Экономика после пандемии. Пролог

На четвертой неделе самоизоляции (в российском летоисчислении) конспирологи всех стран объединились в стремлении разгадать тайну происхождения коронавируса, причем мировое лидерство по праву перешло к представителям отечественной школы. Вспомнив про доклад Фонда Рокфеллера, в котором пандемии вписаны в ряд «сценариев управления» сообществом обывателей, обсудив основных выгодоприобретателей типа АйБиЭм и других гигантов «цифровой экономики» (забыв, однако, про Гугл, Яндекс и «цифровых гигантов» китайских товарищей), конспирологическая мысль, наконец, предложила кандидатуру Билла Гейтса в качестве главного виновника происходящего.

Этот чудик, ночевавший на заре своей цифровой карьеры под рабочим столом на полу крохотного офиса, раскрутивший таким недостойным образом всем на погибель свой «Майкрософт», учредил еще и ряд подозрительных благотворительных фондов. Один из них вкладывается в разработку вакцин, в чём и уличен Билл Гейтс бдительными конспирологами. Раз бабки вложены, значит, ему нужно их отбивать.

Пока не решено, четвертовать его или колесовать. Или сжечь, как практиковала святая инквизиция в средние века. Утопить в море ведьму — древнейший народный способ борьбы с пандемией. Видимо, помогает, раз древний способ такой живучий.

Между тем приза зрительских симпатий достойна и конкурирующая конспирологическая версия. Мол, это мудрые китайские товарищи, основательно подготовившись, действуют на опережение «мировой закулисы», не оставляя сомнений в своем скором мировом лидерстве.

Ученые экономисты также основательно продвинулись в понимании перипетий современной экономики, причем всё большее количество умов охватывает понимание, что начавшийся осенью 2008 года глобальный экономический кризис — не просто затяжной «финансовый» кризис, как это видится при взгляде изнутри. Это кризис системы управления экономикой, не способной безболезненно перейти к новому технологическому циклу, или кризис экономической модели, если смотреть на него сверху.

Наложение на него еще и кризиса, посвященного ковидной пандемии, может вызвать обрушение мировой и национальных экономик, сопоставимое по масштабам с последствиями мировой войны. Неслучайно наши европейские современники сравнивают пандемию со Второй мировой войной, призывая новый «план Маршалла». В этом призыве — в основном надежда, что на этот раз пандемией всё и закончится. Однако обо всём по порядку.

Откуда берутся кризисы?

Доминирующая экономическая модель, основанная на прибыли и ссудном проценте, обречена на кризисы. При желании это может установить любой старшеклассник, знакомый со средней алгеброй.

Цена любого товара или услуги в общем случае включает оплату труда, налоги и прибыль. Если для производства товара или услуги используются материальные ресурсы, включая средства производства и орудия труда, то их цена также состоит из тех же компонентов. Если допустить, что налоговые поступления не используются на закупку товаров и услуг для государственных нужд, то налоги также расходуются на оплату труда государственных служащих, выплаты пенсий и пособий, формируя доходы домохозяйств.

Просуммировав цены всех товаров и услуг по всем переделам, всякий раз выражая налоги и цену материальных ресурсов через названные компоненты, получим, что стоимость произведенного совокупного общественного продукта состоит из оплаты труда (доходов домохозяйств) и прибыли. Если вся оплата труда и вся прибыль направлены на приобретение произведенных товаров и услуг, то есть все доходы домохозяйств и владельцев прибыли возвращены в цикл производства-потребления, то стоимость произведенного общественного продукта равна потреблению, и экономическая система находится в равновесии.

Однако если часть доходов домохозяйств или прибыли отложена под матрас, то часть произведенной продукции остается нереализованной. Это значит, что производители этой продукции не получат оплату труда и прибыль, вследствие чего также не смогут купить нужные им товары и услуги, не уплатят налоги. Со временем этот дисбаланс нарастает, что и приводит к неизбежному экономическому кризису, который маскируется под кризис перепроизводства.

