Как Лавров и Мамедъяров «вскрывают» Пашиняна

Глава МИД России Сергей Лавров провел телефонные переговоры со своим армянским и азербайджанским коллегами Зограбом Мнацаканяном и Эльмаром Мамедъяровым. Этот тот тип переговоров, который был информационно мотивированным и носил протокольный характер. Стороны обменялись поздравлениями по случаю 75-летия Победы в Великой Отечественной войне и обсудили борьбу с пандемией коронавируса, некоторые вопросы двустронних отношений, и, конечно же, «армяно-азербайджанский нагорно-карабахский» конфликт в свете «дальнейших шагов по продвижению урегулирования при содействии сопредседателей Минской группы ОБСЕ».

Эту фразу, касающуюся перспектив урегулирования конфликта, взятую из официального заявления МИД России, мы обозначили преднамеренно. Она является приемом дипломатического словоблудия, который активно используется как сторонами конфликта, так и посредниками в лице стран-сопредседателей Минской группы. Когда кто-либо из участников этой интриги в ситуации отсутствия реальных шагов в сторону урегулирования нагорно-карабахского конфликта пытается сорвать с кого-либо «интимное информационное одеяло», сразу возникают вопросы о причинах, адресности таких действий и намечаемых целях. Напомним, что ранее Лавров за несколько часов до переговоров Мнацаканяна и Мамедъярова заявил, что на столе переговоров лежат уже согласованные некие документы, которые «предполагают продвижение к урегулированию на основе поэтапного подхода». То есть российский министр как представитель одной из сторон стран-сопредседателей МГ ОБСЕ, фактически вскрывал ситуацию переговорного процесса по урегулированию, который с приходом к власти в Армении Никола Пашиняна стал внешне приобретать определенную специфичность: публично говорить много о конфликте и ни о чем, не публично — вести переговоры по прежнему сценарию Минской группы с опорой на Мадридские принципы.

МИД Азербайджана, в свою очередь, акцентирует внимание на необходимости «интенсификации переговоров» по Нагорному Карабаху. Однако она наблюдается уже сейчас: например, в 2019 году стороны встречались пять раз, иногда засиживаясь до поздней ночи. Первая встреча в 2020 году длилась в общей сложности десять часов и была названа «самой интенсивной» за последние годы. При этом после каждой встречи стороны делали схожие скудные заявления. Обмен колкостями между Пашиняном и азербайджанским президентом Ильхамом Алиевым на Мюнхенской конференции по безопасности в феврале также указывает на то, что ни на какие компромиссы стороны идти не собираются. Дезавуировать Лаврова мог только кто-либо из участников переговоров, и первым дернулся на этом направлении Ереван, который категорически отрицал сам факт сценария поэтапного продвижения к урегулированию. Мамедъяров чуть позже стал поддерживать позицию российского коллеги. По причине, как нам представляется, того, что предполагал возможность: Лавров станет «пробивать» Пашиняна как игрока, заставит открывать свои карты, создавая себе проблему в игре, ведь он дал информацию о своих картах. Такой тандем дал результат, Пашинян почему-то решил продолжать игру в невыгодной для себя ситуации.

Выступая 6 мая в Национальном собрании Армении, он сделал ряд громких заявлений, которые завуалированы многочисленными скрытыми смыслами. Премьер анонсировал новый курс ереванской внешней политики. По его словам, «Армения не собирается соглашаться со статусом «третьесортной страны» и будет позиционировать себя как государство, с чьим мнением должны считаться». Вопрос, а кто из внешних игроков приписывает ей статус «третьесортной страны», кроме, пожалуй, Азербайджана? Далее. «Мы должны решить, хотим ли прикрывать голову рукой, чтобы нас не били, — размышлял Пашинян. — Или в случае необходимости принимать удары и наносить ответные. Естественно, мы строим конструктивные и неконфликтные отношения, но я выбрал второй вариант и иначе себе не представляю. Все остальное — детали». Кто из армянских экспертов способен расшифровать посылаемый премьером кому-то «сигнал»? Хотя очевидно, что происходящее во многом строится на «карабахской закваске», когда Пашинян предполагает «общность интересов» Еревана, Баку и Степанакерта, вводя одновременно элементы кооперации (теория) и конфронтации (практика), ведь остальное — на столе переговоров. Это, по словам Лаврова, будущий статус Арцаха — «решение наиболее актуальных проблем: освобождение ряда районов вокруг Нагорного Карабаха и разблокирование транспортных, экономических и прочих коммуникаций». Во главу угла может быть поставлен вопрос о последовательности юридической легитимизации де-факто обозначенных моментов.

Но готов ли реально к такому ходу событий Азербайджан или его ставка носит только промежуточный оперативный характер, и он, в свою очередь, проверяет Москву на равноудаленность в нагорно-карабахском конфликте? Вполне возможно, что Баку готовится к развитию событий по сценарию 1920-х годов: загнать Пашиняна в положение дашнаков, которые ориентировались тогда на Антанту, стать для Москвы «идейно-политическим союзником» и провести геополитическую интеграцию Нагорного Карабаха. В этом контексте внешнеполитические заявления Пашиняна, особенно по части готовности работать «с нашими российскими партнерами», выглядят странно и загадочно. Хотя бы в силу того, что Азербайджан и Россия перехватывают информационную инициативу, требуя от властей Армении четкого ответа на четкий вопрос: обсуждается ли сегодня поэтапный вариант урегулирования, есть ли конкретные действия? И, не получая ответа на него от Пашиняна, Лавров и Мамедъяров продолжают дальше «вскрывать» позиции Еревана, доводя их до логического завершения. На этом фоне молчание других сопредседателей МГ ОБСЕ наводит на мысль о том, что они целиком и полностью согласны с Лавровым и Мамедъяровым.

И еще. Минская группа — один из тех редких форматов, в рамках которого США и Россия действуют с одинаковых позиций. Тогда как, по оценке хорватского издания Advance, «Армения с ее желаниями и бесспорным потенциалом стать чем-то бóльшим, чем просто бывшая советская республика, ограничена в возможностях геополитического маневра, независимо от того, какая бы политическая партия ни пришла к власти». Удастся ли Пашиняну без «геополитических жертв» скорректировать вектор «новой внешней политики», полностью изменить существующую доктрину безопасности, как это было сделано в Грузии или на Украине? В нынешних обстоятельствах решение таких вопросов будет даваться очень непросто, пока не разрешится конфликт вокруг Нагорного Карабаха. Будем ждать.