В очередном порыве для подъёма патриотизма (поскольку выбора нет — по-настоящему гордиться теперь мы можем лишь прошлым Российской империи или СССР — кто что предпочитает) решили скопом присвоить аэропортам страны имена выдающихся соотечественников, знаковых фигур. В принципе, общепринятая в мире практика, ничего особенного, правда, не много и даёт новым поколениям без знания истории и личностей в ней. Но что очень странно и совершенно загадочно — как среди них затесался царь Николай II. Кому-то очень захотелось хоть куда-нибудь пристроить бывшего российского самодержца-неудачника. Понятно, что если бы за него проголосовала только одна депутат Госдумы Н. Поклонская, почитающая бывшего царя за идола и со смехотворным рвением напоказ всей стране преклоняющаяся перед ним, как перед иконой Николая Чудотворца, это было бы полбеды и прошло бы незамеченным или стало бы всенародной шуткой. Но её восхищение последним российским государем, видимо, разделили многие, раз это привело к наименованию аэропорта г. Мурманска его именем. Как вообще имя Николая II оказалось в этом реестре, почему выбор пал именно на Мурманск и спросили ли жителей этого боевого северного форпоста нашей страны, где незадачливый последний российский император никогда не бывал и ничего хорошего для него не сделал (как, впрочем, и для всей империи), — этот вопрос зависает в воздухе. Несмотря на то, как и кто голосовал за название аэропорта, сколько голосов насчитали, конечно, финальное решение в первоначальном, равно как и в окончательном выборе кандидата, было за правительством, с него и спрос.

Николай II

Попытаемся предположить варианты ответов:

  • В нынешнем российском обществе явный дефицит ярких, авторитетных общенациональных фигур — человеческая природа, во всяком случае в нашем менталитете в нашей стране с её 300-летним династическим правлением Романовых, всегда хотела по инерции видеть одного, самого главного вершителя судеб, а ещё точнее — благодетеля и справедливого судью против супостатов как внешних, так и внутренних. И даже если царь не очень удался, то всё равно «сойдёт», воображаемый богом избранный ореол-то никуда не делся.
  • «Экономика России при последнем царе бурно развивалась, смутьяны от политических партий всё только портили, большевики усугубили, выстроив однобокую экономику, а те, кто пришёл им на смену, всё окончательно развалили, а был бы царь — въехали бы в полноценный капитализм «на вороных» и были бы не хуже других с нашими-то ресурсами», — ещё одна линия примитивных рассуждений.
  • Разочарование и более того — ожесточённое послеперестроечное восприятие советской власти требует какой-то альтернативы и кое-кто всерьёз думает, что вот остался бы царь и стали бы жить-поживать и добра наживать. И Гитлер бы не напал. И с Европой, с Америкой дружили бы на равных, нас воспринимали бы как «своих».
  • В наши жёсткие времена образ Николая II на контрасте подаётся в сочувственном человеческом ключе: мягкий, обходительный человек со спокойным голосом и уравновешенным характером, обращался к подданным на «вы», одевался в скромную форму полковника, всего чуть-чуть увесил себя орденами, добропорядочный «домашний» отец большого семейства, вёл благопристойную, не разгульную жизнь, в дружбе и даже родстве со многими европейскими дворами — там то дядя, то двоюродный брат. Слетающиеся в наше время на собрания разных зарубежных эмигрантских фондов, прославляющих царственную семью, новоявленные российские монархисты продолжают играть в «игры престолов», соревнуются разнокалиберными дворянскими титулами, в благоговении встают и слушают, как играет «Боже, царя храни!» (а кое-кто и подпевает).
  • И самое главное — ореол мученика, раз его застрелили и вдобавок для верности прокололи штыком, а тело сбросили в шахту. Правда, его не мучили, не истязали, сбросили уже мёртвого, так что шахта стала ему не камерой пыток, а могилой. Как будто последний русский царь был единственной жертвой в «окаянные дни» в нашей стране первой половины XX века. Про одиозную, истерично-параноидальную, склонную к религиозному мистицизму и нервным припадкам и откровенно ограниченную, но самодовольную супругу-немку, принцессу Аликс Гессен-Дармштадскую (в миру Александру Феодоровну), наблюдавшую жизнь в России из покоев Зимнего дворца да со слов «дорогого Друга» — Г. Распутина, предпочитают не вспоминать. Естественно, сочувствие вызывают их невинно пострадавшие дети-подростки — их по-человечески жаль.

