Летом 1938 года японский Генеральный штаб запланировал новое большое наступление в Китае. Перед ним в Токио решили продемонстрировать силу на советской границе. Япония оказывала помощь и своему партнеру по Антикоминтерновскому пакту. Активизация Германии в Судетском крае Чехословакии грозила столкновением с Францией и СССР. Оснований для проверки Дальневосточного фронта на прочность хватало.

Медаль СССР «За отвагу»

15 июля 1938 г. при попытке нарушения границы группой из пяти японских военных один из них был убит. В тот же день японский временный поверенный в делах в Москве дважды приезжал на встречу с заместителем наркома иностранных дел. Во время первой встречи потребовал передачи спорного, по мнению Токио, участка советско-маньчжурской границы, заявив о вторжении советских войск на маньчжурскую территорию, что «не может не вызвать законного негодования японо-маньчжоугоских военных властей, которые стоят на страже этого района.» По версии Токио, вторжение началось 11 июля, японские и маньчжурские войска проявляют выдержку, но требование японского правительства было совершенно категорическим — убрать части РККА с указанной территории. Всю ответственность за невыполнение этих требований Токио возлагал на Советское правительство.

В ходе второго разговора советская сторона представила карту района японской провокации с целью доказать, что линия границы соблюдается в неприкосновенности. На это последовал многословный ответ японского дипломата, смысл которого можно свести к следующей его фразе:

«Поскольку советская сторона не соблюдает в существующем положении осторожности, то можно ожидать, что за этим инцидентом последуют другие инциденты. Дальнейшее возникновение их нельзя будет предотвратить. Японское правительство уже заявляло о том, что ответственность за дальнейшее обострение инцидента ляжет на советскую сторону».

После этого напряжение на этом участке границы резко пошло вверх, нарушения границы японо-маньчжурами стали систематическими. Охрана границы была усилена. В июле 1937 года она была разбита на восемь пограничных районов и два отдельных участка прикрытия.

Уже при возникновении разногласий по вопросу о границе в этом районе командование японской армии было настроено в пользу активных действий:

«Мы операционная полевая армия с огромным опытом действий против русских, в отличие от гарнизонов в Корее. Прошлым летом, во время событий на Амуре, мы показали миру, как нужно иметь дело с Советами. Мы смели их канонерки и двинули пехотную дивизию, но русские бежали в панике. Вот так нужно реагировать на их возмутительные действия у Чанкуфена [1]; они всегда хотели проверить на слабом месте, где возможно дешево приобрести что-то. Район Чанкуфена принадлежит Манчжоу-го, нашей административной зоне, но за его оборону, к сожалению, отвечает Корейская армия. Следовательно, мы можем быть в высшей степени обеспокоены, когда видим, как затрагиваются наши интересы и честь. Русские явно хотят поднять корейских туземцев против интересов их японских протекторов. Люди в Маньчжурии уже шутят, что Квантунская армия — это тигр на юге и котенок на севере. Мы не можем допустить, чтобы русские ушли бы с этим из Чанкуфена».

16 июля командующий Корейской армией генерал-лейтенант Котаро Накамура подписал приказ о действиях в районе озера Хасан. Через три дня она начала сосредотачиваться для действий. Участок для провокации был выбран очень удачно. В случае взятия японцами сопок Заозерной и Безымянной, возникала угроза всему Посьетскому району. Озеро и сопки находились в 10 километрах от моря и в 130 километрах от Владивостока по прямой. Перед ними на советской территории лежала труднопроходимая болотистая местность, просматриваемая с сопок вплоть до побережья. Местность на маньчжурской стороне была сухая, в районе действовала железная дорога. Японское командование сосредоточило здесь 19-ю пехотную дивизию, бригаду 20-й пехотной дивизии, кавалерийскую бригаду, три отдельных пулеметных батальона, танки, артиллерию, бронепоезда, около 70 самолетов. Японское командование не ставило перед собой задачу дальнейшего вторжения, да и его трудно было бы осуществить, оторвавшись от своих тылов. Речь шла о демонстрации собственной силы и проверке возможностей РККА.

Красноармейский дозор у озера Хасан

Между тем Блюхер то разрешал усилить пограничников войсками, то снимал их с границы, заявляя, что первыми должны драться пограничники, а не армия. Командир 40-й стрелковой дивизии 24 июля 1938 г. отдал приказ немедленно привести её в полную боевую готовность и начать сосредоточение ряда частей для того, чтобы выдвинуть их к границе. В тот же день Блюхер сообщил в Москву, что, по его мнению, именно наши пограничники нарушают границу и окапываются за ней. 25 июля пришел ответ — если признаков границы, как сообщалось ранее, на высоте нет, то откуда взялись точные данные о том, что именно советские пограничники нарушили ее. При этом командующий фронтом, находясь в Хабаровске, сумел даже точно рассчитать нарушение — окопы, по его мнению, были отрыты на три метра от границы, а проволочные заграждения установлена на семь метров в сторону. Эти калькуляции явно вызвали изумление в Москве, и высшее командование отказалось одобрить предложение Блюхера — арестовать командира погранзаставы.