Почему не помогает планирование?

В отличие от кризиса перепроизводства, вызванного выпуском излишков товаров, превышающих реальные потребности потребителей, этот дисбаланс не может быть устранен планированием производства. Он не может быть устранен также прогнозированием спроса или иными ухищрениями, пока часть доходов потребителей и производителей уходит в растущие финансовые накопления.

В частности, в советской модели социалистического планирования, которая базировалась почему-то на той же «капиталистической» модели ценообразования, эта проблема решалась изъятием прибыли госпредприятий в государственный бюджет. В итоге советская модель государственного капитализма с социалистическим перераспределением прибыли столкнулась с проблемой недостаточной мотивации на высокопроизводительный труд.

Склонность трудящихся к экономии и накопительству также нарушала социалистическое планирование цен, которое может быть точным только в модели «казарменной экономики». В такой модели стоимость товара «рабочая сила» устанавливается по затратам на ее «воспроизводство», что исключает возможность накопительства. Именно в таком состоянии «работающих бедных» оказалась значительная часть российских граждан в текущей экономической модели «номенклатурного капитализма», что, видимо, нам надлежит считать основным ее достижением.

Что касается китайских товарищей, то их нынешняя экономическая модель представляет собой сочетание государственного и частного капитализма при сильной централизованной власти псевдокомпартии, отказавшейся от догматов советского варианта социализма. Директивное планирование производства и цен заменено индикативным планированием и рыночным ценообразованием, что некоторые известные академики считают воплощением конвергенции плановой социалистической и рыночной капиталистической систем в соответствии с учением Джона Гэлбрейта 50-летней давности, в связи с чем нам пропагандируют «китайскую модель» в качестве модели будущего.

Уважаемые академики, однако, не объясняют, каким образом «китайская модель», основанная на тех же рыночных товарно-денежных отношениях, намерена избавляться от дисбалансов и кризисов, вытекающих из самой природы этих отношений. Будут ли китайские товарищи отменять изъятие прибыли промышленным и финансовым капиталом, или ограничивать свободу поведения потребителя, или как-то более прогрессивно предотвращать кризисы? Или нам надлежит смириться с неизбежностью кризисов, смягченных либо усиленных «индикативным планированием»?

Ссудный процент и финансовый капитал

Дисбаланс рыночного ценообразования и товарообмена устраняется кредитами, предоставляемыми производителю и потребителю. Когда-то заемные средства предоставлял ростовщик, который со временем остепенился и стал уважаемым банкиром. Ему получатель кредита должен уплатить проценты, которые также изымаются из цикла производства-потребления.

Часть процентов направляется на личное потребление ростовщика и оплату труда работников банка, возвращаясь в цикл производства-потребления. Остальную часть процентов банк также может временно вложить в цикл производства-потребления, предоставляя займы производителям и потребителям. Однако делается это также под проценты и имеет целью преумножение финансового капитала, который заводится в цикл производства-потребления исключительно с целью наживы и выводится в более доходные спекулятивные активы или в производные деривативы.

Туда же может уходить и часть производственной прибыли (промышленного капитала), а также оплаты труда (доходов домохозяйств), увеличивая дисбаланс производства и потребления. Однако и в том случае, если этого не происходит, между совокупной стоимостью произведенного общественного продукта и суммой оплаты труда и производственной прибыли возникает разность в размере той части процентов, которая формирует финансовый капитал.

Таким образом, даже если дисбаланс совокупного производства и потребления отсутствовал, ссудный процент приводит к его появлению. Этот дисбаланс устраняется опять же кредитом, и так далее, экономическая система формируется по принципу финансовой пирамиды, существование которой и погашение процентов возможно только в условиях количественного роста. Между тем дисбаланс между реальными доходами потребителей и совокупной стоимостью произведенного продукта с течением времени нарастает, вследствие чего отложенный на более поздний срок экономический кризис также разрастается в масштабах.

