Японско-русская война – к годовщине столкновения двух империализмов
В связи со всё более наглыми притязаниями на российские земли японского правительства и лично обычно улыбающегося с экранов российских телевизоров премьер-министра Японии С. Абэ, именуемого в самой Японии и за рубежом «ястребом», в российских СМИ в открытую заговорили о, казалось бы, невозможном — новой японско-русской войне за Курилы и Сахалин. Как и 115 лет назад, по мнению некоторых военных аналитиков, война эта будет определяться соотношением флотов двух стран. При этом приводятся конкретные цифры, свидетельствующие о неблагоприятном для нас соотношении сил и средств военно-морских группировок России и Японии на Дальнем Востоке. Выкладки одного из экспертов, имеющего высокие научное и воинское звания, вызвали незамедлительную реакцию Министерства обороны РФ, на мой взгляд, излишне иронически назвавшего данный в авторитетной газете «Военно-промышленный курьер» анализ «арифметическим экспромтом».
Как известно, «шапкозакидательские» настроения, царившие в политических и военных кругах Российской Империи в отношении будущей войны с Японией, привели к весьма печальным последствиям. Хотя считается, что «история учит только тому, что ничему не учит», всё же следует периодически оглядываться назад и делать какие-то выводы из прошлого. А потому предлагаю читателю исторический очерк о том, как во многом изменившая историю если не мира, то нашей страны уж точно японско-русская война вызревала, и что было побудительными мотивами ее планирования и начала.
***
После окончательного, как тогда казалось, урегулирования территориальных проблем с Японией (1875 год) и Китаем (1881 год) российское правительство сосредоточило внимание на освоении своих сибирских и дальневосточных территорий путем заселения их выходцами из европейской части страны и поощрения здесь развития промышленности и торговли. При этом считалось, что «Россия довольна своими границами и не имеет стремления к дальнейшему их отодвиганию в ту или другую сторону». Какие-либо крупномасштабные военные действия России на Дальнем Востоке были затруднены и по причине отсутствия здесь сколько-нибудь серьезных вооруженных сил. От берегов Тихого океана до Урала размещалось всего несколько батальонов и не было ни одной крепости.
Хотя японское правительство по мере развития капитализма в стране всё более открыто демонстрировало стремление экономически и политически утвердиться в Корее, превратив ее в протекторат или колонию, и навязать Китаю неравноправные договора, в России это большого беспокойства не вызывало. Более того, это даже считалось выгодным, ибо такая политика Токио вела к обострению японо-английских отношений в борьбе за Китай.
До середины 1890-х годов каких-либо признаков намерения Страны восходящего солнца противостоять в военном отношении мощной соседке на севере — России — не отмечалось. А потому Япония не включалась в число потенциальных противников Российской империи, и ее генеральный и главный морской штабы не имели разработанных планов войны с этим считавшимся заведомо слабым в военном отношении государством. Во второй половине XIX века российские военное и морское ведомства видели потенциальную угрозу своим владениям на Дальнем Востоке не столько со стороны Японии, сколько от Великобритании. Так, существовал план обороны на случай совместного англо-китайского нападения на российское побережье Тихого океана.
Обстановку в Северо-Восточной Азии существенно изменила развязанная Японией в 1894 году война с Китаем. Хотя свою агрессию Япония осуществляла под лозунгом «защиты независимости» Кореи от Китая, в действительности цели были гораздо шире, а именно — обретение стратегически важного плацдарма для вытеснения из региона Китая и России. В значительной степени военное выступление японцев было ответом на российские планы расширения своего влияния в Маньчжурии, строительство здесь российской железной дороги.
Обсуждение российским правительством вопроса о строительстве Сибирской железной дороги началось в 1875 году. Тогда речь шла о магистрали протяженностью лишь до Тюмени. В 1880 г. было принято соответствующее постановление кабинета министров. Однако через два года император Александр III принял решение вести железную дорогу через всю Сибирь до дальневосточных окраин государства. Начались затянувшиеся на несколько лет изыскания оптимального маршрута магистрали. В 1886 г. император потребовал перейти от проектов к началу строительных работ. Он начертал на очередном отчете генерал-губернатора Восточной Сибири: «Уж сколько отчетов генерал-губернаторов Сибири я читал, и должен с грустью и стыдом сознаться, что правительство до сих пор почти ничего не сделало для удовлетворения потребностей этого богатого, но запущенного края. А пора, очень пора».