Но подобострастие перед главой царской семьи зашкаливает — недавно на знаменитом подмосковном шоссе-миллионеров — Рублёво-Успенском, даже появился щит с большим фото Николая II с домочадцами и подписью: «Прости нас, Государь!». Кое-где в той же Москве стали встречаться аналогичные плакаты, расклеенные энтузиастами-поклонниками последнего российского императора на фонарных столбах. Это — прямой отголосок скорбных завываний так называемой секты царебожников, приверженцы которой считают, что Николай II стал искупителем греха за неверность своего народа (!?), а потому секта проповедует необходимость всенародного покаяния за его расстрел.

Но при любом из вариантов поражает одно — либо абсолютное незнание не такой уж далёкой российской истории на фоне самодержавия, либо намеренное, безапелляционное, «размашистое» игнорирование её.

ИА REGNUM
Наталья Поклонская с иконой Николая II, во время шествия «Бессмертного полка». Симферополь

Вот истинный, впрочем крайне укороченный, послужной список Николая II:

  • Последний русский царь был настолько экономически (как, впрочем, и в других областях) несведущим, (если не сказать безграмотным), ленивым и нерешительным, и по большому счёту к делам безразличным, что к экономическому и сопутствовавшему прогрессу общества в иных сферах никакого отношения не имел, напротив — саботировал его, боялся перемен. Истинным творцом экономического расцвета России, начавшемся ещё при Александре III, была незаурядная личность — премьер-министр С. Ю. Витте, который быстро придал аграрной стране ускорение, превращая её в могущественную индустриальную державу. Именно он стоял у истоков первых значимых реформ: единая Государственная казна, учреждение Государственного банка для централизации финансовой и кредитной деятельности, Крестьянского земельного банка (чтобы дать возможность крестьянам покупать землю), Земельного банка для зажиточных слоёв, введение золотого стандарта, стабилизация рубля и превращения его в конвертируемую валюту, отмена непосильных налогов на крестьян, развитие системы образования неэлитарных слоёв населения, строительство сети железных дорог, введение госмонополии на алкоголь. Нововведения С. Ю. Витте были притягательны для тех, кто искал пути разумного использования своих капиталов, способствовали росту доверия со стороны иностранных инвесторов (к 1900 г. в России действовало около 300 иностранных компаний). К вступлению Николая II на престол были созданы все предпосылки для бурного прогресса, политически-общественных последствий которого он опасался и лавировал, тормозил ход реформ, как мог. За доставшимся от отца наследием, в котором таились огромные возможности, и надо было делать дальнейшие последовательные шаги, он видел лишь одно — опасность ослабления «Богом вручённой» ему единоличной, монопольной власти. Вся его деятельность проходила через призму боязни упустить бразды абсолютизма, а угрозу этому он — человек недалёкий, поверхностный и не гибкий — видел в любых реформаторских начинаниях. Кстати, его отец Александр III, по воспоминаниям С. Ю. Витте, откровенно говорил ему, что «царевич — совсем ребёнок, у него совершенно детские суждения», а к этому времени Николаю было уже 24 года. Разница между упорным тружеником Александром III и равнодушным к делам и скучающим от них наследником была очевидно-разительной, но последний её и не стеснялся и не скрывал. Несмотря на выдающихся приставленных к нему учителей-академиков, Николай так и не перевалил через уровень, по свидетельству министра иностранных дел И. Н. Дурново, «среднего образования гвардейского полковника». «Человек без кругозора и воображения, с побуждениями мелкими, большей частью сугубо личными, он принял правление империей, как чиновник принимает конторскую должность» (М. К. Касвинов, «Двадцать три ступени вниз», изд. Мысль, М., 1987)
  • Абсолютно не понимал глубинных процессов в своей стране, тут и там прорывавшихся на поверхность, как из ожившего вулкана. Тяготился изменениями, инициированными последователем С. Ю. Витте — премьером-реформатором П. А. Столыпиным, не веря в их острую необходимость. Мелочно и завистливо считал, что тот своим характером, энергией, авторитетом, харизмой, настойчивой деятельностью «заслоняет царя», с облегчением встретил его убийство, а главное — вскоре свернул все его реформы, несмотря на угрожающее брожение и радикализацию в обществе. Недаром он обнадёживал заступившего на место П. А Столыпина слабохарактерного и невыразительного премьера-бюрократа В. Н. Коковцова: «Я очень рад, что вы не делаете того, что делал покойный Столыпин…». Ему вторила