Процент вместо прибыли

Что касается тела кредита, то его формирование за счет средств, находящихся в цикле производства-потребления, не влияет на совокупный дисбаланс. В этом случае банк передает средства от тех, у кого есть излишки, к тем, кому они нужны, конкурируя в этом отношении с индикативным планированием.

В этом случае банк сам выступает должником, поскольку он должен вернуть на депозит выданные в качестве кредита средства. Однако если денег на депозитах много, и по ним нужно выплачивать проценты, банк не заинтересован в возврате выданных им кредитов, поскольку придется тратиться на поиск новых заемщиков. Банк предлагает надежным заемщикам, исправно выплачивающим проценты, продлить кредит (перекредитоваться).

Если производитель получает кредит на развитие производства или пополнение оборотных средств, который не нужно возвращать, достаточно только обслуживать проценты, то такому производителю не нужно формировать прибыль для возврата кредита. Он может снизить цены на производимую продукцию и получить преимущество перед конкурентами, которые такой возможности не имеют. Он может купить технологии и наладить выпуск новой продукции, чего не могут сделать конкуренты из-за недостатка средств.

Он даже может быть менее эффективным, чем конкуренты, но контролировать большую долю рынка и исправно выплачивать проценты, привлекая всё новые и новые займы. Причем заем не обязательно должен быть банковским кредитом, можно разместить ценные бумаги на фондовом рынке.

Такое привилегированное положение привычно для американских транснациональных корпораций, осуществлявших экспансию по всему миру. В этом состоянии находятся, например, все компании, ведущие добычу сланцевой нефти или газа.

Правда, в таком привилегированном положении промышленный капитал оказывается в полной зависимости от финансового, к которому и переходят полномочия по управлению национальной и мировой экономикой, как и мировым развитием. Подобное не может не вызывать недовольства национального промышленного капитала, которое выразил господин Трамп.

Эмиссионный кредит или мобилизационная экономика?

Теперь представим, что производитель может получить инвестиционный кредит, который не нужно возвращать и формировать для его возврата прибыль, причем кредит этот беспроцентный. Долго ли смогут противостоять такому производителю конкуренты, которые как минимум должны уплачивать проценты кредитору?

Модель беспроцентного кредитования мог реализовать советский Госбанк, обеспечив советской экономике победу в холодной войне «двух систем» (разумеется, при прочих равных условиях). Он имел практически неограниченные возможности эмиссионного кредитования технического перевооружения предприятий, не проводя конфискационных государственных займов у населения и денежных реформ. Более того, тем же нехитрым маневром он мог устранить дефицит и насытить внутренний потребительский рынок товарами, не допуская его фатального отставания от «общества потребления», ставшего «вульгарно-потребительским» воплощением идеи коммунизма в США.

Однако советская номенклатура пошла другим путем. Почему мобилизационная советская экономика, основанная на накоплении и планировании «от достигнутого», безнадежно отстала от «неправильной» западной экономики, основанной на эмиссионном кредите, понятно и без теоретических выкладок. Пока советский экономист изымал средства из цикла производства-потребления и копил для будущих инвестиций, западная экономика получала «из воздуха» необходимый объем инвестиций вперед и сразу, поэтому всегда оказывалась на два шага впереди.

Любой инвестиционный проект на старте должен получить средства извне. Если это проект создания нового предприятия (производства), средства можно занять у банка или получить от инвестора. Однако если инвестиционным проектом является экономика страны или мировая экономика в целом, инвестиции можно сформировать только за счет денежной эмиссии.

Эмиссия и инфляция

Постойте, какое эмиссионное кредитование, а как же инфляция, спросит продвинутый читатель. Между тем математических оснований для инфляции нет, она — явление рукотворное и относится к сфере человеческой психологии.

Если производитель изымает прибыль из цикла производства-потребления для накопления инвестиций или для возврата кредита, то стоимость совокупного продукта всегда превышает тот доход, которым потребитель располагает для его потребления. Чтобы продать излишний продукт, цены нужно снижать. То есть «система» подвержена дефляции, которая ведет или к снижению оплаты труда (доходов потребителей) и к дальнейшему «сжатию», или к банкротству производителей, или к отсутствию инвестиций и стагнации.

