Marsha Miller
Генри Киссинджер

Пробуксовка в достижении нового торгового соглашения между КНР и США или хотя бы первого его этапа, в котором, как заявлено по итогам согласований участниками последнего из раундов двусторонних торгово-экономических переговоров, состоявшегося в ноябре в Вашингтоне, вызвала к жизни интенсивные маневры в двусторонних отношениях. Напомним основные сюжеты последних дней. Первый: принятие обеими палатами американского Конгресса законопроектов «О правах человека и демократии» в Гонконге (Сянгане) и провокационное поведение на этом фоне Белого дома. Президент США Дональд Трамп понимает, что подписание этого акта, когда палаты его согласуют между собой, ударит по перспективам торгового соглашения и вызовет острую реакцию Пекина. Это с одной стороны. С другой же, он же сам откровенно провоцирует Китай на силовые методы подавления протестов, заявляя, что тот от этого воздерживается исключительно из-за опасений срыва соглашения. Ясно, что тем самым Трамп старается сохранить за собой инициативу. И переложить на китайцев ответственность за новый виток торговой войны, который сам же уже и объявил в виде обещаний обложить продукцию китайского экспорта на 30 млрд дополнительными пошлинами. Причём, ответственный за переговоры с китайской стороны вице-премьер Госсовета Лю Хэ уже пригласил в Пекин американских переговорщиков — главу минфина Стивена Мнучина и спецпредставителя Роберта Лайтхайзера — на новый раунд, который в США очень похоже, что готовятся сорвать, обвинив в этом Пекин. Возможно, что после фактического провала импичмента Трамп уже не нуждается в компромате на Джо Байдена, которым владеет Китай? И почувствовал уверенность в выигрыше выборов собственными силами? Другой сюжет, особенно тревожный своей неопределенностью: загадочный подводный взрыв в Южно-Китайском море. Пересказывать фактуру после исчерпывающего описания инцидента и его радиоактивных последствий в СМИ нет смысла. А вот провести параллель между этим эпизодом и событиями января 2018 года с провокационным запуском от берегов КНДР ракет в неизвестном снаряжении, которые двигались на Японию и Гавайские острова, но были ликвидированы американской ПРО, имеет смысл. Что-то подсказывает, что это явления одного порядка, рассчитанные на взвинчивание определенными «глубинными» силами напряженности с переходом от торгово-экономической к военной конфронтации между США и КНР. Логика простая: не в китайских интересах что-то «мутить» в этой акватории, привлекая к ней дополнительное внимание недоброжелателей «со стороны». На этом фоне особо интересен третий сюжет: приезд в Пекин «патриарха» американской и международной политики Генри Киссинджера, важность которого подтверждается динамикой и очерёдностью встреч, которые у него там состоялись. Началось всё в конце сентября на пике очередного витка торговой войны, когда Киссинджер в Нью-Йорке встретился с главой МИД КНР Ван И, который «…выразил надежду, что Вашингтон пойдёт навстречу китайской стороне, будет урегулировать разногласия на основе взаимного уважения…». За четыре дня до этой встречи, выступая на мероприятии, организованном с участием Национальных комитета и совета США по американо-китайским отношениям и по американо-китайской торговле, Ван И напомнил о секретном визите Киссинджера в Китай в 1971 году и о его переговорах с Мао Цзэдуном и Чжоу Эньлаем, которые открыли путь к нормализации отношений КНР и США. Маленький штрих: перед нынешним визитом в Пекин, где Киссинджер участвовал в Форуме новой экономики (New economy forum) и был принят председателем КНР Си Цзиньпином, его заместителем в Центральном военном совете (ЦВС) КНР Сюй Циляном, а также заместителем председателя КНР Ван Цишанем, авторитетный американский гость выступил там же, в Нью-Йорке. И в том же самом формате и перед теми же слушателями, что и глава МИД КНР. Констатировав объективность некоторых противоречий, Киссинджер тем не менее высказался за расширение сотрудничества между Пекином и