царица: «Вы придаёте слишком много значения деятельности и личности Столыпина. Мы надеемся, что вы никогда не вступите на путь этих ужасных политических партий, не ищите в них поддержки. Они ничего не значат, опирайтесь на доверие Государя» (Д. Коцюбинский, «Почему Столыпин не смог спасти российскую империю от краха», журнал «Дилетант», N 030, июнь 2018). В «хозяине земли Русской» (как ответил Николай на вопрос о своей профессии при переписи населения империи) глубоко сидела органическая и непримиримая враждебность ко всему, что шло от исторической новизны, от прогресса и свободомыслия. Известно, к каким глобальным последствиям для страны привело упрямство Николая II в отказе от политики реформ, каких бед и скольких жизней это стоило. Именно он своими действиями и одновременно бездействием завёл к 1917 г. проснувшееся и бурлящее российское общество в тупик. Кому не нравится Февральская, а затем и Октябрьская революция, должны понимать, что эти глобальные для России катаклизмы — дело рук её бездарного и близорукого императора. Так что господа новоявленные монархисты могут пенять только на своего кумира.
  • Полностью игнорировал увещевания С. Ю. Витте, а затем и П. А. Столыпина, пытавшихся донести до самодержца общеизвестный и уже начавший тревожить факт: «Крестьянский класс остаётся рабом произвола, неравенства и невежества». Царь же видел только картину, созданную в его воображении, что «мужик любит его» и что долг последнего — вечно платить царю-батюшке чувством верности и покорности. С «настоящим народом» он общается, лишь выходя на мгновения из своего вагона, чтобы принять на перроне от специально подобранных и приодетых крестьян хлеб-соль. Вспомним, что один из главных тезисов большевиков, который сработал против прежней власти, был: «Землю — крестьянам». Всех же, кто из среды разночинцев, студентов, рабочих участвует в волнениях, царь относит к смутьянам, заслуживающим полной непримиримости и исключительно карательных мер. Никакой вдумчивости, никаких значимых шагов навстречу, никакого учёта интересов слоёв общества, кроме опоры режима — дворянства, обеспокоенного только одним: сохранением традиционного «порядка» и собственности на землю. То есть своими же руками создаёт благоприятную почву для возникновения различных партий от выступавших за конституционную монархию для спасения самодержавия до роста и радикализации социал-демократического и иных революционных течений, которые в итоге все вместе и доведут его до отречения, а страну до братоубийственной гражданской войны.
  • По своей инициативе и совершенно безответственно, без всякой нужды, вовлёк Россию в войну с Японией из-за Кореи (!), легко откликнувшись на уговоры авантюристов в своём окружении (типа кавалерийского офицера Безобразова, назначенного Государственным секретарём), которые пробовали «с высочайшего позволения» развернуть в Корее свои частные экономические интересы. Николай II презирал японцев ещё со времени своего посещения этой страны, где он получил удар плашмя мечом по голове, хочет персонального реванша за унижение и уверен в победе, абсолютно не изучив предпосылки для неё. Он мыслит примитивно: российская армия насчитывает 3 млн человек под ружьём (но расквартированных в европейской части страны), японская всего 600 тысяч, а этому недальновидному человеку, лишённому аналитических способностей и склонности к занятиям, смертельно устающему от любого умственного напряжения, нравится играть с внешнеполитическими ситуациями и очень хочется стать «адмиралом Тихого океана». Он пренебрёг каноническим напутствием А. В. Суворова о том, что «воевать надобно не числом, а умением». В результате вопиющей и безответственной неготовности России к широким военным действиям на Дальнем Востоке, к неразберихе вплоть до высшего командного звена, к своевременному перемещению войск, оружия, боеприпасов и всего остального, чего требуют активные и скоординированные военные действия, бездарно выстроил снабжение и командование войсками, совершенно бесполезно погубил под Порт-Артуром и Цусимой практически полностью Тихоокеанский и Балтийский флот, массу солдат и офицеров, не добился ни одного преимущества. Наоборот — отдал Порт-Артур и Южный Сахалин японцам, выразив сожаление без покаяния своей любимой бесстрастной и беспомощной фразой: «Такова воля Божья». Другой бы, с внутренним ощущением чести и бремени свой вины и ответственности за такой личный позор, если бы не застрелился, то ушёл бы в отставку.
Илья Репин. Торжественное заседание Государственного Совета 7 мая 1901 года в честь столетнего юбилея со дня его учреждения. 1903

