Глобалистский шабаш в Риме и российско-китайская альтернатива

О том, что Владимир Путин и Си Цзиньпин не примут очного участия в римском саммите «Группы двадцати», было известно заранее. Сожаления, высказанные по этому поводу Джо Байденом, с учетом текущего состояния российско-американских и китайско-американских отношений как нельзя лучше показывают фабулу происходящего. Москва и Пекин не уклоняются от глобальной повестки, работают в ней и вносят конкретные инициативы. Но при этом не скрывают, что видят в «двадцатке» инструмент продвижения западных интересов и по поводу судьбы своих предложений особых иллюзий не питают. И поэтому уклоняются от встреч «на полях» саммита, ибо то, что такие встречи Запад будет навязывать, понятно было еще по сентябрьскому звонку Си Цзиньпину нынешнего хозяина «двадцатки», итальянского премьера Марио Драги, изо всех сил убеждавшего китайского лидера приехать в Рим и встретиться с Байденом. Разговаривать, конечно, всегда есть о чем. Но в данной конкретной ситуации ни Китай, ни Россия от таких встреч ничего бы не получили. А вот Запад, полностью сформировавший повестку как «двадцатки», так и следующей за ней конференции сторон РКИК (Рамочной конвенции ООН об изменении климата) в Глазго, смог бы представить дело так, что Москва и Пекин эту повестку приняли.

Следующий важный аспект видимого охлаждения России и Китая к формату «двадцатки» — предстоящий 9−10 декабря «саммит демократий», инициированный тем же Байденом. Очень многое указывает, что, во-первых, наших двух лидеров на него не позовут из-за заявленного «антиавторитарного» статуса, а если кто-то из них и получит приглашение от организатора, то исключительно ради вбивания между нами клина. Во-вторых, все идет к тому, что если «саммит демократий» сочтут «удавшимся», то постараются не только придать ему постоянный формат, но и переоформить организационно в некую, например, «Лигу демократий». Эдакую «политическую двадцатку». Следующим шагом с помощью этой новой международной организации попытаются «задвинуть» на вторые роли ООН; не исключено, что на каком-то этапе Запад просто покинет ныне главную организацию и откажется ее признавать. Обоснования, как и поводы, отыщутся. Пока это гипотетические сценарии, и не все у Байдена ладится, в том числе с предстоящими через год промежуточными выборами, поэтому «саммит демократий» заранее перевели в заочный формат. Однако понимать, куда дует ветер, необходимо. В Москве и Пекине это понимают, отгородившись видеоформатом уже сейчас — и в Риме, и в Глазго. Месседж, адресованный Западу, понятен: хотите формировать повестку без нас, а нам ее навязывать? Не выйдет! У нас будет собственная повестка; мир, вопреки пожеланиям России и Китая, снова разделится надвое; просто у наших стран, утрачивающих остатки иллюзий о равноправии, не остается другого выхода, кроме продвижения глобальной альтернативы. Показательно: очередную, уже четвертую в этом году, встречу в Риме провели главы МИД России и Китая Сергей Лавров и Ван И. Кстати, третий ключевой участник ШОС — Индия — в Риме присутствовала в лице премьера Моди и тем самым наглядно продемонстрировала продолжение курса на интеграцию в Запад. Никто и не сомневался, что «осью» ШОС остается связка Москвы и Пекина, а Дели лишь уравновесил прием в нее Пакистана.

Еще важна институциональная сфера, непосредственно связанная с осуществляемым «двадцаткой» в Риме «зеленым» поворотом. Первый саммит G20 прошел в Берлине, еще в далеком 1999 году, и тогда она существовала в формате глав ЦБ и минфинов. И так собиралась до кризиса 2008 года, когда была переведена в формат глав государств и правительств. Для чего? Ответ на этот вопрос был дан в канун следующего, второго саммита в Лондоне, в марте 2009 года. Разыгралась драма с предложением Нурсултана Назарбаева, тогда президента Казахстана, ввести новую мировую резервную валюту, поддержанным (а точнее сказать, инициированным) Китаем и Россией. Вашингтон после долгих раздумий «прорвало» через неделю. Трио заокеанских «вождей» — президент Обама, главы ФРС и минфина Бернанке и Гайтнер — дружно и в один день ответили категорическим отказом. В результате в Лондоне на свет появился FSB (Financial Stability Board) — Совет по финансовой стабильности, единственной задачей которого стало ежегодное обновление списка «системно важных» банков, «слишком больших, чтобы лопнуть», которым по знаменитым программам QE стали ссужаться немереные деньги.