Вашингтоном, поставив вопрос о том, «смогут ли они в достаточной степени сформировать общую веру в будущее, что позволит им избежать взаимного конфликта». И уже в Пекине, в выступлении на форуме, предупредил об опасности американо-китайской конфронтации, которая, на его взгляд, гораздо опаснее как советско-американской холодной войны, ибо в ней стороны не зависели друг от друга экономически, так и Первой мировой войны, в которой применялось намного менее разрушительное оружие. Заняв позицию «над схваткой», Киссинджер призвал к поддержанию глобального равновесия, завуалировано указав Пекину на дисбаланс в торговых отношениях, а Вашингтону — на необходимость учитывать в этом равновесии интересы Китая, как его неотъемлемую часть, которую нельзя из него исключить. Надо отметить, что Киссинджер приезжает в Пекин второй год подряд. Причём в прошлом году он в качестве повода использовал аналогичный форум, инициатором которого является крупный американский бизнесмен и политик, экс-мэр Нью-Йорка Майкл Блумберг, на днях выдвинувший свою кандидатуру на президентские выборы. Только в прошлом году из-за острой фазы торговой войны этот форум прошёл не в Китае, а в Сингапуре. Тем не менее 95-летний тогда Киссинджер добрался и до китайской столицы, где тоже встречался и с Си Цзиньпином, и с Ван Цишанем. Сегодня же расширение круга встреч с включением в него руководства ЦВС и обсуждением особой ответственности вооружённых сил КНР и США и контактов между ними как фактора стабильности в АТР, показывает, что использование «патриарха» американской политики как посредника между элитами двух стран расширяется. Однако вместе с тем активно используются и другие посредники. Нельзя не заметить, что на фоне инновационного форума в Пекине в китайско-американских отношениях произошло и другое, не менее важное и знаковое событие. Под председательством премьера Госсовета КНР Ли Кэцяна состоялось уже четвертое заседание ежегодного круглого стола, традиционное участие в котором принимают главы шести ведущих глобальных финансовых организаций и институтов — Всемирного банка, МВФ, ВТО, ОЭСР, Международной организации труда (МОТ) и Совета по финансовой стабильности «Группы двадцати». Официальная повестка этого формата, известного также как «1+6», ничего особенного не проясняет: «Содействие открытости, стабильности и высококачественному развитию глобальной экономики». Отдельные встречи у премьера Госсовета состоялись с президентом Всемирного банка Дэвидом Мэлпасом и директором-распорядителем МВФ Кристалиной Георгиевой, недавно сменившей в этой должности Кристин Лагард, которой в свою очередь предстоит возглавить ЕЦБ, сменив во главе его Марио Драги. На первой из этих встреч Ли Кэцян заверил главу Всемирного банка, что в условиях нисходящих трендов в мировой экономике Китай продолжит нести бремя своей международной ответственности и обязательств перед мировым развитием, расширять курс реформ и открытости. В ходе второй встречи премьер Госсовета уточнил, что речь идет и о финансовой открытости, в том числе о создании банков, полностью находящихся в иностранной собственности, но располагающих лицензиями на любые виды операций на внутреннем финансовом рынке. Подчеркнуто громко прозвучало обещание «поддерживать базовую стабильность обменного курса китайского юаня», который «не будет подвержен конкурентной девальвации», а также продолжить проведение рыночной реформы валютного режима. И Д. Мэлпас, и К. Георгиева заверили собеседника в готовности расширять сотрудничество; последняя еще и обратила особое внимание на достижения китайской финансовой политики, к которым она отнесла снижение налоговых ставок, рациональную кредитно-денежную политику, структурную реформу предложения. Все это, по мнению Георгиевой, «способствует росту конкурентоспособности Китая в средней и долгосрочной перспективе». К какой именно перспективе готовят КНР во Всемирном банке и МВФ? Сразу скажем, что достоверной информации и даже информации вообще (за исключением