Молодежные лидеры Казахстана о религии и конфликтах: государство опоздало

Выявленные социологами молодежные лидеры неоднозначно, а зачастую критично оценивают государственную политику в отношении молодежи, в религиозной сфере. Об этом рассказала Мадина Нургалиева, эксперт АСИП, руководитель представительства Казахстанского института стратегических исследований в Алматы (Алма-Ата), в ходе выступления на дискуссионной площадке аналитической группы «Кипр».

Ее речь стала продолжением доклада Бахытжамал Бектургановой, председателя правления Ассоциации социологов и политологов (АСиП) Казахстана, которая представила первый блок результатов исследования «Этнорелигиозные идентификации казахстанской молодежи». И если Бектурганова говорила об итогах массового опроса, то Нургалиева сообщила о результатах выборочной работы с так называемыми неформальными молодежными лидерами: 15 человек в разных регионах страны.

Исследователь начала с пояснения, что такое этнорелигиозные идентификации — понятие, ставшее предметом исследования: «В этнорелигиозной идентификации мы пытались представить три измерения: этнический аспект, религиозный и гражданский аспекты. Уже в процессе, побочно, проявился лингвистический момент», — сказала Нургалиева.

Она также рассказала, по каким критериям отбирали опрошенных лидеров.

«На первом этапе исследования мы провели массовый опрос, в котором попытались выяснить, кто лидерствует в регионе. У нас не полностью совпали наши предположения с результатами опроса — конкретно по персонам. Тогда мы обратились к нашим региональным директорам (в сети АСиП — ИА REGNUM ), стали самостоятельно искать, через интернет выявлять лидеров. Одним из важных критериев был социальный капитал — мы смотрели число подписчиков в фейсбуке, твиттере. К примеру, один из опрошенных нами лидеров — человек из Алма-Атинской области, он ведет большую группу «Талдыкорганец», она насчитывает порядка 66 тысяч последователей в Вконтакте, много их и в фейсбуке, твиттере. Тем самым, мы хотели понять, что лидер действительно имеет какой-то вес, значимость в конкретном регионе. Не везде у нас так получалось, были отказы. В Кустанайской области у нас был лидер — Азамат Ибраев — он набрал практически 98% рейтинга в массовом опросе, но мы так и не смогли с ним поработать, и были вынуждены искать альтернативу», — рассказала Мадина Нургалиева.

«Мы спрашивали у них разрешение, их фотографии в презентации представлены не просто так. В число лидеров вошли журналисты, два представителя Ассамблеи народа Казахстана, два представителя политических партий, и это не только «Нур Отан», постарались охватить разные сегменты», — добавила исследователь.

Часть выступления Мадины Нургалиевой, посвященную содержательной части опроса молодежных лидеров, ИА REGNUM приводит полностью.

Мы опросили 15 неформальных молодежных лидеров в регионах страны. Сами лидеры достаточно разные по своей сфере занятости, по половозрастным характеристикам. В целом мы старались выдерживать возрастной ценз — до 30 лет. В некоторых случаях у нас была замена, поскольку опрос проходил в активной фазе земельных протестов, и некоторое количество молодежных лидеров «слетело» с опроса, поскольку опасались высказываться на эту острую тему.

Характеристика молодежных лидеров

Результаты исследования привели к достаточно неожиданным выводам. Во-первых, это критически высокий уровень религиозности: из 15 человек 14 считают себя верующими, это практически 90%. Из них 86% исповедуют ислам. Причем половина тех, кто причислил себя к верующим, — это активно практикующие верующие, то есть, это люди, которые посещают мечеть или церковь, регулярно участвуют в пятничной молитве, раздают садака (пожертвования — ИА REGNUM ) и т.д.

В целом, говоря об их отношении к росту этнорелигиозных идентификаций среди молодежи, стоит отметить их лояльное отношение к этому факту. Несмотря на то, что они в целом критически настроены в отношении факторов, причин, приведших к такой ситуации.

Среди причин, способствующих росту этнорелигиозных идентификаций молодежи, указываются традиционно социально-экономические проблемы:

На этом фоне возникают риски безопасности, связанные с радикализацией религиозной молодежи:

Мнение лидера из Карагандинской области: «Здесь два вопроса: вопрос религии и вопрос государственной молодежной политики. Религия дальше церквей, дальше мечетей не уходит. Да, у нас учат профессиональных теологов, которые приходят и просвещают. А вербуют где? Вербуют не в церкви и не в мечетях, вербуют в учебных заведениях, в школах, вербуют еще где-то… Это не проблема религии…»

Наверное, не секрет, что очаг напряженности сконцентрирован на западе республики: это Атырауская, Актюбинская, Мангистауская и Западно-Казахстанская области. Причем, надо отметить, что все 15 респондентов указывают именно на эти регионы, как на наиболее проблемные.

По оценкам опрошенных, государство упустило ситуацию и не предприняло вовремя меры, чтобы урегулировать сложившиеся обстоятельства. Отставание, по различным оценкам, составляет от 10 до 15 лет.

Хочется сказать, что на западе часто проявляется религиозный рекрутинг, причем он характеризуется в параметрах сетевого маркетинга. То есть, в западном регионе вовлечение в ряды верующих происходит с использованием приемов современного менеджмента — есть четкая иерархия, существуют карты населенных пунктов, имеются списки сторонников и приверженцев, ведется учет новых членов религиозной ячейки, обязательно фиксируется участие в общих собраниях. Сам рекрутинг начинается с того, что решаются социально-экономические проблемы молодежи — чаще всего, это внутренние мигранты, как раз те ребята, которые приехали из села в город в поисках лучшей доли. После того, как им представляются определенные финансовые условия, работа или возможность заработка, идет психологическая обработка — так называемый «уагыз», это когда людям посредством бесед постоянно вливаются в голову определенные идеи, их буквально зомбируют.

