Вашингтон открывает против России и Китая пакистанский фронт

В Пакистане крупный политический кризис, балансирующий на грани государственного переворота. Власти страны и ее элиты, расколотые с июльских парламентских выборов 2018 года, вступили в открытую конфронтацию в борьбе за власть за год до окончания легислатуры бывшего действующего, теперь и. о. премьера Имрана Хана. Формальным поводом к рассмотрению нижней палатой парламента — Национальной ассамблеей — вопроса о вотуме недоверия правительству, которое должно было состояться 3 апреля, стала ситуация в экономике. Заняв линию на сближение и взаимодействие с Китаем и Россией, И. Хан сделал ряд шагов в отношении МВФ, которые в этом международном ведомстве, смотрящем в рот Вашингтону, восприняли в штыки, как нарушение своих рекомендаций. В результате вырос внешний долг, резко подорожали продукты питания. Свою роль сыграла и позиция фактической поддержки И. Ханом России на Украине; премьер посетил Москву с визитом, который назвал «историческим», 24 февраля, в день начала военной спецоперации. Формально с этим не согласились традиционно сильные в политическом отношении военные. Начальник штаба сухопутных войск генерал Камар Баджва, представитель влиятельного в стране клана, осудил премьера. И признав, что Киев создавал Москве проблемы в сфере безопасности, тем не менее высказался за «немедленное прекращение огня и диалог». Наблюдатели связывают конфликт К. Баджвы с И. Ханом с тремя «следами» — американским, афганским и китайским.

По порядку. Американцы крайне недовольны проектом газопровода «Пакистанский коридор», который должен соединить порт Карачи на побережье с Лахором, находящимся в северной части страны, поблизости от столичного Исламабада. Транзитная магистраль строится Россией под наш СПГ, необходимость в котором Пакистана резко выросла из-за снижения собственной газодобычи и дефицита этого топлива на мировом рынке. Понятно, что США, которые навязывают свой чрезмерно дорогой СПГ всему миру, имели на Исламабад собственные виды. Не говоря уж о том, что Пакистан исторически рассматривается Вашингтоном союзником и форпостом в регионе. Пик американо-пакистанского взаимодействия пришелся на годы советского пребывания в Афганистане. Но когда на фоне конфронтации с Китаем Вашингтон сделал разворот в сторону Индии, у которой с Пакистаном, как известно, очень сложные отношения, Исламабад двинулся от США к Китаю. В одной из крупных пакистанских газет сообщалось о фактическом ультиматуме И. Хану со стороны Вашингтона в канун поездки в Москву. Говорится даже о разоблачении заговора, за которым стоят американские спецслужбы, по физическому устранению неугодного американцам пакистанского премьера.

Афганский след связан с прошлогодним столкновением И. Хана с генералом Баджвой из-за поста главы Межведомственной разведки страны (ISI), прежний обладатель которого генерал Фаиз Хамид совершил визит в Кабул сразу после прихода к власти движения «Талибан» (организация, деятельность которой запрещена в РФ). Военным не понравилось, что тем самым власти Исламабада по сути сыграли на обострение отношений с Вашингтоном, предъявлявшим претензии по поводу поддержки Пакистаном новых афганских властей. Хамид был отправлен в отставку, а кастинг кандидатов за кресло его преемника, которым в итоге стал Надим Аджум, ставленник премьера проиграл именно Баджве. Это сразу же привело к ряду осложнений в пакистано-афганских отношениях, в частности, к вспышке застарелой конкуренции вокруг провинции Вазиристан. И это при том, что Москва и Пекин после смены власти в Кабуле добились включения Пакистана в расширенную тройку координаторов по Афганистану. С участием России, Китая и США.