Безусловно, к тому же, уронил престиж своей империи, что и мечтали видеть зарубежные державы, прикидывавшиеся перед ним друзьями и сочувствующими (чем страны Антанты потом — в 1914 г. — и воспользовались, сыграли на желании Николая восстановить потерянный престиж). И это — фактически главнокомандующий, который вопреки советам С. Ю. Витте, высших военных чинов, адмирала Рожественского (впоследствии был ранен и взят в плен японцами) и даже своего дяди — великого князя Алексея, с лёгкостью и самонадеянностью посылал людей на бессмысленную смерть, тупо твердя, что «России нужна маленькая победоносная война», игнорируя неоднократные попытки Токио заранее договориться мирным путём о разделе сфер влияния в Корее и Маньчжурии. Слава богу, что на этом этапе безнадёжные военные опыты царя на своих подданных приостановились, а ведь, по свидетельству командующего всеми дальневосточными силами генерала А. Н. Куропаткина: «В голове нашего императора теснятся грандиозные планы: захватить Маньчжурию и присоединить Корею к России. Он мечтал также подчинить себе Тибет и хочет завладеть Персией…» Как при таком мировом замахе можно было продать, фактически отдать русскую Аляску — непостижимо.

  • Совершенно одиозное поведение в отношении начала и развития парламентаризма в России. Лишь под всесторонним нажимом и скрепя сердце соглашается на выборы и созыв Государственной думы, но закрывает одну Думу за другой, делает это с облегчением и с удовольствием. Первая Дума показалась ему слишком левой, а вторая — левее первой. С третьей и четвёртой Думой ведёт непрерывную борьбу. Не приемлет в принципе правительства, сформированного по рекомендациям Думы и подотчётного ей. Отвергает право Думы на разработку законов. Не может перешагнуть через своё эго, проявить гибкость и поступиться хоть какими-то своими прерогативами, западные «работающие» примеры парламентаризма отвергает, потому что «у России свой — самодержавный путь». Не видит иной роли Думы, кроме как некоего дискуссионного клуба, не имеющего воздействия на реальную жизнь в стране. Под нашёптывание императрицы и реакционера-консерватора, обер-прокурора Священного Синода К. Победоносцева, убеждён, что даже нескольких избранных представителей из народа и интеллигенции будет достаточно, чтобы поколебать оберегаемую им всю систему безграничного самодержавия. Кстати, как он сам откровенничал, по свидетельству министра внутренних дел князя Святополк-Мирского: «Я ненавижу слово «интеллигент» и грозился дать указание Академии наук изъять его из русского языка. Поэтому он во всеуслышание объявляет ещё в начале своего царствования изумлённым сторонникам конституции и парламентаризма (но при этом ещё лояльным его трону), что все идеи сделать Думу законодательным органом, которому подотчётно правительство, — лишь «бессмысленные мечтания». Чтобы стреножить волеизъявление масс, новым избирательным законом установил, что один голос помещика равняется 4 голосам буржуа, 260 — крестьян или 550 — рабочих. В результате депутаты Думы представляли менее 1% населения, но и к тем император предпочитал не прислушиваться, эволюции взглядов под нажимом обстоятельств он продолжает противопоставлять тупое упрямство и косность.
