Международная кризисная группа (МКГ), базирующаяся в Брюсселе и объединяющая около 80 сотрудников на пяти континентах, занимающихся анализом ситуации на местах различных конфликтов, опубликовала очередной доклад, касающийся проблем урегулирования нагорно-карабахского конфликта. Такого типа анализы вызывают определенный интерес с точки зрения определения представлений мирового аналитического сообщества о самом конфликте, его генезисе, выявлении потенциальных возможностей урегулирования.

Иван Шилов ИА REGNUM

Но высказанные МКГ наблюдения нуждаются в расшифровке. Прежде всего, в отношении дискуссии в рамках переговорного процесса под эгидой Минской группы ОБСЕ вокруг возможного статуса Нагорного Карабаха, в вопросе о том, будет ли Нагорный Карабах частью Азербайджана, останется «независимым» или «воссоединится» с Арменией. МКГ подчеркивает, что, хотя обе стороны выступают с противоречивыми заявлениями относительно статуса, единственный прорыв на момент 25-летия переговоров произошел в 2007 году на встрече министров иностранных дел ОБСЕ в Мадриде, когда были обозначены известные принципы, которые лежат в основе переговорного процесса и от которых на официальном уровне конфликтующие стороны не отреклись. Потом они приняли три принципа, скрепленных шестью элементами. Одним из этих принципов является предоставление Нагорному Карабаху «промежуточного статуса», а затем определение окончательного статуса путем референдума или голосования.

Иван Шилов ИА REGNUM
Ильхам Алиев

Однако на вопрос, мог ли начатый в 2007 году мадридский процесс завершиться успехом, ответить сложно. Как и на то, почему Баку, заявляя о своей готовности предоставить Нагорному Карабаху широкую автономию, до сих пор не разработал и не предложил соответствующую «дорожную карту». Если считать этот момент точкой отсчета, то в дальнейшем все переговоры по урегулированию конфликта развивались по сценарию деградации, кульминацией чего можно считать четырехдневную апрельскую войну 2016 года. Новый этап в переговорном процессе по урегулированию конфликта связан с приходом к власти в Армении Никола Пашиняна. Его первоначальные заявления о необходимости участия в переговорах Степанакерта как стороны конфликта вопреки некоторым прогнозам фактически возвращали поле для дискуссий между Баку и Ереваном к состоянию 2007 года. Загадка тут в том, что азербайджанская сторона позитивно встретила перемены в армянской власти, а президент Азербайджана Ильхам Алиев пошел на контакт с Пашиняном, достигнув договоренности о создании оперативной связи между оборонными ведомствами и о снижении напряженности на линии фронта.

Только где-то с середины 2019 года по неизвестным причинам произошел срыв. Пашинян заявил: «Карабах — это Армения, и точка». Алиев ответил словами: «Карабах — это Азербайджан, и восклицательный знак». Где-то между этими двумя репликами провисает заявление армянского премьера о том, что урегулирование конфликта должно соответствовать не только интересам населения Армении и Нагорного Карабаха, но и Азербайджана. В этой связи МКГ предполагает, что многие тогда ждали «предложения Баку Еревану о видении своего представления о статусе Нагорного Карабаха на уровне официального предложения». И не дождались. В итоге по факту сейчас, как пишет известный российский исследователь Сергей Маркедонов, «армяно-азербайджанский конфликт из-за Карабаха уже пребывает в состоянии своеобразного маятника, когда вооруженные инциденты чередуются с переговорными раундами как между представителями Еревана и Баку, так и с участием международных посредников». По его же словам, «идет процесс, скорее, не урегулирования конфликта, а управления им посредством минимизации издержек от состояния «ни мира, ни войны».

Иван Шилов ИА REGNUM
Никол Пашинян

Проблема в том, что ключевые решения Азербайджана и Армении определялись и будут дальше определяться возможными перспективами урегулирования нагорно-карабахского конфликта, которые начинают увязываться с новыми геополитическими трендами, как в Закавказье, так и на соседнем Ближнем Востоке. При этом если Ереван продолжает придерживаться главного акцента на пользу связей с Россией, то Баку в той или иной форме придется более активно начать диверсификацию своей внешней политики. Что касается Москвы, то она не станет менять свою политику равноудаленности от нагорно-карабахского конфликта без особых изменений международной и региональной повестки. Но это только до момента, пока у нее и США сохранится селективное взаимодействие по карабахскому урегулированию. Судя по некоторым признакам — принятию Конгрессом США резолюции о Геноциде армян 1915 года, заявлению о принадлежности Голанских высот Израилю, — существующий на этом направлении альянс в формате МГ ОБСЕ может треснуть.

Именно в этом контексте серьезно воспринимаются предупреждения МКГ о том, что «создавшаяся из-за статуса Нагорного Карабаха тупиковая ситуация не только не позволяет обсуждать практически все другие вопросы, но и может привести к неожиданной военной эскалации». Как отмечается в докладе, «Еревану и Баку следует действовать быстро». Но как? Каждая из конфликтующих сторон в нагорно-карабахском конфликте танцует от своей печи, манипулируя даже усилиями посредников в Минской группе ОБСЕ, то намекая на какие-то «компромиссные решения», то отказываясь от них. Потому до сих пор эксперты и общественность и теряются в догадках, о чем идет разговор между сторонами. При этом есть сторона, которая заинтересована в таком ходе событий. Но кто это — Баку или Ереван? Или кто-то еще другой?