Коммунизм — это победа труда над Хаосом

Существует достаточно известная адресация Маркса к культу Прометея. В письме своему зятю Людвигу фон Вестфалену молодой Маркс написал: «Прометей — самый благородный святой и мученик в философском календаре».

Особенно на прометеизме Маркса настаивали его зять Поль Лафарг и советская марксистка Галина Иосифовна Серебрякова. И коли Маркс действительно восставал против «Золотого века», то это выглядит более чем закономерным. Ведь у Гесиода в «Трудах и днях», где, видимо, впервые излагается эта концепция, главным «злодеем» является именно Прометей, хотя в своей «Теогонии» Гесиод относится к нему совсем иначе и называет «благодетелем».

Однако, заговорив о Прометее и прометеизме Маркса, мы хотя и нащупываем одну из важнейших и, безусловно, метафизических нитей, однако дело в том, что сам культ Прометея, равно, как и тот огонь, который он принёс людям, — загадочны. Поэтому, более или менее прометеизм Маркса нужно дополнить чем то ещё.

И тут я хочу предложить читателю следующее построение на основе одного из обрывков рукописей Маркса, которые Энгельс вложил в третий том его «Капитала». В нём Маркс рассматривает триединую формулу «земля, капитал, труд» и пишет следующее:

«А теперь рядом с этим земля, неорганическая природа как таковая, «rudis indigestaque moles», то есть во всей её первозданности. Стоимость — это труд. Поэтому земля не может создать прибавочной стоимости. Абсолютное плодородие почвы не приводит к чему-либо другому, кроме как к тому, что известное количество труда даёт известный, обусловливаемый естественным плодородием почвы продукт. Различие в плодородии почвы приводит к тому, что одни и те же количества труда и капитала, следовательно, одна и та же стоимость, выражаются в различных количествах земледельческих продуктов; следовательно, эти продукты имеют различные индивидуальные стоимости. Выравнивание этих индивидуальных стоимостей в рыночные стоимости приводит к тому, что «преимущества более плодородных земель по сравнению с менее плодородными… переходят от земледельца или потребителя к земельному собственнику» (D. Ricardo. «On the Principles of Political Economy, and Taxation». [London, 1821, p. 62])».

Тут, как мы видим, Маркс защищает роль труда в создании прибавочной стоимости от тех, кто по понятным причинам хотел бы на эту роль закрыть глаза. Занимаясь такой защитой труда, Маркс противопоставляет человеческий труд «труду» природы — земли, призывая не смешивать эти понятия, ибо «абсолютное плодородие почвы» не создает прибавочной стоимости, а создает, как пишет Давид Рикардо, «преимущества более плодородных земель по сравнению с менее плодородными», которые, в свою очередь, «переходят от земледельца или потребителя к земельному собственнику».

Таким образом, Маркс рисует нам, казалось бы, слишком, до странности наивную картину, порождающую множество вопросов. Он как бы говорит, что, мол, если я владею яблоневым садом и вы, то «преимущества» при одинаковом вложении капитала и труда будут у того, у кого почва окажется более плодородной. Оставим в стороне вопрос о «преимуществах», хотя, конечно, тут речь идёт о господстве (которое следует отличать от власти и «диктатуры пролетариата» в том числе) и зададимся другим вопросом: а как же быть с промышленным производством, например, которое не зависит от этого плодородия почвы? Маркс тут обсуждает взаимоотношения труда, капитала и земли только в аграрной сфере? Совершенно очевидно, по сказанному Марксом и выше, и ниже, что он обсуждает универсальную триединую формулу «земля, капитал, труд», которая для него верна для всех сфер. Тогда, стало быть, «земля» и её «плодородие», если их рассматривать за рамками аграрной сферы, означают что-то другое? Что?

И тут мы возвращаемся к тому, о чём я говорил в самом начале. Чтобы читать Маркса, нужно понимать античность и внимательно следить за его указаниями на неё. В данном случае обратим внимание на следующие слова:

«А теперь рядом с этим земля, неорганическая природа как таковая, «rudis indigestaque moles», то есть во всей её первозданности».

Слова «rudis indigestaque moles» — это цитата из «Метаморфоз» Овидия. Переводятся они, как «нестройная и грубая громада». Что это такое? Открываем первую книгу «Метаморфоз» и читаем:

«Не было моря, земли и над всем распростертого неба, —

Лик был природы един на всей широте мирозданья, —

Хаосом звали его. Нечлененной и грубой громадой,

Бременем косным он был, — и только, — где собраны были

Связанных слабо вещей семена разносущные вкупе».

Итак, это не «земля» и даже не «природа» в её обычном понимании, а Хаос! И что же у нас получается? Получается, что если при капиталистическом способе производства «путать» человеческий труд с «трудом» природы, с её силой плодородия, то тогда «преимущества» получают «земельные собственники», а они, как мы выяснили при помощи ссылки на Овидия, на самом деле не собственники земли, а, если так можно выразиться, «собственники» Хаоса.