  • На деле, а не на парадных молебнах, абсолютно индифферентен к условиям жизни простых людей, их потребностям и надеждам. «Не откажись, Царь, помочь твоему народу и вырвать его из могилы произвола, нищеты и невежества» — с таким прошением с сотнями тысяч подписей, с хоругвями и иконами шла к Зимнему дворцу мирная и безоружная толпа 9 января 1905 г., в день, который православный и набожный царь превратил в Кровавое воскресенье. Войска стреляли прямо в гущу людей, результат — сотни убитых и раненых рядовых граждан. Эти выстрелы уничтожили образ царя как «отца русского народа». Вера в доброго, но доверчивого государя, прислушивающегося к плохим советам приближённых, исчезла навсегда, проклятия самодержавию начали сыпаться отовсюду. Как говорил А. М. Горькому фабрикант Савва Морозов: «Годы пропаганды не дали бы того, что достигнуто самим его величеством в один этот день» (А. М. Горький, «Литературные портреты», М., 1967). Но царь не испытывает угрызений совести за массовые жертвы перед своим дворцом, «войска должны были стрелять», пишет он в своём дневнике. Чувство сострадания его не посещает, как будто ничего не произошло. В этот же день он записывает буднично и бессмысленно: «Мама приехала к обедне, завтракал со всеми, гулял. Принял депутацию уральских казаков, приехавших с икрой. Гуляли, пили чай у мамы». В этой бесчувственности — весь Николай II. Он не только не раскаивается, но и ужесточает курс, усиливает репрессии, даёт указание Главному военно-судному управлению приводить в исполнение смертные приговоры в течение 48 часов, в 1906 г. казни совершаются практически ежедневно в 94 городах империи. Царь вновь демонстрирует полный отрыв от реальности, которую он упорно не даёт себе труда осознать — он сводит трагедию 9 января к провокации, к обману массы людей отдельными подстрекателями, считает народное шествие возмутительным афронтом его трону и предлагает изумлённому и возмущённому народу своё милостивое прощение (!) «за крамолу», чем только отталкивает уже немногих оставшихся приверженцев его власти. Он игнорирует уже откровенные выводы многих министров о том, что империя вступила в эпоху беспорядков, которые нельзя успокоить одной только силой. Но он по-прежнему не идёт на диалог с общественностью, не понимая, насколько уже глубока пропасть между ним и подданными, насколько опасны для него лозунги уничтожения самодержавия на фоне его бездействия в шагах навстречу. Он убеждён, что «мужик, то есть настоящий народ» хранит ему вечную верность (несмотря на многочисленные крестьянские бунты), а вот в городах много развелось подозрительных людей, всяких там смутьянов, от которых надо избавляться. И даже грозный предвестник — революция 1905 г., его ничему не научила, и её причины не проникли в его вялый мозг. Он не только не знает, как действительно приблизиться к своему народу, но и не предпринимает попыток нащупать пути к этому. Им руководит лишь смятение: «У меня тяжёлая голова, мысли путаются. Господи, приди к нам на помощь и успокой Россию!» Царица помогает советами: «Моё солнышко, согни их в бараний рог, не давай никому пощады», «заставь их дрожать — тебя должны бояться», «дай им почувствовать твой кулак», «будь решительным и более самодержавным», «все они должны дрожать перед тобой — вот, что надо русским». И русский царь Николай с ней заодно, он видит оправданным тот же образ действий, судя по собственноручным резолюциям на представленных докладах: «И впредь действовать без послаблений», «Розги!», «Задержанных повесить». На донесении уфимского губернатора о расстреле рабочей демонстрации и о гибели 47 её участников Николай надписывает: «Жаль, что мало». Но опора трона