Что произошло на самом деле и откуда торчат уши? Коллективный Запад готов был пойти на глобальный дефолт доллара, подготовленный Техасскими соглашениями 2005 года между США, Канадой и Мексикой о создании Североамериканского союза (NAU). Уже и валюту новую напечатали и представили общественности. Но российско-китайский демарш, представленный Назарбаевым, связи которого с Лондоном — секрет Полишинеля, раскрытый им самим, выбили заговорщиков из колеи. И они взяли отсрочку, чтобы уточнить риски, бросившись заливать рукотворный кризис зеленой наличностью. Другим таким же «секретом» является, что за этими планами маячил базельский Банк международных расчетов (БМР) — «грибница» мировой финансовой системы, видимой частью которой служат МВФ и Всемирный банк. Решение о создании FSB «двадцатка» в Лондоне лишь проштамповала, принималось же оно входящим в структуру БМР Базельским комитетом по банковскому надзору (собственно, FSB и «комитет» — два названия одного института, и различия между ними номинальные). Информация не будет полной без упоминания о том, что структурно «двадцатка» — это, строго говоря, совет директоров БМР + приглашенные им участники, вместе составляющие «Группу десяти» + коллективное представительство ЕС + «страны второго порядка», к которым относятся все участники БРИКС, включая Китай и Россию. Так что обольщаться членством не стоит, ибо «контрольный пакет» не у нас. Путин и Си как раз и показали, что не обольщаются, прекрасно зная «двадцатке» настоящую цену. Потребуется еще такой же «кипиш», как весной 2009 года, — устроим, чтобы разрушить вражеские планы, а для чего-то другого, более содержательного и позитивного, группа не приспособлена. Скажем конкретнее: после провала с глобальной аферой долларового обвала миссия G20 по большому счету исчерпана, если не имеется в виду заход на «второй круг», хотя время упущено. Глобалисты десятилетие пестовали этот институт, чтобы в решающий момент произвести холостой выстрел. Теперь все вырождается в говорильню и популизм, прикрывающие множество двусторонних тусовок, внимание от которых отвлекается под ширмой саммита.

Правда, «вторую жизнь» пытаются вдохнуть. В нынешней системе связей «двадцатки» еще как минимум две институциональных привязки. Первая олицетворяется Ватиканом, штаб-квартирой глобалистской партии под названием «Совет по инклюзивному капитализму», и судя по «прогибу», с которым Байден, прибыв в Рим, получил аудиенцию у иезуитского папы, он в этой партии выглядит максимум рядовым членом ЦК, и близко не допущенным в Политбюро. Вторая связка олицетворяется фигурой хозяина саммита Драги, который, помимо того, что глава исполнительной власти, еще и входит во влиятельнейшую «Группу тридцати» — объединение представителей крупного банковского бизнеса и перешедших в него бывших глав ЦБ. В отличие от Байдена, Драги из тех, кто формирует правила игры на теневом уровне, и не случайно возглавлял ЕЦБ. Кстати, через систему представительства ряда своих участников «тридцатка», можно сказать, что контролирует и папский «инклюзивный Совет», в полной мере обнажая и фиксируя иезуитскую связь денег с духовной властью, которая в христианских понятиях ассоциируется с «мамоной» или «золотым тельцом». Еще «тридцатка» задает основные направления деятельности БМР, через него влияя на «двадцатку». И кто после этого возьмется утверждать, что Рим «совершенно случайно» был избран местом нынешнего саммита? Особенно имея в виду, что в прежние председательства Италии в «большой семерке», например, саммиты лидеров в столице не проводились.