Принципиальное значение имело обсуждение вопроса о том, будет ли железная дорога проходить полностью по российской территории вдоль Амура или в целях экономии ее целесообразнее сократить, пустив по территории Маньчжурии. На принятие решения в пользу последнего варианта повлияло поражение Китая в 1895 г. в войне с Японией. Считалось, что прохождение российской железной дороги по территории северо-восточных китайских провинций, кроме всего прочего, должно удерживать японцев от попыток подчинить себе эти земли. С другой стороны, для японцев строительство дороги в Маньчжурии явилось зримым свидетельством нежелания России ослаблять свое присутствие в этом экономически и стратегически важном районе. Председатель Тайного совета Японии маршал Ямагата в заявлении от 29 июня 1894 г. особо отметил, что Японии не следует ждать, пока Россия завершит строительство Сибирской железной дороги. А представитель Японии в Сеуле Оиси заявил в феврале 1893 г., что «Дальний Восток должен составлять достояние Японии и Китая, а Европа как их общий враг должна быть изгнана из этих краев». В своей книге он призывал «изгнать Россию из Сибири вплоть до Урала и обратить ее (Сибирь) в район для колонизации всех наций». Концепцию будущего столкновения с Россией разделяли и другие высокопоставленные японские политики и дипломаты. Эти стратегические построения поддерживали правительства Великобритании и США, для которых обострение российско-японских отношений было весьма выгодным в целях недопущения обеих держав в центральный и южный Китай, где западные державы имели большие торгово-экономические интересы. В прессе США открыто признавалось, что Вашингтон желал бы усилить Японию в противовес России на Дальнем Востоке.
Начиная войну в Китае, японское руководство считало, что Россия вряд ли вмешается в конфликт, по крайней мере, пока не доведет железную дорогу до побережья Тихого океана. Японцам было известно об отсутствии в дальневосточных районах России сил, способных прийти на помощь Китаю — в середине 90-х годов на огромной территории Приамурского военного округа было расположено всего 19 батальонов пехоты. Однако, не выступив напрямую против предпринятой антикитайской военной акции, Россия не осталась безучастной к попыткам Японии создать на территории Китая стратегические плацдармы.
Японо-китайская война не могла не окончиться победой Японии, ибо, несмотря на численное превосходство китайцев, в плане вооружения и организации войск силы противостоящих сторон были явно неравными. Русский военный агент на Дальнем Востоке доносил, что среди японских трофеев оказалось «немало луков, стрел и разных дреколий, с которыми китайцы рассчитывали бороться против скорострельного ружья. Но орудия и ружья китайцев в таком состоянии, что не стоят много более, нежели дреколья. Достаточно сказать, что прекрасные пушки Круппа до того заржавели, что у большей части нельзя отворить замков».
17 апреля 1895 г. китайское правительство было вынуждено подписать в японском городе Симоносэки мирный договор, по которому признавалась независимость Кореи от Китая, к Японии отходили Ляодунский полуостров с Порт-Артуром, Тайвань и острова Пэнхуледао. Кроме того, Китай должен был уплатить контрибуции в 200 млн лян (около 400 млн рублей серебром). Одновременно были оговорены многочисленные привилегии для экономической деятельности Японии в Китае, позволявшие извлекать большие прибыли.
Перспектива подобных территориальных итогов войны серьезно обеспокоила царское правительство. Утверждение в Корее и Южной Маньчжурии означало выход Японии непосредственно к границам России. В Санкт-Петербурге уже тогда в полной мере сознавали возникновение угрозы. Еще до подписания японо-китайского мирного договора было созвано особое совещание министров для обсуждения создавшегося положения. Выступивший на нем министр финансов С.Ю. Витте заявил, что настоящая война направлена прямо против России. «Если мы теперь допустим японцев в Маньчжурию, — предупреждал он, — то для охраны наших владений… потребуются сотни тысяч войск и значительное увеличение нашего флота, так как рано или поздно мы неизбежно придем в столкновение с японцами». Решено было воспрепятствовать экспансии Японии на континент. В этом Россия нашла поддержку Германии и Франции, которые, оберегая свои интересы на Дальнем Востоке, также не желали усиления Японии в Китае.
