«Когда боец хочет вернуться, ему помогают сами Небеса». Истории из 1942-го

С первого раза седой, сухопарый мужчина не смог рассказать о погибшем в августе 1942 года деде: плачет, как маленький. Михаил Дубищак и его большая родня каждый год ездили подо Ржев возлагать цветы на могилу своего солдата. В 1971 году дочь красноармейца Ивана Цепенникова написала запрос в Центральный архив Минобороны с просьбой указать, где погиб и похоронен её отец. Там ответили, что в деревне Бахмутово, где на памятнике честно указана его фамилия.

«И вдруг 4 декабря 2022 года звонок от командира отряда «Пионер» Михаила Богданова, что нашли нашего деда. Я сначала не поверил, думал — розыгрыш. Вы понимаете, да? 40 лет ездить в одно место — и…» — в этом месте у Михаила Васильевича начинают прыгать губы, и за него в разговор вступает двоюродный брат, а родня наперебой показывает фотографии солдата в телефоне. Вот он еще молодой, на срочной службе — этот снимок и поставили на гроб. А вот вся семья с серьезными лицами. Уже 22 июня 1941 года приехал военком с фотографом, первый занимался вопросами мобилизации, а второй пристроил к забору нехитрый фон и снимал всех на долгую память. Вот он, Иван Николаевич с бородой, солидный сорокалетний мужчина, которому уже не суждено было вернуться домой.

Он один из 586 бойцов, найденных вокруг Ржева поисковыми отрядами и торжественно захороненных в 82-ю годовщину начала Великой Отечественной войны на военно-мемориальном кладбище. И одновременно один из 39 идентифицированных, установленных по смертным медальонам, документам, чудом сохранившимся в сырой глине, и даже по редким в 1942 году наградам.

Такой результат поисковики называют выдающимся. Во время кровавой мясорубки Ржевской битвы, где только за освобождение райцентра бились 15 месяцев, штатные бакелитовые футляры с бланком внутри уже не выдавались.

«Самодельный медальон из гильзы — довольно типичная ситуация для Ржева. Солдаты сами писали записки, вкладывали их в гильзы и убирали в кармашек, чтобы родные узнали, где они. Чтобы жена получала пенсию.

Эти самодельные записки в 99% случаев читаются. Поэтому когда мы находим записку в гильзе, то радуемся: как правило, она не бывает смыта водой, как бланк штатного медальона, заполненный перьевой ручкой», — поясняет «пионерский» командир Богданов. Он умеет находить слова, от которых плачут уже все, но самому удается внешне оставаться спокойным. Редкое качество.

Но к концу церемонии прощания уже спокойны и правнучки Степана Ноговицина, принимая планшет с личными вещами своего солдата без слез. Проводили гроб до края огромной, выстланной еловым лапником ямы, и как-то отпустило. А ведь этой встречи они ждали всю жизнь. Татьяна Лебедянцева рассказывает, что их бабушка очень скучала по отцу и всегда на семейных торжествах о нем рассказывала. Все надеялась, что вернется.

Немного не дождалась: она ушла в 2018-м, а Степан Андриянович «вернулся» в 2022-м. К внучкам, которые сохранили внутри себя переданное по наследству живое чувство. «Мы считаем, те, кто ждет, кто живет надеждой найти своих близких, они дождутся. Надо верить», — говорит Татьяна, привезшая показать деду фотографии всей семьи. Он был опознан как раз по самодельному медальону, как и его товарищ Степан Тырцаков. Два тезки погибли вместе и 80 лет пролежали вместе в одной воронке. Похоронили их тоже в одном гробу, неразлучных уже навсегда. И две семьи потомков, приехавшие из разных мест, тоже будто породнились, хотя ни одного слова произнесено не было.

Здесь всё как в песне Высоцкого, нет ни одной персональной судьбы, «все судьбы в единую слиты». Основная масса погибших — безымянные, а погибло в этих местах больше миллиона. И у каждого осталась семья, большой или малый род, и большинство помнит, ищет, ждет уже четвертое поколение. После каждого сообщения о найденном имени в почту и личные сообщения начинает сыпаться поток запросов: найдите и нашего, он где-то там. Это подтвердит любой поисковик, достаточно давно занимающийся своим делом. И они же убеждены, что когда родные не забывают про своих солдат, приезжают их проводить в последний путь или забирают домой, то связь между живыми и мертвыми только крепнет. С того света воины будут благодарить и помогать, обязательно.

Без мистики тут никак, она крепкая и проверенная множеством случаев. Даже прямо 22 июня во Ржеве их было минимум два.

Мирсаит Шафиков, опознанный по медали «За Отвагу», соединил родственников, которые давно потерялись и не общались между собой. Одна семья прилетела из Казахстана, а родная внучка — из Перми. А омича Николая Прудкова его дальняя родня в Сибири уже и не помнила, зато рассказала про белорусскую ветвь семьи. Старший брат солдата после войны вместе со своим полком попал в Белоруссию, да там и остался. И тоже всю жизнь пытался найти своего любимого братика, которого теперь встретила счастливая племянница. Ей и достался на память екатерининский серебряный рубль, который дядька видно прихватил из дома как талисман и хранил при себе.

«Когда боец очень хочет вернуться, когда его ждут дома, ему помогают, наверное, сами Небеса, — рассказывает об одном из найденных Михаил Богданов. Подняли парня, а на краю раскопа остались фрагменты бумаги, которая, на первый взгляд, представляла собой обрывки газеты. Во второй приезд решили все-таки забрать, уже после того, как это всё пролежало неделю на открытом воздухе. — Когда наш коллега Сергей начал отмачивать дома эту «газету», грязь сошла и обнажила коленкоровую обложку от красноармейской книжки. На ней боец карандашом написал свои данные. Сама книжка сгнила, но хрупкая обложка помогла вернуть красноармейца Романа Степанова из без вести пропавших».

А еще есть такая примета: если на новом или давно не посещаемом месте находится «именной» боец, то он начинает помогать возвращаться и своим товарищам. Так случилось, что когда в урочище Горбово нашли рядового Василия Косаринова, то сразу как будто была дана неслышная команда. Вокруг этой точки в короткий срок было найдено еще 16 бойцов, и аж у семерых были установлены имена. В том числе нашелся Иван Цепенников, несправедливо числившийся захороненным в двадцати километрах от места гибели и вернувшийся к внукам вместе с товарищами.

И это лишь несколько из тысяч историй войны, когда за каждую деревню сгорали в бою тысячами. Ни от кого такие истории не звучат так по-настоящему, как от поисковиков, пропускающих всё через свои руки и душу. Их чаще всего не слышно, поскольку о прошлом у нас принято говорить либо пафосно, либо в категориях обезличенной статистики. Но вряд ли кто-то смог бы правильнее оценить подвиг и жертву наших солдат, сохранить их память не только в гранитных плитах, но в неосязаемом, глубинном чувстве семьи, объединяющем миллионы людей даже между собой не знакомых.