продолжает разъезжаться, как гнилая ткань, волнения и забастовки усиливаются. Николай в бессилии находит себе преданных идеологических сторонников лишь среди погромщиков «Союза русского народа» (т. н. «Чёрная сотня»), как свидетельствовал впоследствии его предводитель Н. Е. Марков 2-й, тайно снабжает деньгами эту верноподданную организацию, которая безнаказанно сеет атмосферу ужаса невиданного масштаба, производимую погромами и бесчинствами в местах, отведённых для проживания евреев. Наиболее грамотные и энергичные из них, естественно, в ответ пополняют ряды революционеров. На фоне общей социальной турбулентности, бесконечных забастовок, крестьянских бунтов промышленное производство падает, а зерна собирают меньше, чем когда бы то ни было. С 1914 г. материальное положение населения всё ухудшается, трудности и дефицит испытываются буквально во всём, нарастает повсеместный рост недовольства, даже домохозяйки устраивают демонстрации. Дрейф страны к глобальной дестабилизации становится всё очевиднее, но не царю, он как будто оглох и ослеп. Холодный и трезвый анализ ему не по зубам, он даже не замечает, насколько он оторвался от реальностей, безразличен к ним, предпочитает выдавать желаемое за действительное. Он беспечно успокаивает встревоженного посла Великобритании Дж. Бьюкенена: «Ситуация не столь трагична, всё уладится», а между тем на дворе уже начало взрывного 1917 г. Им руководит только «яростное желание воскресить давно ушедший мир, вернуться к абсолютной монархии» (Элен К. д’Анкосс «Николай II. Прерванная преемственность», М., 2010). Вся его фантазия сводится к единственному рецепту — не трансформация России сообразно веяниям эпохи и требованиям населения, а жёстче усмирять непокорных: от казней до ссылки в Сибирь. И даже в последний момент, когда 25 февраля 1917 г. брожения окончательно перехлёстывают через край и перерастают во всеобщую политическую забастовку, охватившую свыше 300 тыс. человек, царь не меняет своего спокойного распорядка дня и между прогулками на автомобиле и чаепитиями шлёт из Ставки командующему Петроградским военным округом С. С. Хабалову указание: «Повелеваю завтра же прекратить в столице беспорядки», снимает с фронта войска с пулемётами для карательного рейда на столицу. По демонстрантам открывают огонь — и точка невозврата окончательно пройдена, политическая стачка перерастает в вооружённое восстание. Рабочие захватывают Арсенал с 40 тысячами винтовок и 30 тысячами револьверов в нём, солдаты массово переходят на их сторону, правительство в смятении, министры уходят в отставку, железнодорожное сообщение прервано, в руках восставших мосты, вокзалы, телеграф, важнейшие правительственные здания. Но царь по-прежнему игнорирует все попытки перепуганных приближённых склонить его к компромиссу (уже, впрочем, запоздалому), с презрительной иронией реагирует на панические телеграммы-воззвания к нему председателя Думы М. В. Родзянко («Прекратите присылку войск — они не будут действовать против народа», «Правительство парализовано, надо принять немедленные меры, ибо завтра будет поздно», «На улицах беспорядочная стрельба», «Всякое промедление смерти подобно»): «Опять этот толстяк Родзянко написал мне всякий вздор, на который я ему даже отвечать не буду». И снова характерная для его безалаберности запись в дневнике: «Поехал к часовне, где погулял. После чая читал, вечером поиграл в домино». И это за 3 дня до отречения…
Первая мировая война