По указанию своих правительств 23 марта 1895 г. послы трех означенных государств сделали в Токио заявление о том, что Япония должна снять претензии на Ляодунский полуостров и не ставить под угрозу независимость Кореи. Хотя японское правительство было возмущено столь явным вмешательством европейских держав, и в первую очередь России, оно не могло не считаться с невыгодной для себя расстановкой сил — российский флот на Тихом океане превосходил японский, обладая более мощной броней и тяжелой артиллерией. Да и в целом Япония еще не располагала силами, позволявшими пойти на риск открытого вооруженного столкновения с державой, неизмеримо более мощной, чем Китай. Уступая объединенному давлению России, Германии и Франции, Токио был вынужден на данном этапе отказаться от установления своего контроля над имевшим важное стратегическое значение Ляодунским полуостровом.
Сложившаяся после японо-китайской войны обстановка характеризовалась российскими генштабистами следующим образом: «Когда война и последние переговоры, порожденные ею, затихли, перед русским правительством открылся труднейший и сложнейший вопрос об установлении новых начал для нашей политики на Дальнем Востоке, новых потому, что японо-китайская война коренным образом изменила всю обстановку на западных берегах Тихого океана». Необходимо было определиться, кого избрать в союзники в борьбе за интересы России на Дальнем Востоке. В конечном счете выбор был сделан в пользу Китая: «Не доверяя Японии, видя энергично начатые ею вооружения, оказавшись в противоречии с нею и по Ляотонгскому (маньчжурскому), и по Корейскому вопросам, Россия тогда же сочла ее своим врагом, требовавшим для борьбы с собой известной подготовки».
Несмотря на то, что Россия выступила противником осуществления японских экспансионистских планов, в Токио не отказались от программы колониальных захватов. На средства, полученные в виде контрибуции с Китая, и при финансовой поддержке Великобритании и США японское правительство приняло решение в несколько раз увеличить тоннаж военного флота и численность сухопутных войск.
Со своей стороны, российское правительство ускорило строительство Сибирской железной дороги. Одновременно увеличивалась численность русских войск на Дальнем Востоке, укреплялся, превращаясь в приморскую крепость, Владивосток. Хотя царское правительство не имело планов захвата китайских территорий и Кореи вооруженным путем, в то же время оно не могло согласиться с вытеснением России из Северо-Восточной Азии. В то время расширение российского экономического и политического влияния на азиатском континенте рассматривалось как нечто естественное. И это объяснимо: в условиях, когда отчетливо проявлялось стремление держав мира к окончательному разделу Китая, Россия, одна из крупнейших империалистических держав, уже в силу географического фактора не могла остаться в стороне. Нельзя не учитывать и то, что намерение утвердиться в Корее и Маньчжурии воспринималось и как решение задачи обеспечения безопасности российского государства на Дальнем Востоке.
Не допустив японцев на Ляодунский полуостров, царское правительство вознамерилось само арендовать расположенные на этом стратегически важном участке китайской территории незамерзающие порты для своего Тихоокеанского флота — Порт-Артур и Даляньван (Дальний). При этом руководствовались в первую очередь соображениями обороны дальневосточных областей России. На состоявшемся в феврале 1898 г. совещании царских министров отмечалось, что «Япония в самом начале уже тогда замышлявшейся ею войны против нас легко вторично овладеет Порт-Артуром, в то время как у нас не закончена еще Сибирская железная дорога…». 27 марта был подписан русско-китайский договор, по которому Порт-Артур и Даляньван передавались в арендное пользование России на двадцать пять лет. Россия получила на арендованной территории права юрисдикции. Порт-Артур был открыт только для русских и китайских судов. Россия получила также право построить железнодорожную ветку к побережью Ляодунского полуострова.
Тогдашняя российская политика характеризовалась следующим образом: «В 1897 г. в Царском Селе под председательством царя было принято решение занять Порт-Артур. Министр иностранных дел Муравьев, при поддержке военного министра Ванновского, настаивал в совещании на необходимости захватить эту опорную точку как крайне важный, влиятельный базис России на Дальнем Востоке.