Наконец, китайский след уходит корнями в подрывные усилия проамериксанской агентуры в стране торпедировать главный китайский проект трубопровода из второго крупного южного порта Гвадара в Китай. Натуральное бешенство США в отношении этого проекта обусловлено тем, что помимо логистической составляющей, устраняющей контроль 7-го флота США над импортным транзитом КНР энергоносителей по маршруту вокруг Юго-Восточной Азии, в нем присутствует и военная составляющая. Не исключалась постановка в Гвадаре базы китайских ВМС, после чего узкое плечо транспортировки нефти из Залива оказывалось под надежной военной защитой. Чаша терпения Пекина была переполнена после прошлогоднего июльского теракта, унесшего жизни девяти китайских специалистов-участников строительства ГЭС Дасу на северо-западе Пакистана, входящей в проект китайско-пакистанского экономического коридора (CPEC), важнейшей части китайского «Пояса и пути». Заморозка проекта и отзыв специалистов обратно в КНР ударили по интересам пакистанского сопредседательства в Совместном координационном комитете по CPEC во главе с Асимом Баджвой — участником того же самого семейного клана, в который входит генерал Камар Баджва. Возможно, именно тогда пакистанский военачальник совершил внутренний разворот своих приоритетов от Пекина в сторону Вашингтона. Не секрет, что сами выборы 2018 года прошли «на тоненького», и правящая коалиция во главе с партией «Движение за справедливость» нынешнего и. о. премьера сложилась присоединением мандатов «с миру по нитке». И. Хана тогда внутри страны поддержала именно армия во главе все с тем же К. Баджвой, а первый свой визит новый премьер совершил в Пекин, где заверил китайских партнеров в полной преемственности и приоритетности при нем двусторонних связей. Хотя в процентах перевес партии И. Хана над «Пакистанской мусульманской лигой» родного брата экс-премьера Наваза Шарифа — Шабхаза Шарифа — составил 31% к 24%, то есть оказался далек от абсолютного. Сейчас официальные лица минобороны отрицают конфликт военных с премьером, однако признаки его налицо. Армия, которая ранее не раз меняла власть, пока остается в казармах, но как она поведет себя в финале нынешнего политического кризиса, предсказать не берется никто.

Теперь динамика конкретики. Голосование по вотуму недоверия правительству И. Хана, которое, как считала оппозиция, было у нее в кармане после того, как американская «мягкая сила», по слухам, перекупила ряд членов правящей коалиции, провалилось. Точнее, оно не состоялось благодаря позиции, занятой партийным соратником И. Хана вице-спикером Касимом Сури. «Ни одной иностранной державе не должно быть позволено свергать избранное правительство путем заговора», — так К. Сури прокомментировал сообщение министра информации Фавада Чаудри, который поведал о встрече ряда пакистанских политиков 7 марта с некими «иностранными представителями», которые посоветовали «ускорить процедуру отстранения премьера». Наверное, по чисто случайному совпадению (?) на следующий день, 8 марта, обращение о вотуме недоверия в Национальную ассамблею было внесено официально. Раскрутка этой цепочки событий привела к вызову в пакистанский МИД временного поверенного в делах США Анджелы Аггелер; официальный же Вашингтон, уйдя в «несознанку», устами директора по коммуникациям Белого дома Кейт Бедингфилд объявил эти обвинения «беспочвенными».

Перехватив благодаря отмене импичмента политическую инициативу, И. Хан сразу же обратился к нации и прямо назвал вещи своими именами, уличив США в давлении с целью «смещения его с поста». Такая политика, по его словам, является «явным вмешательством» во внутренние дела страны». Объявив о готовности к внеочередным выборам, избежавший импичмента премьер тут же облокотился на плечо еще одного своего влиятельного однопартийца — президента страны Арифа Алви, которому официально направил набор тезисов, обнародованных на телевидении. Главный среди них — роспуск Национальной ассамблеи и ряда заксобраний с перевесом оппозиции на местах. Также: формирование временного правительства до выборов, на которые И. Хан сам пообещал и пойти, вынеся таким образом несостоявшийся в парламенте вотум на всенародное голосование.

В письме главе государства премьер, тезисы которого тот поддержал, предложив И. Хану выполнять обязанности главы правительства до назначения временного премьера, указал, что возникший кризис напрямую связывает со стремлением США убрать его из власти за контакты с Россией и Китаем. В своем же обращении к народу он уточнил, что речь идет о крайнем недовольстве Вашингтона его визитом в Москву, обвинив США в двойных стандартах. Дескать, Россия продает нефть Индии, и Америка закрывает на это глаза, потому что Индия — ее союзник, вот к Пакистану поэтому и придирается. С последним утверждением можно поспорить: Индия в последнее время всё активнее идет на сближение с Москвой и Пекином, отклоняя домогательства США и Великобритании занять антироссийскую позицию по Украине. Дели дважды воздерживался от голосования в поддержку антироссийских обвинений США в ООН, чем навлек на себя растущее раздражение Вашингтона. Поэтому в перипетиях исламабадского кризиса можно выделить, помимо упомянутых «следов» — американского, афганского и китайского, — еще и индийский. Срабатывает неизбежная закономерность индийско-пакистанских противоречий, заложенных британскими колонизаторами: стоит Дели или Исламабаду поглядеть, скажем, на Запад, как на противоположной стороне сразу же активизируются силы, посматривающие на Восток и Север. И наоборот. Как с этим бороться в условиях, когда никакое влияние США в регионе — ни на Индию, ни на Пакистан — не в интересах России и Китая, вроде бы должно решаться в сентябре, на самаркандском саммите ШОС. Но на календаре всего лишь апрель. Между тем беспрецедентная динамика событий идет по нарастающей, досрочные выборы в самом Пакистане — через 90 дней, и что с этим делать, и как решать пакистанскую дилемму, пока не вполне понятно. В ближайшее время, видимо, следует ожидать активизации российско-китайских консультаций.

