торговых лабазов и тому подобное, — дополняла «Красная газета». — Александро-Невской лавре принадлежало 30 доходных домов, 40 лабазов, 4.000 десятин сенокоса и 8.000 пахотной земли… Кроме того, духовенство получало от государственного казначейства 40 миллионов рублей и от сельских и волостных обществ 15 миллионов рублей… Еще один «безгрешный» доход имело духовенство: должно быть «из любви к ближнему» оно отдавало свои деньги в рост под проценты. В одних сберегательных кассах у духовенства в 1904 году было больше 72 миллионов рублей. Сколько у них было в банках, трудно учесть. Святейший синод одних процентов по своим капиталам получал до 3 миллионов рублей в год… Московский митрополит получал 81 тысяч в год содержания, Петроградский — 255 тысяч, Киевский — 84 тысяч, Новгородский — 307 тысяч рублей».

К слову, в июле 1917 года назначенная Синодом ревизия Александро-Невской лавры показала «полную бесхозяйственность и бесконтрольность в действиях лиц власть имущих». Газета «Вечернее время» информировала, что «обнаружены крупные злоупотребления с имуществом и землей, что, вероятно, послужит основанием к уголовному преследованию виновных». Огромное имущество лавры, которое оценивали в 40 миллионов рублей, давало не более 200 тысяч рублей дохода. Богатое имение «Серафимово» (в 10 верстах от станции Преображенское) с большим лесом, мельницами и прочим не только не приносила лавре доходов, но давало ей большие убытки. Много поглощало денег содержание митрополичьего дома (более 15 тысяч рублей в год). В хозяйничанье в лавре принимал деятельное участие «личный секретарь митрополита» Питирима господин Осипенко. Документально было выяснено незаконное получение Питиримом 75 тысяч рублей из лаврской казны за счет тех сумм, которые поступили за несколько лет до его назначения на кафедру Петроградского митрополита.

«К вопросу о церковных землях… Екатерина II совершила важнейший акт отобрания в казну церковных имений, которые — как она сказала в Святейшем синоде — были похищены у государства. Духовенство за это было вознаграждено, впрочем, жалованием, составлявшим не более одной десятой части прежде получавшихся им со своих земель доходов. Кроме того… взяты были на казенное содержание духовно-учебные заведения, прежде содержавшиеся на счет сборов с церковных имений и церквей. Однако при преемнике Екатерины монастыри сновали стали приобретать земли, главным образом получая их по завещаниям, так что некоторые обители стали прямо крупнейшими землевладельцами… Если мы теперь спросим: не было ли отобрание церковных имений в пользу государства делом святотатственным, то и на этот вопрос мы должны дать ответ отрицательный… Некоторые епархиальные съезды духовенства уже порешили все земли — и приходские церковные, и монастырские — отдать государству. Нельзя не сказать на это: «Давно бы пора!»

(«Московский церковный голос» № 8 от 28 мая 1917 года)

§

И эту церковную землю крестьяне считали своей, приступив к ее переделу уже весной 1917 года. С мест поступали тревожные для Церкви сообщения. Псков, апрель: епископ Евсевий сообщает местному губернскому комиссару о том, что после состоявшегося 9 апреля в деревне Рябиках Великолуцкого уезда митинга крестьяне из 6 соседних деревень решили самостоятельно распоряжаться церковным хозяйством, а потому и отдали принадлежащую причту землю без его на то согласия напашникам на условиях пахать с пятого снопа и при этом пятый сноп отдавать на армию, а четыре — в пользу напашников… Граждане Гривского и Щербаковского сельских обществ Вышгородецкой волости отобрали церковную землю в количестве 56 десятин… Граждане поселка Печоры и смежных деревень, ссылаясь на какую-то бумагу Временного правительства, громят местную рощу «Мустищево», принадлежащую Пехово-Печерскому монастырю. Тамбов, июнь: во многих селах губернии крестьяне поделили церковную землю. Тульская губерния, август: во многих селах волостные комитеты на основании лозунга «вся земля — трудовому народу» воспретили священникам иметь работников и принудили обрабатывать землю единолично.