Мне могут сказать, что я сильно раздуваю метафору и ссылку на Овидия, что Маркс тут просто использует ассоциативный образ. Что, в конце концов, нельзя по одному обрывку делать столь экстравагантные суждения. Можно еще много чего сказать…

На это я отвечу, что тут априори не могу доказать свою правоту окончательным образом, а могу лишь предложить читателю эти построения для осмысления. И поэтому продолжу их приводить, а в конце читатель сам волен решать — двигаться ему предложенным мной путём или нет.

Итак, почему столь экстравагантное утверждение о том, что Маркс тут говорит не о «земле», а о Хаосе, скажу аккуратно, не лишено убедительности?

Если мы принимаем эту трактовку хотя бы в качестве мысленного эксперимента, то у нас очень многое начинает сходиться. Во-первых, она лишает пассаж Маркса странной наивности и ограниченности только аграрной сферой. Сам пассаж Маркса становится более осмысленным и цельным. Во-вторых, в этом случае и сам Маркс, и его учение, и само слово «коммунизм» обретают действительный масштаб, размах, объём и глубину. Маркс наконец-то из «младшего экономиста» из анекдота про тетю Сару, превращается в подлинно великого мыслителя.

В-третьих, потянув за эту ниточку, пускай и только «в порядке бреда», мы обнаруживаем очень плодотворный интеллектуальный путь. Ведь согласно уже упомянутой мной «Теогонии» Гесиода, мир произошёл из Хаоса. Далее, как мы убедились, с этим не спорит и Овидий. То есть если я прав, и Маркс действительно является фундаментальным, а значит, именно метафизическим противником идеи «Золотого века» и Хаоса (а как мы видим, Хаос и «Золотой век» всегда идут рука об руку), то он является противником очень серьёзной и хорошо разработанной традиции. А это тот «размер», который Марксу действительно соответствует.

В-четвертых. Теперь-то мы можем по-настоящему понять, что такое коммунизм! Ведь Маркс боролся именно с тем устройством общества, в котором «преимущества» достаются не труду, а собственникам земли, они же — хозяева Хаоса. Это Хаос порабощает труд и, стало быть, становится главным источником отчуждения человека от его родовой сущности. Таким образом, мы можем сказать, что коммунизм по Марксу — это победа труда над Хаосом.

В-пятых, такое представление о коммунизме делает его подлинно духовным учением, «духовным экзистенциализмом (излагаемым секуляризованным языком)», как справедливо утверждал Фромм. Ибо Хаос — это даже не понятие и даже не образ… Это нечто, наделённое в мировой культуре огромным количеством смыслов и коннотаций. Вспомним знаменитое высказывание Ницше из «Так говорил Заратустра»: «Нужно носить в себе ещё хаос, чтобы быть в состоянии родить танцующую звезду». Таким образом, борьба с Хаосом, который находится не только вовне, но и внутри, по определению начинает носить духовный характер.

В-шестых, такое понимание «земли» как Хаоса у Маркса, а коммунистической революции — как восстания против него, позволяет нам достаточно эффективно анализировать процессы, происходящие в современной социальной и политической жизни, как в нашей стране, так и на глобальной арене.

Так, в институте Санта-Фе, уже многим известный Стивен Манн занимался именно стратегией Хаоса применительно к «оранжевым революциям», обеспечивая его приход в Ливию, Египет и другие страны. В этих псевдореволюциях часто существенным элементом становились силы, называющие себя левыми.

Подобные «левые» обычно заявляют, что ведут «классовую борьбу», однако внятно не говорят за что и от имени кого. Не сказав же этого, они неминуемо начинают вести борьбу не за труд, который по определению требует субъекта и цели, а за «преимущества», которые субъекта не требуют, а требуют лишь наличия «воли к власти», причём непонятно кого. Ведя такую борьбу, они неминуемо встраиваются в «оранжизм» и по факт, оказываются не на стороне труда против Хаоса, а наоборот, своим участием в «оранжевых революциях» воспроизводят Хаос и порабощают труд. Они не хотят никакого изменения мира, на которое направлено трудовое усилие, а хотят лишь перемены мест слагаемых в сфере господства, — «преимуществ» и больше ничего. Примерно такие выводы можно сделать, если применить такой углублённый марксистский анализ не только к капиталу, но и к «оранжевым революциям» и самим левым движениям и, конечно же, к самим «марксистам», глядя на которых, если верить Энгельсу, Маркс заявил — «Я не марксист»!

В заключении скажу, что читатель может соглашаться или не соглашаться с изложенным. Однако, на мой взгляд, нельзя не согласиться с тем, что такое понимание коммунизма и сути учения Маркса возвращает им подлинный масштаб и очень многое ставит на свои места. Возможно, это многим покажется слишком экстравагантным, однако сама по себе «экстравагантность» не может служить критерием верности или не верности. Кроме того, если читатель решит сразу отбросить предложенное, то он должен предъявить себе удовлетворительную альтернативу. В противном случае, Маркс так и останется «младшим экономистом», коммунизм сведётся к «взять и поделить», а огонь, создавший СССР, будет навсегда утерян вместе с нашей историей…