Один лишь министр финансов Витте высказался против этого шага. Царь присоединился к мнению Муравьева. Таким образом, Россия решила отправить свой флот в Порт-Артур, под предлогом якобы защиты Китая от его врагов. В действительности же в течение трех месяцев велись переговоры со «Срединной Империей», которая умоляла Россию не проявлять своей дружбы к ней в такой неприятной форме.
Наперекор этим просьбам русская эскадра, миновав Владивосток, в начале 1898 г. высадила свои войска в Порт-Артуре, вызвав этим величайшее негодование в Японии».
На глазах японцев, у них под боком в незамерзающем порту создавалась основная военно-морская база русской Тихоокеанской эскадры. В результате, как заметил современник, «Россия и Япония сблизились до расстояния выстрела из пистолета».
Создание Россией военно-морских баз в непосредственной близости от Японских островов, да еще на территории, на которую претендовала сама Япония, неизбежно вызвало в этой стране всплеск антирусских настроений, стимулировало подготовку к войне. «Ляодунский инцидент, — сообщал из Токио русский военный агент, — послужил поводом к необычайным вооружениям Японии». Реагируя на тревожные сообщения из Токио, российское правительство было вынуждено срочно усиливать свой флот. В ноябре 1895 г. на специальном Особом совещании отмечалось, что рост военно-морских сил Японии представляет серьезную угрозу для России. Совещание констатировало: «России необходимо теперь же… выработать программу судостроения для Дальнего Востока с таким расчетом, чтобы к окончанию судостроительной программы Японией наш флот на Дальнем Востоке превышал значительно японский».
Дабы избежать дальнейшего обострения российско-японских отношений, было решено пойти на уступки Японии в корейском вопросе. После серии переговоров русский посланник в Токио Р.Р. Розен и японский министр иностранных дел Ниси 25 апреля 1898 г. подписали протокол, предусматривающий, что Россия не будет препятствовать развитию торговых и промышленных сношений между Японией и Кореей. Царскому правительству пришлось отозвать финансовых и военных советников из Сеула.
К позитиву в российско-японских отношениях в тот период можно отнести и вступление в силу в 1899 г. заключенного в 1895 г. на выгодных для Японии условиях Трактата о торговле и мореплавании.
Начало XX века было ознаменовано развертыванием в Китае широкого антиимпериалистического движения народных масс. Возглавляло это движение сопротивления закабалению китайского народа тайное общество «Ихэтуань», что можно перевести как «Кулак, поднятый в защиту справедливости». Это общество, а затем и всё движение было названо за рубежом «боксерским». В движении принимали участие разоренные крестьяне, ремесленники, лодочники, кули и другие обездоленные слои населения, которые видели причину своего бедственного положения в засилье «заморских дьяволов», то есть иностранцев европейского происхождения. Наибольший размах сопровождавшееся погромами и нападениями на иностранцев восстание народа получило в Шаньдуне. Попытки китайских властей жестокими методами обуздать восставших результата не дали, и 14 июня 1900 г. отряды «боксеров» вошли в Пекин.
Видя беспомощность властей, иностранные державы решили взять карательные функции на себя. Была создана иностранная объединенная армия, основу которой составили японские и русские солдаты. 14 августа иностранные войска овладели столицей, разделив ее на «зоны ответственности». Одновременно в августе — сентябре русские войска заняли основные пункты вдоль строящейся железной дороги и центры провинций Северо-Восточного Китая. Наиболее агрессивно настроенные круги царской России решили воспользоваться ситуацией и выдвигали далеко идущие планы по захвату части китайской территории. Этому противодействовало Министерство иностранных дел, желавшее сохранить дружественные отношения с Китаем. Согласно указанию российского правительства, к октябрю 1900 г. все русские войска покинули Пекин и его окрестности. Сложнее обстояло дело с Маньчжурией.
