Коммунистический мир — системная альтернатива глобализму

Много говорилось о том, что, по действующей Конституции России, «никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной» (Ст. 13, п. 2). И что этот запрет, во-первых, является серьезным ограничением на развитие, ибо отказывает стране в праве на собственную его модель, обязывая копировать чужие и чуждые стандарты — от ценностей до законодательных нормативов. Во-вторых, под видом ограничений для коммунизма, здесь именно это имеется в виду, по факту продвигается полная свобода для внедрения как агрессивного либерализма, так и схематически понимаемых религиозных идей, при том, что в той же российской Конституции наша страна провозглашается светским государством (Ст. 14, п. 1). Суммируя эти два фактора, на выходе получаем механизмы, адаптированные к внедрению внешнего управления, тем более, что опять-таки в Конституции содержится положение о приоритете международных норм над национальными (Ст. 15, п. 4).

Иначе говоря, идеология — неотъемлемый атрибут любой суверенной государственности. Это всё в общественном дискурсе обсуждено, и имеется определенный консенсус в том, что существующее положение необходимо менять. Проблема этого консенсуса, правда, что в него не входит и ему противится значительная часть того, что на языке политологии именуется элитой. И это лишний раз доказывает классовый, буржуазный характер современного политического устройства России, в условиях которого существующий в обществе запрос на социальную справедливость очень многими в элите не разделяется.

Это ставит нас перед вопросом о том, в чем заключается главное содержание современности, частью которого являются взгляды и интересы элит? Главное содержание современности — в дилемме между национальными государствами и глобализмом. И этот выбор — край пропасти не только для России, но и для человечества. Побеждает глобализм — и наступает конец суверенитетам. Но и отбить наступление глобализма — не значит победить, особенно в исторической перспективе. Причем фронт противостояния сегодня проходит не между государствами, а внутри государств. В каждом из субъектов глобального треугольника — в США, Китае и, как мы убедились, в России — имеются как национально ориентированные, так и глобалистские силы.

Вопрос вопросов: насколько в действительности противостоит глобализму Д. Трамп? Особенно после его июньского визита в Лондон, где он договорился с королевой. Гарантии переизбрания Трампу дали в обмен на прекращение противостояния с глобалистами. И похоже, что таким образом найден новый баланс между финансовым и промышленным капиталом, и на этом миссия Трампа как националиста завершена. И он начинает постепенно превращаться из врага «глубинного государства» в его «знамя», а в случае победы на выборах следующего года превратится в его «лицо». Таким образом, глобализм — это спрут с телом в англосаксонском мире и щупальцами по всей глобальной периферии, где роль этих щупальцев выполняют компрадорские элиты. И вот эта модель мира является разработкой неомарксистской мир-системной теории, которая выросла из эволюции марксизма. О марксизме — «в процессе». А откуда вырос глобализм?

Из капитализма. В начале Первой мировой войны развернулась полемика между В. И. Лениным и одним из европейских социал-демократических идеологов К. Каутским. Каутский выступил против ленинского тезиса об империализме как высшей и последней стадии развития капитализма. И предположил, что капитализм переживет еще одну стадию — ультраимпериализма, когда самый сильный национальный империализм подомнет под себя остальных, а на внешнюю политику будет перенесена практика картелей. Решив возглавить этот процесс, Каутский вместе с другими оппортунистами, двинул марксистские партии по пути классового взаимодействия с буржуазией, превратив их в левый фланг двухпартийных систем. Отсюда и усвоенная в свое время российскими меньшевиками догма европейской социал-демократии о длительном вырастании социализма в капитализме, что означает конвергенцию — интеграцию социализма с капитализмом на условиях капитализма. К. Маркс предвидел этот контрреволюционный поворот, поддержанный после его смерти Ф. Энгельсом, когда писал о двух руках, с помощью которых буржуазия жонглирует властью, сохраняя ее за собой. Почему этот поворот стал возможным на Западе? Об этом именно Энгельс и написал, вполне откровенно поведав, что эксплуататоры и эксплуатируемые колониальных держав, пусть и непропорционально, но делят между собой выжимаемые из них соки, расширяя за счет колоний пространство классового мира у себя дома.