В так называемых развитых странах задачей финансового управления экономикой является недопущение дефляции и разгон инфляции до приемлемых 2−4% в год, которые считаются оптимальными для количественного роста финансовой пирамиды. В России же всё наоборот, и Центробанк занимается «таргетированием», то есть борется с инфляцией, причем сомнительными методами.

Инфляция возможна в условиях монополии или нехватки товаров на потребительском рынке, чего, видимо, Центробанк и добивается. Высокая ключевая ставка ЦБ приводит к высоким ставкам по займам, которые под силу только монополистам. Те в свою очередь компенсируют высокий ссудный процент ростом монопольных цен, продавливая слабых государственных регуляторов.

Если потребительский рынок насыщен товарами до пределов физиологического потребления, то есть достигнут «физиологический» кризис перепроизводства, инфляция как спекулятивный рост цен на таком рынке «физиологически» невозможна. Однако вместо того, чтобы насытить потребительский рынок через дешевые кредиты производителям, Центробанк занимается прямо противоположным деянием — сжатием денежной массы. Как следствие, нехватка средств на достойную оплату труда, снижение доходов и платежеспособного спроса беднеющего российского потребителя грозит зафиксировать кризис перепроизводства на уровне существенно ниже физиологической нормы потребления.

Между тем безудержная эмиссия доллара Федеральной резервной системой фактически при нулевой учетной ставке не приводит к инфляции на перенасыщенном потребительском рынке США. Вероятность проникновения инфляции со спекулятивных финансовых рынков на потребительский тем не менее есть, но только в случае волны банкротств производителей и сокращения предложения на потребительский рынок.

Доллар и Трамп

Спекулятивный финансовый капитал циркулирует в треугольнике «доллар — сырьевые биржи — фондовый рынок», крохоборствуя также и на национальных валютных биржах, там, где они есть. Перед кризисом 2008 года спекулятивный капитал накачал финансовый пузырь биржевых цен нефти (как и цен других биржевых товаров), о чём до сих пор ностальгируют отдельные экономисты как о некоем достижении российской экономики.

Этот пузырь (наряду с другими) сдулся, однако в кризис Федрезерв эмитировал еще больше долларов. Они сейчас надувают финансовый пузырь на фондовом рынке, повышая ликвидность американских производителей и возможность получения ими дешевых займов, то есть находятся там, где надо Трампу.

Если ФРС повысит учетную ставку, спекулятивный капитал пойдет с фондового рынка в банковские депозиты и будет покупать казначейские обязательства, покрывая дефицит федерального бюджета. Однако Трамп давит на Федрезерв, заставляя удерживать практически нулевую учетную ставку и покупать ГКО за счет эмиссии денежной базы.

Если Трамп понимает, что безудержная эмиссия повышает психологические риски обвала долларовой пирамиды, то, видимо, финансовых глобализаторов ему совсем не жалко. Хайлилайкли, Трамп мечтает повторить опыт Иосифа Виссарионовича, закрывшего лево-либеральный проект глобализации на основе экспорта мировой революции с плацдарма СССР. Возможно, Трамп закроет право-либеральный проект финансовой глобализации с плацдарма США, угрожающий исчезновением национальной экономики, заменив его проектом национального эгоизма под лозунгом «Америка фёст».

Трамп уверенно шел к победе на следующих президентских выборах, однако пандемийный кризис выравнивает шансы Трампа и «финглоба» Байдена. Тем жестче будет противостояние и выше ставки, если, конечно, «закулисье» не договорится.

Кто управляет кризисом, тот и выйдет из него победителем. Трамп не может дать беспроцентные эмиссионные доллары в руки национальным производителям, что вынуждает к избыточной эмиссии. Проходя через банковскую систему, значительная часть денежной массы попадает к финансовым спекулянтам, укрепляя позиции финглобов. Однако в кризис всё возможно. Если ставки будут высоки, возможно, Трамп и пожертвует нелояльной банковской системой, изыскав другие способы финансового управления.