Против закрепления русских позиций в Маньчжурии выступали не только японцы, но и западные державы, выдвинувшие лицемерный лозунг «сохранения целостности Китая». Поэтому российское правительство наряду с общими переговорами в Пекине о расширении привилегий иностранных государств и размере контрибуции за подавление «боксерского восстания» параллельно вело и сепаратные переговоры с китайскими властями о правах России в сопредельных северо-восточных провинциях. При этом в правительственных кругах Санкт-Петербурга существовало две точки зрения на маньчжурскую проблему. Согласно первой, которую отстаивали министр финансов Витте и министр иностранных дел В.Н. Ламздорф, считалось возможным в случае разнообразных уступок со стороны центрального китайского правительства вывести русские войска из Маньчжурии. Им противостоял военный министр А.Н. Куропаткин, который предлагал аннексировать северную часть Маньчжурии, естественно, при сохранении на ее территории русских войск.
Его поддерживал командующий Приамурским военным округом генерал Гродеков, который считал, что передача китайцам правого берега Амура явится смертным приговором для амурского побережья России. «Китайцы очень скоро войдут в силу, — писал Гродеков, — будут в состоянии со своего берега разгромить наши поселения и сделают невозможным для нас всякое сообщение по названной реке». Гродеков настаивал на присоединении к русским владениям части Маньчжурии по правому берегу Амура и левому берегу Уссури. Как видно, в основе этой позиции лежали соображения в первую очередь стратегического характера.
Витте же предлагал действовать главным образом путем экономического подчинения Маньчжурии и дальнейшего проникновения в Китай при помощи русских банков и компаний. Он решительно возражал против новых территориальных приобретений в Китае с использованием военной силы. Выступив против предложений Гродекова, российское правительство объявило 25 августа следующую позицию: «…Как скоро в Маньчжурии будет восстановлен прочный порядок и будут приняты все необходимые меры к ограждению рельсового пути… Россия не преминет вывести свои войска из пределов соседней империи, если, однако, этому не послужит препятствием образ действий других держав». Иными словами, вывод войск был обусловлен гарантией свободы действий России в Северо-Восточном Китае.
Российско-китайские переговоры о Маньчжурии сопровождались нажимом Японии, США и европейских держав, стремившихся устранить Россию из Маньчжурии. Это вынудило Санкт-Петербург довести 3 апреля 1901 г. до соответствующих правительств следующее: «Ввиду агитации, возбужденной повсюду распространявшимися ложными известиями касательно отдельного между Россией и Китаем соглашения… вышеупомянутое соглашение предполагалось заключить для того, чтобы, как только окажется возможным, приступить к постепенному выполнению заявленного Россией намерения возвратить Китаю Маньчжурию». В сложившейся обстановке «Россия не только не настаивает перед китайским правительством на заключении оного, но даже отказывается от каких бы то ни было дальнейших переговоров по сему предмету».
В изданном затем 5 апреля российском «Правительственном вестнике» подробно излагались события, сопровождавшие эти переговоры. В сообщении подчеркивалась дружеская позиция России к китайскому правительству с самого начала народного восстания. В отношении сепаратного соглашения кратко отмечалось, что оно «должно было служить началом осуществления заявленного императорским правительством намерения возвратить Китаю Маньчжурию, занятую русскими войсками лишь вследствие тревожных событий минувшего года…, (однако) к заключению такового соглашения с Россией китайскому правительству созданы были серьезные препятствия, вследствие чего и безотложное принятие имевшихся в виду мер для постепенной эвакуации Маньчжурии оказалось неисполнимым». Сообщение в «Правительственном вестнике», так же как и циркулярное письмо русским послам, заканчивалось фразой: «…императорское правительство будет спокойно выжидать дальнейшего хода событий».
Предпринятые западными державами и Японией попытки вмешаться в российско-китайские переговоры привели к противоположному результату, ибо спровоцированное ими прекращение этих переговоров означало не что иное, как продолжение оккупации без каких-либо указаний на то, когда она может быть прекращена. Однако отсутствие договоренности с Китаем создавало неустойчивую ситуацию и для России. Отказ российского правительства выполнять обещание о выводе своих войск укреплял убежденность японцев в том, что русские вознамерились подчинить Маньчжурию себе, с чем Токио не желал мириться.
Оригинал Японско-русская война — к 115-й годовщине столкновения двух империализмов создан