Ленин разве не понимал, что Каутский был прав и становление ультраимпериализма — вопрос времени? Прекрасно понимал! Почему этому противостоял? Потому, что, разрывая с оппортунизмом, тем самым соединял социалистическую революцию с национально-освободительной. Вытаскивал Россию из ультраимпериализма (он же глобализм) и ставил ее в центр новой, альтернативной мир-системы. Глобализм выиграл Первую мировую войну, но, уничтожив основные империи, пропустил сокрушительный удар от Великого Октября. Поэтому США не вошли в Лигу Наций, которую создавал разбитый после этого параличом В. Вильсон. И поскольку игру было решено переиграть заново, развязав новую мировую войну, Ф. Фош и У. Черчилль, не сговариваясь, назвали Версаль «не миром, а перемирием на 20 лет». Так большевизм сто лет назад спас человечество от конца истории, подарив ему шанс на дальнейшее сопротивление глобализму и выживание без капитализма.

Однако, рассказывая об этом, нельзя забывать о троцкизме — это грубая политическая ошибка КПСС, что этой теме не нашли адекватного объяснения и потому замалчивали. С 1903 года в РСДРП соседствовали два крыла — большевистское и меньшевистское. После Февраля 1917 года они окончательно разошлись — «респектабельные» меньшевики оказались во власти, а Ленина и большевиков за «Апрельские тезисы» попытались представить «маргиналами» и загнали сначала в оппозицию, а затем в подполье. Но при этом кураторы русской социал-демократии на Западе потеряли на большевистское крыло влияние и, чтобы его восстановить, внедрили в нее Троцкого с его меньшевистской «межрайонной группой». Троцкизм — это большевистская риторика при меньшевистской политике. Если меньшевизм — это глобалистская оппозиция большевизму в РСДРП, то троцкизм — это оппозиция ему внутри большевистской партии, поменявшей «социал-демократическое» название на «коммунистическое», к чему Ленин призывал еще с 1915 года. И именно реванш меньшевизма и троцкизма после смерти Сталина, взятый Н. С. Хрущевым в Третьей программе партии, и стал предвестником сначала оттепели, а затем перестройки, двинув КПСС и СССР к краху. Персонифицированным воплощением этого реванша на глобальном уровне, которым он был мотивирован и вдохновлен, стало советское участие в Римском клубе, из институтов которого и вышла вся когорта руководящих советско-партийных «конвергентов».

Системная подмена ленинизма меньшевизмом и троцкизмом — свидетельство интеллектуальной убогости критиков великого советского проекта на бытовом уровне и политической проституции — на официальном. Вот как это выглядит у перевертыша от идеологии А. Н. Яковлева, протеже генерал-предателя Калугина. «ПослеXX съезда в сверхузком кругу ближайших друзей и единомышленников мы часто обсуждали проблемы демократизации страны и общества. Избрали простой как кувалда метод пропаганды«идей» позднего Ленина. Надо было ясно, четко и внятно выделить феномен большевизма, отделив его от марксизмаXIX века. А потому без устали говорили о «гениальности» позднего Ленина, о необходимости возврата к «ленинскому плану строительства социализма» через кооперацию, через государственный капитализм и т. д. …Разработали (разумеется, устно) следующий план: авторитетом Ленина ударить по Сталину, по сталинизму, а затем, в случае успеха, Плехановым и социал-демократией бить по Ленину, либерализмом и «нравственным социализмом» — по революционаризму вообще…».

Итак, первый этап эволюции марксистского учения — от классического марксизма к ленинизму, как марксизму эпохи империализма и пролетарских революций (определение Сталина). Борьба между большевиками и меньшевиками шла именно за то, быть ли России периферией ультраимпериалистической мир-системы, то есть под внешним управлением (за это выступали меньшевики), или стать центром новой мир-системы, собственной, советской, социалистической, несовместимой с капитализмом (это большевистская платформа). Величие Октября в том, что он соединил социалистическое начало с национально-освободительным.

Развивая свое учение и разрывая с оппортунизмом как частью глобалистского ультраимпериализма, то есть внешнего управления, Ленин отринул и идеи мировой революции. На этой теме больше всего антисоветских и антикоммунистических спекуляций и мифов. Факты, однако, таковы, что теорией мировой революции в мировом коммунистическом движении по-настоящему занимались только четыре лидера: Ленин, Троцкий, К. Либкнехт и Роза Люксембург. Разница между Лениным и Троцким в следующем:

— Ленин считал авангардом мировой революции русский пролетариат, а Троцкий — европейский;

— Ленин считал движущей силой социалистической революции ее собственный пролетариат, а Троцкий — Красную Армию, которую видел «армией Коминтерна».