Впрочем, это их дела, а нам нужно заниматься своими.

Идеальная модель

Идеальная модель финансового управления экономикой может выглядеть следующим образом. Производитель в любой момент может получить беспроцентный инвестиционный заем в необходимом объеме. Этот заем ему может предоставить государство, например, профильное министерство, осуществившее заем у Центробанка, или непосредственно Центробанк. Заем возвращается через налоговые выплаты по фиксированной налоговой ставке. Заемные средства могут учитываться на счете, открытом в казначействе, налоговом органе, банке или другой финансовой организации, выполняющей функции государственного агента, современные цифровые технологии это позволяют.

За совершение финансовых операций финансовая организация получает фиксированное экономически обоснованное вознаграждение. Банковская система также может предоставить беспроцентный кредит на таких же условиях.

На сумму, эквивалентную предоставленному займу, государство может совершить закупку товаров для государственных нужд, выравнивая баланс в цикле производства-потребления. Эту закупку оно может совершить за счет налоговых поступлений, если таковые остались неизрасходованными или сложены в «кубышку». Такую закупку можно совершить также за счет эмиссионного займа с его последующим возвратом эмитенту за счет налоговых поступлений.

Любой гражданин также может получить беспроцентную социальную ссуду на приобретение товаров первой необходимости, на получение медицинских услуг (профилактику, диагностику или лечение), на дополнительное (непрерывное) образование, на приобретение жилья (вместо ипотеки). Возврат ссуды также производится через налоговые выплаты с доходов граждан по фиксированной налоговой ставке.

Поскольку не все граждане смогут вернуть социальные ссуды, постольку часть социальных ссуд с таких граждан должна списываться. Например, если ребенку срочно нужна дорогостоящая операция, родители не должны просить «добрых людей» скинуться. Они должны незамедлительно получить социальную ссуду, причем та часть ссуды, которую они не смогут вернуть, должна быть списана. Беспроцентные социальные ссуды в качестве антикризисных мер будут рассмотрены ниже.

При необходимости компенсации списанных социальных ссуд ставка налога на доходы граждан может определяться расчетным путем исходя из суммы компенсации на текущий год. Такое экономически обоснованное определение налоговой ставки будет вызывать большее доверие граждан, нежели произвольное установление ставок налогов и произвольное их расходование, как это имеет место в настоящее время.

Беспроцентная финансовая пирамида не требует обслуживания, может существовать неограниченно долго, как увеличиваясь в масштабах, так и сжимаясь за счет налоговых поступлений. Ее максимальное увеличение определяется психологически привычным для экономических субъектов уровнем, причем в настоящее время уровень госдолга в 100−150% ВВП уже не вызывает паники.

Альтернативная ретроспектива

Есть ли альтернативные модели? Да, есть. Возможен выход из пирамиды доллара через мобилизационную экономику. Благо что современные технологии «больших данных» позволяют «оцифровать» каждого человека, его биосоциальный портрет, родственные связи, предпочтения, навязать модель потребительского и социального поведения с целью «оптимизации ограниченных ресурсов». Радует, что, например, Сбербанк и к такому сценарию уже готов. Любой его менеджер скажет, что Сбербанк — уже не банк, а «цифровая компания».

Иногда эту модель называют «цифровым концлагерем», в перспективе она имеет шанс стать наследницей советского директивного планирования с присущими ему стратегическими прорехами. В случае нового глобального противостояния экономика, получающая в необходимом количестве эмиссионные кредиты, всё так же будет иметь преимущества перед мобилизационной экономикой накопления и перераспределения скудных ресурсов по принципу «тришкин кафтан».

Возможен и иной сценарий выхода из пирамиды доллара, например, через эмиссию параллельной валюты типа «амеро», а также конвергенция или последовательность этих сценариев.

Однако пора от идеальной модели переходить к суровой действительности.

Продолжение следует