конспирологических слухов, лишь запутывающих ситуацию) в открытом доступе не существует. Поэтому, не пытаясь гадать на кофейной гуще, выскажем ряд предположений, более или менее приближённых к реальности, но безусловно, дискуссионных. Первое. Обращает внимание, что крупные эмиссары западных элит — Киссинджер и главы глобальных финансовых институтов — посетили Китай одновременно, но в рамках разных мероприятий и форматов, между собой не соприкасавшихся. Причём ни тематикой, ни кругом участников. Ли Кэцян — единственный из высшего руководства КНР, кто не встречался с Киссинджером, а встречавшиеся с ним главы Всемирного банка и МВФ не проводили переговоров с Си Цзиньпином. Возможно, это просто отделение пресловутых «мух от котлет»: глобальной политики, олицетворяемой Киссинджером, от глобальной экономики, которой занимаются в финансовых институтах. Но политика и экономика давно переплетены, и тот же Киссинджер, как помним, упоминал о тесной экономической взаимосвязи Пекина с Вашингтоном. Так что это ничего не объясняет, как весьма далеким от истины представляется мнение ряда экспертов, что Киссинджер — просто «живой символ» китайско-американского сближения в 70-е годы; деятели такого уровня, а это уровень кукловодов высочайшего ранга, символическими и эмоциональными мотивами не руководствуются. И коль скоро среди переговорщиков со стороны КНР выступало «второе лицо» ЦВС, то есть военной организации, речь скорее всего идет об очень серьезных вещах. И еще одно. Среди контактов Киссинджера могло напрячь разве что отсутствие в списке собеседников «патриарха» уже китайской политики — Ян Цзечи, экс-главы МИД, возглавляющего Канцелярию Комиссии ЦК КПК по международным делам. Но он в эти дни проводил ещё и третий важнейший форум, тоже в Пекине, принимая ещё одну американскую делегацию, составленную из представителей обеих ведущих партий — Республиканской и Демократической. Итогом этой встречи стала заявленная американцами готовность, несмотря на межпартийные различия, способствовать преодолению межгосударственных разногласий. Причём, несмотря на проблему Гонконга, по которой Ян Цзечи высказал делегации из США «принципиальную позицию китайской стороны», которая по умолчанию была принята. Иначе говоря, три форума в трёх форматах со строго диверсифицированным набором, а точнее подбором участников с обеих сторон. Не исключено, что речь идет о приближении как бы внезапного, но тщательно подготавливаемого прорыва в отношениях между Вашингтоном и Пекином. В какой мере совершение этого гипотетического прорыва будет связано с исходом президентских выборов в США или он, наоборот, повлияет на их исход, а также роль и, главное, место в этой геополитической комбинации Д. Трампа, пока неясно. Нет даже приблизительной увязки этих раскладов с расстановкой сил в верхах и КНР, которая является компромиссом между двумя властными группами (как сказали бы у нас, «башнями»). Невозможно предсказать и с чем такой прорыв может быть связан. Идет ли речь только о прекращении торговой войны или о дальнейшем переплетении экономик? Или даже о вопросах военно-стратегического характера, имея в виду американские пожелания об участии КНР в переговорах по истекающему СНВ-3, а также по прекратившему действие Договору о РСМД? Прогнозировать тоже трудно. Набор договорённостей может оказаться любым, в том числе весьма неожиданным. Второе. Определённый свет на то, что происходит в китайско-американских отношениях, правда, косвенно, может пролить ещё один форум, который в преддверии пекинских встреч состоялся в Токио. Речь идет о саммите Great ZERO, на котором в этом году солировал основатель и президент центра Eurasia Group, нью-йоркский профессор Йен Бреммер, который выступил с докладом The End of the American Order («Завершение американского порядка»). Не углубляясь в детали этого весьма интересного, концептуального с точки зрения американских элит, документа, обратим внимание на то, что в нём говорилось о Китае и китайском вызове