Для жителей запада стало привычным видеть на улице людей, внешний вид которых четко отражает их религиозную принадлежность — бороды, укороченные брюки, хиджабы. Для местного населения это привычная картина, у приезжих это вызывает большой шок.

Имеется конфликтогенный потенциал молодежи на этнической и религиозной почве, но сами молодежные лидеры оценивают его неоднозначно. Этническая ситуация выглядит более спокойной, нежели религиозная. Респонденты указывают, что на религиозной почве уже было много конфликтов, деструктивных вещей, что начались они еще с 2002 года. Например, в 2011 году были столкновения в Кенкияке, Шубарши. Сейчас форма конфликтов стала более латентной. Респонденты полагают, что произошла смена моделей поведения людей, которые считаются некими религиозными миссионерами. После того, как в 2011 году был принят закон (о религии — ИА REGNUM ), произошло некое ужесточение, изменилась и тактика поведения условных миссионеров — с активной и агрессивной они перешли к мягкой и осторожной.

Оценка государственной молодежной политики со стороны молодежных лидеров достаточно критичная.

Основные претензии:

«Что такое молодёжная политика у нас в Казахстане? Это молодые люди в зеленых, синих майках с желтыми надписями рвут траву вдоль дороги — «Жасыл Ел», или на официальных демонстрациях, организованных «Нур Отаном», несут флаги, государственные символы и кричат выученные лозунги. Они считают себя патриотами, зомбированы, а за этим стоит власть, большие деньги (элементарно сшить столько маек и кепок, гос. символов — это деньги). Вот это и есть наша госполитика по работе с молодёжью». (Лидер из Актюбинской области)

Оценка политики в религиозной сфере получилась противоречивой. Если молодежную политику критикуют практически все, то в религиозной сфере имеются отличия. Часть неформальных молодежных лидеров считает ее в целом сбалансированной, отмечает наличие либерального подхода по отношению к различным конфессиям, которые представлены в Казахстане, взаимодействие на различных уровнях. Вместе с тем, высок процент тех, кто считает, что политика государства в религиозной сфере достаточно слабая — резко критикуется качество работы департаментов по религии, муфтията, имамов. Высокий уровень недовольства фиксируется по отношению к распространению литературы религиозного характера. Претензии сводятся к тому, что чаще всего эта литература является переведенной из источников, например из Турции, других регионов, причем финансовая поддержка оказывается не казахстанской стороной, а функции экспертизы сводятся к утверждению и разрешению публиковать и тиражировать эту литературу в Казахстане.

Молодежные лидеры указывали на значимость социальных сетей и роль интернета — очень много видеолекций, роликов религиозного характера, деструктивного характера, с призывами к радикальным вещам, фиксируется в сети.

На уровне персоналий мы выявили людей, к которым в религиозном плане прислушивается молодежь. Это, например, действующий имам Арман Куанышбаев, проповедники традиционного толка Ерсин Амре и Ризабек Баталулы, депутат Бекболат Тлеухан, певец Мейрамбек Беспаев, бывший министр юстиции Берик Имашев. Есть интересный блогер Дмитрий Литвиненко, его псевдоним — Даут, он ведет свой блог, сайт, переводит труды суннитских ученых, выставляет переводы на сайте и в социальных сетях. Для молодежи западного Казахстана — это достаточно авторитетный человек. Также были названы и неоднозначные персоны, которые оказывают влияние на региональную молодежь, например, суфист-проповедник нетрадиционного толка Исматулла Таксыр (находится в местах лишения свободы).

В целом, подводя итоги своего выступления, хочу сказать, что молодежные лидеры — это некое отражение региональной молодежи. Их характеристика в определенной степени коррелирует с представлениями региональной и сельской молодежи.

Коротко остановлюсь на рекомендациях со стороны молодежных лидеров. Они сводятся к тому, что молодежную политику требуется оптимизировать, причем важно использовать опыт мирового сообщества, но при этом сочетать традиционные для казахского общества каналы воздействия — через институты аксакалов, старейшин. Требуется внедрение многоуровневой молодежной политики — не так, чтобы спустили из центра и в регионах это все реализовывалось. Один из наших лидеров был кандидатом в депутаты Маслихата (местный представительный орган — ИА REGNUM ) в Карагандинской области, и он как раз много говорил о том, что нужно внедрить более гибкую модель молодежной политики, когда на уровне областей должна учитываться региональная специфика. Важно включать саму молодежь в эти процессы и изменить подход к госсоцзаказу с ценовой ориентацией на качественную оценку проекта и его результатов.

Рекомендации в части государственной политики в религиозной сфере также сводятся к тому, что необходимо более активно привлекать к работе с молодежью экспертов, теологов, использовать каналы НПО, работать через интернет и социальные сети. Необходимо работать на индивидуальном уровне. Очень много молодежных лидеров говорили о том, что им удавалось вернуть обратно людей из радикальных направлений в традиционный ислам только посредством личной работы, напрямую. Коллективный подход не дает таких высоких результатов.

Есть рекомендации, которые носят репрессивный характер, связанные с тем, что надо запретить религиозные секты, выдворять за пределы страны миссионеров, нужно ужесточить контроль за сайтами, любыми публикациями религиозного содержания в интернете и ограничить возможности для псевдорелигиозной пропаганды.

Полную версию исследования АСиП «Этнорелигиозные идентификации казахстанской молодежи» можно скачать здесь.