Что, забегая вперед, делать России и Китаю? Крепить взаимодействие, укрепляя и расширяя альтернативную систему финансовых институтов, а также активизировать «большую» евразийскую интеграцию, более интенсивно добиваясь сопряжения проектов «Пояса и пути» и ЕАЭС (или тем, что может возникнуть на месте последнего с развитием постсоветской интеграции). Пока с этим проблемы, но в потенции «Большая Евразия» представляет собой прямую альтернативу «двадцатке», причем с «контрольным пактом» уже на Востоке. Конечно, наивно полагать, что к ней присоединятся страны ЕС; они останутся в атлантической связке с США. Однако большинство участников «двадцатки» упомянутого «второго эшелона», прежде всего пятерка БРИКС, а также Аргентина, Мексика, Индонезия, Турция, Саудовская Аравия и Южная Корея, как минимум постараются войти в оба формата. А дальше — посмотрим. Заявка на глобальную альтернативу сделана, теперь главное — обеспечить преемственность курса на стратегическое сближение Москвы и Пекина, которому Запад изо всех сил помогает дискриминацией наших стран.

Выступая в видеоформате, российский и китайский лидеры очертили ряд важных вопросов, но шансов на их скоординированное решение, откровенно говоря, мало. «Залогом устойчивого и долгосрочного восстановления глобальной экономики, повышения уровня жизни и благосостояния населения является обеспечение условий для равноправного, недискриминационного сотрудничества всех стран и народов», — этот призыв российского лидера повис в воздухе. Путин, надо отдать ему должное, на другое и не рассчитывал. Иначе не обращал бы внимания на вопиющий дисбаланс бюджетных дефицитов большинства участников «двадцатки», остающихся в основном в разумных пределах, дефицита США, составляющего в «двадцатке» 40%-ную долю. Понятно, что, владея печатным станком для производства главной резервной валюты, Вашингтон давно привык жить за счет остального мира, просто на этом «не принято» фокусировать внимание. Путин — сфокусировал. Что касается Си Цзиньпина, то его выступление было выстроено вокруг коронавирусного вопроса и других проблем касалось лишь вскользь. Это и понятно. С одной стороны, кампания очернения КНР на Западе в связи с эпидемией продолжается, и для Пекина это важнейший фронт информационной войны. С другой стороны, китайский лидер дал понять, что остальные вопросы для его страны не то чтобы не имеют первостепенного значения, просто он сомневается в способности и, главное, желании «двадцатки» хоть что-нибудь решать по существу, без дешевого пиара.

Что решили в Риме с формальной точки зрения? Прежде всего, узаконили «зеленый переход» в экономике. Основные пункты принятых решений такие: ограничить «глобальное потепление» 1,5 градуса Цельсия, существенно сократить парниковые выбросы и использование угля. Россия и Китай опять-таки от этого показательно дистанцировались, отнеся пресловутую «углеродную нейтральность» до 2060 года, то есть, учитывая нынешнюю динамику глобальных изменений, в никуда. Вопреки алармизму демагогов от «зеленой» темы, все сделано правильно. Во-первых, никто из заказчиков навязшей в зубах «декарбонизации» пока не объяснил, что такое углеродная нейтральность — это нулевой баланс между промышленными выбросами и поглощением CO₂ природными средами или это ноль выбросов? Во-вторых, вопрос не праздный; его важность наглядно иллюстрируется тезисом о «сокращении выбросов». Не секрет, что в мире имеются всего пять-шесть стран, у которых поглощение превышает выбросы, и в соответствии с базовой Рио-де-Жанейрской декларацией 1992 года им их сокращать необязательно. Или, если точнее, то такие страны могут действовать по своим планам, не отчитываясь перед РКИК. Россия в ряду таких экологических доноров — первая, и не случайно, что в своем втором видеовыступлении на саммите Путин поднял тему международной отчетности, которую, опять-таки вопреки Декларации Рио, нам навязывают извне, чтобы не учитывать уникальные масштабы поглотительного ресурса российских лесов. (Реальные размеры российского поглощения таковы, что если объединить его и выбросы с китайскими, то, невзирая на гигантский промышленный сектор Поднебесной, в сумме вместе мы все равно останемся в плюсе). Что касается угля, то в реалиях современного энергетического кризиса, сильнее всего ударившего по Китаю и ЕС, ему видимой альтернативы нет, и не секрет, что отыскать такую альтернативу в лице ВИЭ — возобновляемых источников энергии — монополисты производства солнечных батарей и ветряков пытаются в собственных корпоративных интересах. И сделать это собираются, отодвинув прочь традиционных энергопроизводителей.

