Это я проклял Лужкова
О смерти бывшего мэра Москвы я узнал в кафе Piccolo на острове Капри. Не думайте что я там прохлаждался, нет, работал как вол. В Италии у меня вышла книга, и как странствующая бедная рок-группа мы ездили с издателем по итальянским городам. Рим, само собой, Фиренца (Флоренция), Феррара, Милан, Падуя, Римини, Неаполь…
Ну вот, сели мы передохнуть в кафе Piccolo, пью я зелёный чай. В светлом плаще и белых брюках, с бронзовым лицом, этаким белым медведем напротив меня сидел неаполитанский поэт Анонио, мужик лет за пятьдесят. С помощью Антонио я беседовал с окружающими нас старушками и стариками, ну чтобы расширить свои знания об итальянском народе. И тут мне сообщили, что умер Лужков. Вообще-то он и должен был, ведь забрался за ВОСЕМЬДЕСЯТ ТРИ.
Но ухитрился умереть после того как ЕСПЧ признал, что российские суды были неправы, присудив мне выплатить Лужкову 500 тысяч рублей чёрт знает когда, одиннадцать что ли лет тому назад. (Я кстати сказать так и не выплатил, за исключением, по-моему, 11 тысяч, которые его (лужковские) адвокаты случайно откусили от моего какого-то гонорара).
История моих отношений с Лужковым началась в декабре 1994-го, когда я написал ему письмо. Так мол и так, уважаемый градоначальник, собираюсь издавать газету, а помещения нет и с деньгами туго, точнее никак.
К моему несказанному удивлению (я не думал, что ответят, написал чтобы потом не корить себя, что не написал), мне позвонили из Москомимущества, был тогда такой там начальник Олег Толкачёв, и пригласили.
Я мимо этого дома на Петровке, рядом с МУРом и сейчас прохожу, не знаю, что там сейчас помещается.
Толкачёв сидел в белой рубашке, руки волосатые, и кротким добрым голосом сообщил мне, что мэр прочитал моё письмо и поможет, приказал помещение дать. Мы вам предложим несколько, вы выберете. Поэт Жуковский, дескать, сказал мэр, воспитывал детей царя, получился просвещённый государь Александр Второй… Не фига себе, подумал я тогда, это что же Лужков себя Государем Императором чувствует?
Как бы там ни было, в результате в феврале 1995-го мы въехали в полуподвальное помещение на Второй Фрунзенской. Две комнаты я отдал Александру Дугину для его издательства «Арктогея».
Первое время там несколько раз прорывало канализацию, и жидкое дерьмо, окурки и всякая дрянь заливала часть помещения, а так было ничего в общем. В том помещении и зародилась и газета, и партия, и бегал весёлый или невесёлый Дугин. Тогда он был полноватым молодым человеком, сейчас сух как старое дерево.
Цены за аренду помещения росли тогда скачками, но я всякий раз шёл к Олегу Толкачёву и как-то урегулировал это. Однажды мы дошли даже до арбитражного суда, но всё равно я и мои товарищи, мы были «кепке» благодарны и никогда в своих революционных порывах его не кошмарили.
А вот смешной скорее эпизод. На несколько месяцев мне отдал купленную им квартиру один австриец, он жил с семьёй где-то, я не знаю где, а в квартире рядом с мэрией были складированы его вещи. Так вот, из окон этой квартиры я несколько раз наблюдал где-то к полуночи, как в помещение напротив входил Лужков, доставал гроссбух агромадного размера и что-то в нём вычитывал, усевшись под настольную лампу.
Пару раз я даже приглашал «на Лужкова» товарищей.
Один из товарищей хохоча предложил, чтобы я продал позицию у окна врагам Лужкова, ну разумеется, я этого не сделал. Зачем же допускать такую низость по отношению к благожелательному к тебе человеку.
Году в 1996-ом мне позвонил секретарь Лужкова по фамилии Цой и сказал, что Юрий Михайлович желает встретиться со мной в спокойной обстановке, после трудовой недели. Приходите, Эдуард Вениаминович, в пятницу в мэрию, часам так к пяти. Пятый подъезд.
Я помылся-побрился и пришёл. Принявшая моё пальто гардеробщица сказала мне: «Вы же на банкет идёте, так возьмите попозже ваше пальто отсюда, я-то уйду, у меня конец рабочего дня. «Какой банкет? Ничего не знаю», — отвечал я гардеробщице.
— Да в вашу честь же банкет. Он же затянется».
Когда я вошёл в кабинет Лужкова, он сидел на недоступной мне стороне длиннющего стола и даже не поднял головы от бумаги, которую читал. Он был сер и мрачен и неприятен, лысина блестела.
Я простоял на моей стороне с пол-минуты, а потом брякнул: «Может быть вы предложите мне сесть, Юрий Михайлович?».
Мэр пробормотал нечто тусклое, и я понял, что ему на меня настучали.
Какой-там банкет! Хорошо хоть не арестовали.
И только через десяток лет случилась эта история с моим интервью, там не о мэре было, он там промелькнул и всё. Я сказал, что в московских судах антилужковские решения никогда не принимались и приняты быть не могут, поскольку «московские суды подконтрольны Лужкову».
Приглашённая судом же лингвистка была на моей стороне. Она обратила внимание на то, что я не сказал «контролируются». А подконтрольными суды могут быть и добровольно, у Лужкова высокая должность ведь.
Тем не менее мне впаяли 500 тысяч штрафа.
Я думаю, это его адвокаты автоматом подали на меня в суд, а не он сам. Ну разве что обиделся, что мол укусили те, кого он «облагодетельствовал».
Тогда то я и написал, что проклинаю его.
Вот строчки из стихотворения «Городничему». Последняя строфа:
Тебя истории печать
Клеймом своим засудит:
«Сей городничий, злой как тать,
Велел поэта разорять?
Так пусть он проклят будет!»
В веках он проклят будет!