Разница принципиальная и непреодолимая. Ленин, в отличие от Троцкого и троцкистов, завоевывать мир не собирался. Он просто, пользуясь огромной популярностью советской власти среди трудящихся на Западе, занимался тем, что размахивал факелом «мировой революции» у европейских границ. И предупреждал европейские правящие круги: «Дернетесь — мы вам этот факел закинем внутрь». И они — не дернулись, не было европейской войны на уничтожение Советской России. И после этого Ленин на II Конгрессе Коминтерна в марте 1920 года сдал теорию мировой революции в архив, признав ее недостаточно разработанной именно теоретически. А без теории — какая практика? Вслед за Лениным от нее отказался и Сталин («Польша и Германия никогда не войдут в советскую федерацию наравне, скажем, с Украиной»).

В январе 1923 года Ленин вообще развернулся с Запада на Восток и поставил выживание советской власти в зависимость от победы национально-освободительных движений в Индии и Китае. И именно в Китае эту идею подхватили. Если ленинизм — это марксизм эпохи империализма и пролетарских революций, то маоизм — это ленинизм эпохи ультраимпериализма и национального освобождения. Настоящая, а не начетническая логика эволюции марксизма — от Маркса в обход Энгельса к Ленину и Сталину, и от них в обход Троцкого — к Мао Цзэдуну. Именно этой логикой раскрывается китайский успех: Дэн Сяопин и «социализм с китайской спецификой» — это не китаизация марксизма, как считали в ЦК КПСС, а развитие ленинских идей о социалистическом национальном освобождении (в работе «О нашей революции» Ленин, полемизируя с меньшевиком Н. Сухановым, прямо связал Октябрь с приобретением цивилизованности). Это ведь только в классовом подходе коммунизм один, «единственно верный»; в цивилизационном подходе социализмов и коммунизмов столько, сколько идентичностей у стран, которые встали на этот путь. Общий признак у них — даже не национальная специфика, которую Мао и Дэн позаимствовали у Ленина и Сталина, а отрицание глобалистского ультраимпериализма.

Подводим краткий итог. История проективна, и всемирно-исторический процесс — результат непрекращающейся конкуренции цивилизационных проектов. Ф. Фукуяма потому и сказал о «конце истории», что посчитал эту конкуренцию законченной, окончательно и бесповоротно выигранной либерализмом, хотя это и не так. Когда и если глобалистский проект окончательно победит, действительно наступит светский конец истории и метафизический Конец Времен. Если же национально-государственную идентичность, пусть и в нынешнем убогом, либерально-капиталистическом обличье, удастся сохранить, наступит следующий этап. Его исход зависит от того, чей проект окажется круче. Между тем у России проекта пока вообще нет, а есть «ножницы» — растяжка между Европой и православием, которая в просторечии отображается известной дилеммой между «рыбкой и косточкой», которую пытаются решить с помощью анафемы коммунизму. Это называется решительным и полным отсутствием всякого интеллектуального присутствия. «Болезнью русской жизни» называл «европейничанье» еще основоположник русской геополитики Н. Я. Данилевский, а ее блестящему теоретику А. Е. Вандаму (Едрихину) принадлежит афоризм, который впору сделать обязательным для всех руководящих кабинетов: «Хуже вражды с англосаксами может быть только дружба с ними».

Капитализм, который залил планету кровью, деградировал до фашизма, обвинив в этой своей деградации коммунизм и коммунистов, и провозгласил конечной целью остановку развития, нужна альтернатива. Без нее человечество обречено, и наша страна — в первую очередь. Прежней архаичной России — православной в народе и масонской в элите, как и прежнего, архаичного конфуцианского Китая — нет и больше не будет. Надстройка необратимо изменила базис. Возврат невозможен, или он будет представлять собой реставрацию уже не капитализма, а феодализма, причем при помощи жесточайшей даже не классовой, а неосословной диктатуры. Именно об этом, кстати, проговариваются чиновники, всё чаще позволяющие себе высказывать презрение к народу, к простым людям. Они просто бегут впереди паровоза, засвечивая если не конкретные планы, то глубинные тенденции и настроения в элите, из которых такие планы социального апартеида и вырастают.

Что будет, если мировому глобализму и связанным с ним неофеодальным устремлениям в российской элите всё-таки удастся поставить заслон? Будет диалектический синтез патриотизма и справедливости, до которого дорастут — интеллектуально, нравственно и духовно тоже — только те, кто осознает, что Россия — не Запад и не часть Европы. И что религиозной традиции в условиях светской общественной организации, в том числе православной, нужна светская же форма самовыражения. И она имеется — это коммунизм. Только он может составить и составит альтернативу нынешней глобалистско-ультраимпериалистической мир-системе. Хотя и не все православные, как и представители других традиционных конфессий, увы, это понимают.

_______

Статья является расширенным выступлением автора на круглом столе «Россия: образ будущего», прошедшего в ИА REGNUM 18 сентября 2019 года.