Демарш И. Хана получил оппозиционное продолжение. Сдаваться противники премьера не намерены. Прежде всего главный противник И. Хана, проигравший ему выборы-2018, — Ш. Шариф, поддержанный главой другой оппозиционной Пакистанской народной партии Билвалом Зардари (из клана Бхутто, подарившего стране двух премьеров — Зульфикара Али и его дочь Беназир), объявил «сидячую» забастовку. Оппозиционеры отказались признавать конституционность отмены голосования по вотуму недоверия правительству оппонентов и, следовательно, законность роспуска парламента. Оставшись на местах, они отправили запрос в Верховный суд, специальная коллегия которого уже приступила к рассмотрениию судьбы нынешнего состава Национальной ассамблеи и, соответственно, президентского указа о ее роспуске. Пикантная сложность ситуации в том, что отмена роспуска ударит уже не только по И. Хану, но и по президенту А. Алви, чья подпись стоит под указом. В целом это стало бы очень серьезным поражением ныне правящей партии, предопределив ее переход в оппозицию. Это для Пакистана. А для региона в целом — нарушило бы нынешний баланс в пользу России и Китая, сформировавшийся после бегства американцев из Афганистана. Пересмотру в этом случае будет подвергнуто многое. Не только российский проект «Пакистанского потока», который американцы «зарубят» при первой возможности точно так же, как сделали всё от них зависящее, чтобы предотвратить реализацию китайского CPEC. Вряд ли оправдаются в случае ухода И. Хана, а тем более краха премьерско-президентской связки, и надежды Китая на особую роль в послевоенном восстановлении Афганистана, которые легко угадываются за итогами недавнего саммита по помощи этой стране в Тунси (провинции Аньхой). Между самими Исламабадом и Кабулом может обостриться упомянутый спор вокруг Вазиристана; в любом случае союзника в лице Пакистана талибы (организация, деятельность которой запрещена в РФ) неминуемо потеряют. И в известном смысле это окажется реваншем США за Афганистан, провал в котором проамериканских властей и американских оккупантов в известной мере будет восполнен.

Тот факт, что одним из детонаторов поразившего Исламабад политического кризиса стала натуральная война, которую Вашингтон объявил не только российской военной спецоперации на Украине, но и отказу Китая встать в ее критике на западную сторону, показывает, что разрастание мирового кризиса, запущенного нынешними событиями, живет своей жизнью. И уже непосредственно не связано с украинским первоисточником. Видно и другое. Вашингтон, опасаясь военной эскалации кризиса, но играя на его политическое обострение, взял на вооружение тактику провоцирования окружающих Россию стран на создание против нас «вторых фронтов». Призраки этой линии просматриваются и в январском кризисе и нынешних антироссийских демаршах в Казахстане, и в попытках склонить к поддержке киевского режима Грузию, и в обострении ситуации в Нагорном Карабахе. Невооруженным глазом просматриваются и перспективы «Прибалтийского фронта», связанного с обещанным закрытием литовскими властями российской и белорусской границ, то есть, если называть вещи своими именами, с предстоящей блокадой Калининграда. Очевидно, что Украина в этой ситуации — лишь повод, а причина, как с регулярностью пробалтывается руководство США, НАТО, Великобритании и ведущих стран ЕС, — в том, что разорвав с «однополярным» зонтиком Вашингтона, Москва и Пекин берут курс не только на социально-экономическую и политическую, но и на концептуальную независимость от коллективного Запада и его «глубинных» корпоративных элит.

Как будут развиваться события — в Пакистане и по всему миру, — увидим.