Воспитатель царевича Алексея — сына царя, Пьер Жильяр, пытаясь сочувственно объяснить нравственную глухоту и инертность своего верховного господина, писал о его убеждённости в том, что «личная инициатива, как бы могущественна и гениальна она ни была, является малозначимой по сравнению с предначертаниями свыше, направляющими течение событий. Отсюда и происходит для него такая таинственная покорность судьбе, благодаря которой он скорее подчинялся обстоятельствам, чем руководил ими» (П. Жильяр, «Трагическая судьба Николая II и царской семьи», М., изд. «Томо», 1992).

  • Участие России в жуткой Первой мировой войне — несмываемый кровавый позор Николая II. Вновь, как и в русско-японском конфликте, проявились в высшей степени как изъяны военного состояния России и её готовности к затяжным боевым действиям (слабость промышленности, толком так и не начатая реорганизация вооружённых сил (этот план был представлен Николаю ещё в 1912 г.), недалёкий и вороватый военный министр В. А. Сухомлинов (позднее обвинён в государственной измене. — В. М.), нескончаемая неразбериха и чехарда с приказами и командирами, расстройство транспорта, отвратительное снабжение, преступные хищения и казнокрадство на военных заказах, нехватка на фронте буквально всего — от тяжёлых снарядов до солдатского обмундирования), так и ограниченность царя-главнокомандующего, по существу его умственная неспособность и некомпетентность быть организатором, «мозгом армии и тыла», мыслить объёмно и со знанием дела, вникать в детали, разумно управлять войсками. Именно на его совести грандиозные, невосполнимые потери страны в этой бессмысленной войне, в которой к концу её мало, кто понимал, за что они воюют. Недаром даже такой преданный самодержцу командующий 8-й армией генерал А. М. Каледин с негодованием по поводу огромных и бесполезных потерь, которые понесла гвардия, восклицал: «Нельзя так безумно жертвовать людьми, и какими людьми!». Но русский царь проявлял добросердечие только в отношении своей семьи, боли за судьбы подданных он не испытывал. Когда ему стали докладывать свидетельства об ужасном положении русских военнопленных в Германии и Австрии, последовала реакция в типичном для него безразличном духе: «Меня это вовсе не касается. Для этого имеется комитет под председательством Александры Феодоровны (императрицы. — В.М.). И вообще нельзя ли покороче — мне пора идти пить чай». (М. В. Родзянко, «Крушение империи», изд. Интербук, Харьков, 1990). (Справедливости ради надо сказать, что большевики (к которым многие предъявляют не без оснований счет в жестокости) вплотную занимались проблемой возвращения русских военнопленных, оказавшихся в руках Антанты, в ходе борьбы с её интервенцией — Ленин в конце 1919 г. поручил М. М. Литвинову выехать в Европу для переговоров, которые благодаря умению и настойчивости последнего увенчались успехом (И. Майский, «Воспоминания советского посла», изд. «Наука», М., 1963))
Маскировка позиции пулемёта. 1915

За всё время военных действий в русскую армию было мобилизовано 15 млн человек, призывы охватили почти половину мужского населения страны, а общее число потерь солдат и офицеров к 1917 г. достигло 8 млн. Таким образом, потери превысили половину мобилизованных мужчин лучшего возраста — цвета нации. «Баланс смерти» был не в пользу России — противник потерял в два раза меньше. Вот он — очередной итог верховного главнокомандующего, заурядного полковника без боевого опыта, возомнившего себя стратегом и полководцем только потому, что любил носить военную форму, блестел начищенными сапогами и позвенькивал шпорами. Он не щадил жизней своих подданных ради этого несбыточного ореола и желания прославиться. Но Георгиевским крестом «За храбрость» не забыл себя наградить — за то, что всего лишь один раз посетил в окружении свиты передовые позиции.

Позволив России принять на себя главный удар немцев, Николай обеспечил союзным Англии и Франции время для развёртывания сил и ресурсов, но в ответ так и не стал добиваться, чтобы они облегчили положение русской армии, что лишь привело к затягиванию войны и колоссальным жертвам.

Премьер-министр Англии Ллойд Джордж писал на этот счёт в мемуарах: «Мы (т. е. коалиция союзников. — В.М.) могли добиться победы уже в 1916 г., если бы стратегическое руководство военными действиями проявило больше воображения, здравого смысла и солидарности» (История дипломатии, М., изд. АСТ, 2008). «Его погубили неспособность к манёвру, отвращение к инициативе, невероятное упрямство цепляния за застывшую ситуацию, равнодушие к организационным элементам любого дела», — так весьма скупо и неполно определил беды личности Николая II яркий депутат Думы, волынский помещик В. В. Шульгин, принявший отречение царя на станции Мга. Это он тщетно пытался ранее убедить самодержца и его министров, что в государственных делах настало время, когда нужны «размах, изобретательность, творческий талант», что крайне востребован «социальный Эдисон». Но вся фантазия невнятного, безвольного, мелковатого и холодного сердцем самодержца оказалась направленной лишь на изменение военной формы и знаков различия: кисточек, пуговиц, шапочек, медалей, крестиков и всевозможных значков, что нашло отражение в серии бесконечных личных указов, в которых он сам в итоге и запутался. «Все порядочные люди от царя ушли», — сетовал в отчаянии и бессилии его брат Михаил, что и подтвердилось согласием всех без исключения командующих войсками и политиков с отречением всероссийского самодержца.