Земельная проблема обсуждалась и на местах, и в центре, о чем информировал «Всероссийский церковно-общественный вестник». В июне 1917 года он рассказывал о настроениях духовенства Курской епархии: «Закончившийся в Курске первый епархиальный съезд духовенства и мирян… по земельному вопросу… признает, что все земли, в том числе и церковные, должны быть изъяты из частного владения и переданы крестьянству; условия же самого переходы земель должны быть установлены Учредительным собранием и никем другим» и Владимирской: «С 3 по 8 мая в городе Владимир состоялся чрезвычайный съезд духовенства и мирян; явилось свыше 350 делегатов… В деле приходской реформы наибольший интерес съезда возбудил наболевший вопрос относительно обеспечения духовенства. По обмене мнениями вынесено единогласное решение: обеспечить членов клира достаточным жалованием от казны с тем, чтобы причтовые наделы земли сделались достоянием государства; впредь же до выяснения этого дела законодательным порядком оставить за духовенством настоящие способы обеспечения».

Переложить ответственность за решение вопроса на Учредительное собрание было решено также на Всероссийском съезде православного духовенства и мирян, проходившем в Москве. В пункте 9 резолюции Съезда, принятой на заключительном заседании 12 июня, говорилось: «Полагая, что земля и водные пространства внутри страны должны принадлежат трудящемуся на них народу, и признавая, что земельная и водная собственность в настоящее время распределяется между населением неравномерно, правомочным для издания законов о распределении между населением земель с их недрами и лесами и водных пространств считаем только Учредительное собрание, от которого ожидаем решений всех относящихся сюда вопросов в духе христианской правды без обид и тяжелых потрясений. Выражаем пожелание, чтобы на Учредительном собрании земля и вода были переданы трудящемуся на них народу с устранением на последующее время всякой купли и продажи их. Всякие же самоуправные действия до Учредительного собрания к отнятию монастырских, церковных и частновладельческих земель и вод, равно к затруднению или ограничению пользования ими, решительно осуждаем, как увеличивающие губящую страну смуту. Осуждаем одинаково и всякие особые с целью наживы действия собственников, выходящие за пределы обычного пользования принадлежащими им земельными, лесными и водными богатствами».

§

Наиболее активно обсуждало земельную проблему духовенство и церковная интеллигенция. В редакцию «Московского церковного голоса» поступали письма и статьи.

«…Надобно (священникам — С.С.)… приблизиться бытом своим к демократическому строю жизни и, в частности, к тому, который в наличности своей известен нам в среде крестьянства: заняться земледельем, никогда не извлекать доходов с земли маклаческим образом; не входить в близкие, иногда доходившие до фамильярности, до самоуничижения, отношения с деревенскими богачами-мироедами… Профессор, протоирей Н. Боголюбский».

(«Московский церковный голос» №4 от 14 мая 1917 года)

«На общих собраниях Союза объединенного духовенства и мирян, бывших 19 и 23 апреля сего года обсуждался доклад отца Борзенкова о положении сельского духовенства в связи с переживаемыми событиями… Отец Молчанов, священник села Черкизово по Николаевской дороге призывал сельское духовенство к тому, чтобы не сдавать церковные земли в аренду и даже не ограничиваться снятием с них одного покоса; нужно заниматься землею самим и именно посевом. «Тогда», говорил он, «будет у сельского духовенства и свой хлеб, и свое мясо, и свое молоко, и даже свой сахар. Посмотрите, сколько его лежит на наших полях. Только заведите пчел; и они натаскают вам его, сколько хотите». Тогда никто не посмеет отнять у него церковную землю. Такая живая и непринужденная речь отца Молчанова, пришедшего на собрание, что называется, «прямо от сохи», была встречена аудиторией положительно с восторгом. И уже речи дальнейших ораторов сводились только к частным пожеланиям и добавлением в этом направлении. Высказались сельские батюшки за учреждение должности епархиального агронома, за ссуду из епархиального ведомства сельскому духовенству на заведение хозяйства и тому подобное… Священник Александр Заозерский».