подорванной американской гегемонии. «Китай принял решение. Пекин строит отдельную систему китайских технологий — свои собственные стандарты, инфраструктуру и цепочки поставок — чтобы конкурировать с Западом, — констатирует Бреммер. — Не ошибитесь: это единственное наиболее последовательное геополитическое решение, принятое за последние три десятилетия…». Понятно, почему он говорит о трёх десятилетиях: это время, минувшее с распада СССР. Советский вызов, по Бреммеру, сменился китайским, который заключается, если коротко, в самодостаточности. Тем и опасен. Но поскольку причиной этого он видит глобальную неопределенность, то угроза, следовательно, состоит в слишком сильной вовлечённости Китая и США в торговое и технологическое противостояние друг с другом. И связанную с этим утрату их способности, отвлекаясь от междоусобного противостояния, влиять на такие «деструктивные» тенденции, как европейский популизм, российский «реваншизм» и хаос на Ближнем Востоке. Бреммер считает, что Китай хотя и представляет угрозу глобализации, но никуда из неё не выйдет, как и Индия, поэтому задача состоит в том, чтобы верно прочертить вектор. И предлагает на фоне европейского развала, связанного с Brexit, присмотреться к новым формам глобальной организации, таким, как китайский «Пояс и путь».Что это, как не выполненный в форме «высокой» аналитики аналог посыла Киссинджера о том, что разногласия между Китаем и США сохранятся, но важно не пускать их развитие на неконтролируемый самотёк, угрожающий конфликтом. То есть сделать их управляемыми. И не Бреммер ли представляет в своём докладе концепт «новой глобализации», учитывающей как американские, так и китайские интересы. И не формируется ли этот концепт в русле известного прогноза покойного Бжезинского, сделанного ещё в «Великой шахматной доске»? Напомним: о том, что конечной целью происходящей глобальной трансформации в долгосрочной (двадцатилетней и большей) перспективе этот стратег, смерть которого Киссинджер, по его словам, переживал очень сильно, видел «формирование мирового центра по-настоящему совместной политической ответственности». Третье. Возвращаясь к тому же Бжезинскому, нельзя забывать, что такой «центр», по его «предначертаниям», будет построен «против России, за счет России и на её обломках». Без комментариев здесь о том, «кто виноват», ибо определёнными кругами в нашей стране по этому поводу сразу же начнёт эксплуатироваться заезженная антикитайская пластинка. Однако с полным пониманием того, «что делать» — выстраивать собственный проект, причём антилиберальный в силу уже того обстоятельства, что центром такой новой перестроившейся либеральной мир-системы тот же Бреммер видит Японию (это в том числе и к вопросу о Курилах). Именно отсутствие такого проекта с явным тяготением значительной части элиты к Западу, а ее остатков к Китаю, и заключается главная ловушка, в которую может угодить Россия: по этим основаниям утратить роль и значение самостоятельной стороны глобального треугольника, превратившись в фактический придаток двух остальных. К сожалению, если на доклад Бреммера наше экспертное сообщество внимание обратило, то связать его выводы и рекомендации с беспрецедентной интенсификацией китайско-американских контактов в различных форматах, дополняющих друг друга как в содержательном, так и в кадровом наполнении, оно не удосужилось. Конечно, всё это требует серьёзного и глубокого осмысления, прежде всего концептуального. И торопиться с выводами о конкретных шагах не стоит. Но и уподобляться страусу, делая вид, будто в мировой политике ничего не происходит, и что в ней в эти дни не сделаны определенные шаги к некоему новому балансу, для России, возможно, весьма проблемному, тоже никуда не годится. Необходимо четкое осознание, что эпоха глобальной турбулентности находится в начале своего цикла и лишь набирает обороты. И время, упущенное в преддверии пресловутой «точки бифуркации», после её прохождения вполне может оказаться и не отыгрывающимся.