Следует подчеркнуть, что корпоративная тема для Запада настолько важна, что именно с ней связано единственное реальное решение «двадцатки» — о введении 15%-ного корпоративного налога. Фишка здесь в том, что этот налог, вместе с вводимым в ЕС углеродным сбором, только «первая ласточка». Идея глобальных налогов, изложенная в ряде программных документов ООН, заключается в том, чтобы вывести их из национальных юрисдикций, превратив в источники пополнения бюджета глобальных институтов, которым таким вот окольным путем пытаются вменить как минимум распорядительные, а то и исполнительные функции. Поэтому, играя в эти «игры», следует в них не заигрываться и ставить жесткий барьер всякий раз, когда вместе с деньгами у нас стремятся «увести» частичку суверенитета. Прыгать без страховки за компанию из окна вместе с теми, кому внизу предусмотрительно растянули тент, — не лучшая идея.

В-третьих, чтобы не оставлять голословной традиционную авторскую критику «зеленых игрищ» и самой этой темы как в высшей мере конъюнктурной, приспособленной не только под корпоративные, но и под откровенно коррупционные, если не сказать мафиозные, интересы, обратим отдельное внимание на эти самые полтора градуса. Дело в том, что когда так называемый «климатический процесс» только запускался, речь шла об ограничении не полутора, а двумя градусами, то есть допускалось больше выбросов. В принятом в 2015 году Парижском соглашении, искусственно разделенном на два документа, но утвержденном в пакете, черным по белому записано следующее. «Настоящее соглашение, активизируя осуществление РКИК… направлено на укрепление глобального реагирования на угрозу изменения климата… в том числе посредством… а) удержания прироста глобальной средней температуры намного ниже двух градусов Цельсия сверх доиндустриальных уровней и приложение усилий в целях ограничения роста температуры до 1,5 градуса Цельсия…»

Какова же цена снижения разрешительного порога с 2% до 1,5%, то есть этой половины градуса? Ответ на этот вопрос содержится уже в «параллельном» документе — не самом тексте соглашения, а в проекте решения по нему конференции сторон РКИК 2015 года в Париже. Читаем: «Конференция сторон РКИК… с озабоченностью отмечает, что оценочные совокупные выбросы парниковых газов… не укладываются в рамки наименее затратных сценариев «2 градуса Цельсия», а приводят к прогнозируемому уровню в размере 55 Гигатонн (выбросов) к 2030 году… Потребуются значительно более масштабные усилия по сокращению выбросов… чтобы удержать прирост глобальной средней температуры ниже 2 градусов Цельсия… за счет сокращения до 40 Гигатонн или до 1,5 градуса Цельсия».

Простая арифметика показывает, что упомянутые полградуса обойдутся промышленности в сокращение более чем на четверть, конкретно — на 27,5%. Такую цену за «зеленые» амбиции глобалистов придется платить всем нам во всех измерениях — ценах, рабочих местах, зарплатах и т. д. Продавливая эту «зеленую» тему, Байден фарисейски подверг критике Китай, Россию и примкнувшую к ним Саудовскую Аравию за недостаточную амбициозность взятых обязательств. По мнению автора этих строк, «собака лает, ветер носит — а караван идет». Экология — важная составляющая национальной безопасности, но только ее часть. Часть — не равна целому. Она не является и не может быть универсальной константой и стоять в этой шкале впереди, скажем, военной или общественной безопасности. Представим себе гипотетическую ситуацию, когда в разгар Смоленского сражения, скажем, некое «международное сообщество» обратилось к руководителям СССР с предложением заключить с гитлеровской Германией перемирие с фиксацией границ по текущей линии фронта на том основании, что продолжение военных действий-де «вредит окружающей среде» (а оно действительно ей вредит). Думаю, не нужно комментировать этот абсурд, ясно показывающий, что есть вещи намного важнее экологии, которая становится «международной темой» только тогда, когда утрачивает конкретность и превращается в инструмент подрыва государственных суверенитетов путем навязывания странам внешнего контроля, а затем и управления.

Саммит «двадцатки», прошедший фактически без России и Китая, наглядно обозначил нашу оппозицию глобализму и глобалистским подходам, в основе которых — методологически неправомерная и ущербная абсолютизации частного вопроса — экологии — до масштабов вселенского «целого» и «главного». Если Запад хочет и дальше сходить с ума — пусть занимается этим без нашего участия. Бог в помощь! А мы на этот глобалистский шабаш посмотрим со стороны, в том числе на то, чем он закончится для его заказчиков.