(«Московский церковный голос» №5 от 17 мая 1917 года)

«Православная церковь в социалистическом государстве… Труд священника должен быть бесплатным и должен совершаться идейно, если священник будет зарабатывать себе средства к жизни трудом учителя, лектора, кооператора и землевладельца, совершая свое пастырское дело в минуты досуга и свободного желания. Но если труд священника будет обязателен, то община должна дать священнику то обеспечение, которые установят съезды духовенства и прихожане на всероссийских съездах, решения которых, как голос объединенного церковного народа, обязательны для каждой отдельной приходской общины… «. Священник М. Степанов».

(«Московский церковный голос» №21 от 17 июля 1917 года)

§

Земельный вопрос был актуален еще потому, что бытовавшие представления в церковной среде о «народе-богоносце», который с легкостью откажется от царя и монархии, но встанет, как один, на защиту Церкви, нисколько не оправдались. В августе 1917 года «Московские ведомости», например, возмущенно сообщали: «8 июля, в день явления Казанской иконы Божией матери, в некоторых уездах Тульской губернии существует обычай перенесения чтимой иконы из деревни в деревню, из села в село… В прошлом июле в той деревне, где в помещичьем доме гостил очевидец, крестьяне после молебна наотрез отказались нести икону в соседнее село бесплатно, потребовав за свой «труд» по 1,5 рубля на человека. Священник из своих, конечно, скудных средств уплатил деньги одичавшему «народу-богоносцу», а «народ-богоносец», отнеся икону и вернувшись в деревню, на добытые беспримерной низостью деньги завел картежную игру…». Начали сельские общины в массовом порядке и изгонять своих батюшек с приходов. Явление приобретало масштабный характер. Так, в июле в городе Землянске Воронежской губернии на собрании священников было постановлено образовать «Землянский уездный союз священников», чтобы оказывать «нравственную и материальную поддержку священникам, удаленным из приходов прихожанами». А среди духовенства Пензенской епархии в августе 1917 года все чаще и чаще будировалось предложение о создании профсоюзов духовенства «в целях самозащиты и взаимопомощи». Местные союзы уже образуются, сообщала церковная пресса, «вместе с тем выражаются настойчивые пожелания, чтобы все они были объединены в один общий епархиальный съезд».

Следует отметить, что в этой ситуации ряд священнослужителей вели себя некорректно по отношению к своим же коллегам. «…Уже известны печальные факты, когда священник соседний предлагает свои услуги прихожанам на льготных условиях, если у них освободится приход, и прихожане гонят своего духовного отца, — передавал в мае 1917 года «Всероссийский церковно-общественный вестник». — Диакон доносит комиссару, что их священник — ярый черносотенец, человек нетерпимый… Приезжает оратор, говорит зажигательную речь, священник пробует с ним поговорить, тот на него обрушивается с новой страстной речью — и приход свободен. Возвращается солдат, громит духовенство, и до того мирный приход бурлит гневом против своего пастыря, которым еще накануне были все довольны…». Во 2-ом Старицком округе местное духовенство даже постановило объявлять религиозный бойкот приходам, из которых прихожане удалили священников. Было решено «под угрозой личного бойкота никому не соглашаться занимать такого места», «не считать своими братьями» нарушителей бойкота, наконец, «священнослужителям соседних приходов не исправлять никаких треб, а отправлять к пострадавшему лицу».

«Прихожане церкви села Андреевского Оханского уезда Пермской епархии постановили «немедленно устранить из нашего прихода священника Мирона Шаманского и просить вместо него посвятить в сан священника диакона нашего прихода Иоанна Чеснокова с условием добровольной платы за требы». Преосвященный Андроник: «Прихожане, очевидно, только под указанным в сем приговоре условием и уговорились с искателем священства диаконом Чесноковым, а сей для получения священства согласен и на самое ничтожное вознаграждение — чтобы потом добиваться и лучшего места, получивши священство… Прихожан предупреждаю, что священника я не отдам в батраки».

(«Всероссийский церковно-общественный вестник» от 14 июня 1917 года)

Все это влияло на волнующую церковное сообщество дилемму — настаивать ли на отделении Церкви от государства или требовать сохранить существующий статус-кво.

Продолжение следует.