И лишь в последние дни своего правления, в канун Февральской революции, у Николая II начали проявляться робкие проблески осознания своей оторванности от реальной жизни и того итога, к которому он пришёл как глава державы. После откровенного личного доклада об «угрожающей российскому государству опасности», который по своей инициативе в попытке спасти монархию (переведя её в разряд конституционной) сделал в начале января 1917 г. председатель Государственной думы М. В. Родзянко, Николай спросил: «Неужели я все свои 22 года ошибался?» и в ответ услышал: «Да, Ваше величество, 22 года вы стояли на неправильном пути». (М. В. Родзянко. «Крушение империи», изд. Интербук, Харьков, 1990).

Участники экспедиции Северный Полюс 1, Герои Советского Союза: И. Т. Спирин, М. И. Шевелёв, М. С. Бабушкин, О. Ю. Шмидт, М. В. Водопьянов, А. Д. Алексеев, В. С. Молоков. 1937

Просто поразительно не только стремление наших граждан со своеобразным, исковерканным складом ума и пренебрежением к исторической реальности возвеличить персону государственной бездарности и преступности, но что ещё хуже — нынешней власти пойти у них на поводу в идее наименования аэропорта в Мурманске. А между тем налицо действительно не только знаковые, достойные личности сами по себе, но и те, кто вложил именно в освоение Арктики всю свою жизнь и не раз рисковал ею. Например, Марк Иванович Шевелёв, Герой Советского Союза, генерал-лейтенант авиации, лауреат Государственной премии за организацию ледовой разведки. В двадцатилетнем возрасте лётчиком с начала 30-х годов связал свою жизнь с полярной авиацией, дошёл до первого начальника Полярной авиации Главсевморпути. Во время войны — в авиации Дальнего действия, фронтовой лётчик и организатор тяжёлой бомбардировочной авиации. В общей сложности более 30 лет руководил Полярной авиацией СССР. Достойнейший, бесстрашный, интеллигентный, очень расположенный к людям человек, принимавший множество ответственнейших решений, от которых зависела жизнь полярников, умница, настоящий профессионал своего дела, один из уникальных знатоков и увлечённых исследователей Арктики и условий работы в ней. Царь Николай II просто пигмей по сравнению с личностью М. И. Шевелёва по любому критерию. И тем не менее о М. И. Шевелёве приходится рассказывать, а Николай Романов возведён за какие-то несостоявшиеся заслуги и несмотря на все его катастрофические для страны бесконечные провалы в ранг святых. Как тут не воскликнуть: «О времена, о нравы!».

Один из крупнейших в США аэропортов в г. Чикаго носит имя «О'Хара» в честь лётного аса времён Второй мировой войны, погибшего в воздушном бою в 1943 г. А галерея выдающихся фигур в Америке к тому времени уже была впечатляющей, начиная с отцов-основателей — выбор был. Но в США знают, как правильно надолго морально «зарядить» своих граждан — О’Хара для граждан США заслуженно стал символом всех культивируемых в американском обществе качеств: отваги, упорства, мужества, стойкости и профессионализма, примером для подражания и национальной гордости, и это с лихвой перевесило иные мнения. Почему же мы не можем объективно, вне всякой политики, чтобы не вдаваться в бесполезные, изнуряющие психику споры, увековечить память в наименовании «северных ворот» нашей страны — аэропорта г. Мурманска, именем не вялого, невнятного и равнодушного царя-бездарности, а человека, имеющего прямое отношение к освоению Арктики, сыгравшего в этом стратегическом и возрождающемся сейчас деле поистине выдающуюся роль, проявлявшего все лучшие мужские качества, которые ценятся при любой политической системе и во все времена?!