28 июля пришла шифровка от Ворошилова на имя Блюхера, Штерна, Мехлиса и Фриновского. Нарком сообщал о решении Политбюро ЦК:

«Японцы идут на скандал и провокацию не из-за трех-пяти метров территории, а добиваются того, чтобы мы оставили стратегически важную высоту Заозерную. Этого мы не сделаем ни при каких условиях».

Ворошилов издал директиву — привести в полную готовность войска Дальневосточного фронта Забайкальского Военного округа. 29 июля пограничный наряд из 11 человек на сопке Безымянной атаковала японская рота. Начались бои. Атаки были отбиты, но 31 июля в наступление перешли уже два японских полка. Японцы захватили Безымянную и Заозерную и начали их укреплять. Атаковавшие потеряли 34 человека убитыми и 99 ранеными. Японцы углубились на 4 км в территорию СССР.

Официальное сообщение ТАСС о конфликте на Дальнем Востоке последовало только 31 июля. «Пограничное боевое столкновение, — гласил первый отчет штаба погранвойск о случившемся, — переросло в крупную операцию, вести которую нужно было другими методами и средствами». 1 августа Ворошилов отдал приказ Блюхеру: «В пределах нашей границы смести и уничтожить интервентов, занявших высоты Заозерная и Безымянная, применив в дело боевую авиацию и артиллерию». Поначалу Блюхер не торопился выполнять его, и в результате 1 августа в дело вмешался лично Сталин, приказавший в короткое время решить проблему. В разговоре по телефону он спросил командующего фронтом, почему он руководит боем из Хабаровска:

«Скажите, т. Блюхер, честно, есть ли у Вас желание по-настоящему воевать с японцами? Если нет у Вас такого желания, скажите прямо, как полагается коммунисту, а если есть желание — я бы считал, что Вам следовало выехать на место немедля».

Сразу же после этого командующий Дальневосточным фронтом отдал приказ начальнику штаба фронта комкору Г. М. Штерну атаковать японцев силами 40-й дивизии, не дожидаясь подхода остальных сил. Штерн, бывший главный военный советник при республиканском правительстве Испании, имел опыт решения кризисных ситуаций в современной войне под Гвадалахарой. Приказ немедленно приступить к действиям получила и авиация. Её действия были неудачными — позиции противника скрывал туман. Ситуация для Блюхера была очень непростой. В его штабе с июня находились замнаркома обороны и начальник Главполитуправления РККА армейский комиссар 1-го ранга Л. З. Мехлис и замнарковнудел комиссар госбезопасности 3-го ранга М. П. Фриновский. С января по ноябрь 1937 года на Дальнем Востоке было арестовано 2527 человек комначсостава. После побега Люшкова развернулась новая волна репрессий.

В этой обстановке Мехлис и Фриновский также вмешивались в управление войсками и сообщали Москве свою версию событий. Между тем первоначальные планы дали сбой. Подошедшая после форсированного марша в 200 км 40-я стрелковая дивизия оказалась под командованием сразу трех инстанций: фронта, армии и корпуса. Кроме того, в руководство действиями войск постоянно вмешивался и Ворошилов. Штерн пытался задержать наступление 40-й дивизии, но он не мог ничего сделать. Командующий фронтом маршал В. К. Блюхер принял неверное решение об атаке противника в лоб. Она проводилась в спешке, без разведки, без завершения сосредоточения, без рекогносцировки местности, без налаживания взаимодействия с артиллерией, без установления надежной связи между отдельными частями, без надежного тылового обеспечения (не было подвезено достаточного количества снарядов).

Плохая организация взаимодействия артиллерии, авиации со стрелковыми частями, низкий уровень командования — все это привело к срыву атаки. Неудачное наступление 2 августа было явно результатом поспешных решений и неподготовленных действий. Войска разворачивались на просматриваемой и простреливаемой местности и несли большие потери, до 50% личного состава убитыми и ранеными. Бои показали и крайне низкую подготовку рядового красноармейца. Для поддержки 40-й дивизии была переброшена 2-я механизированная бригада, которая также вступила в бой после 100-км марша. 3 августа наступление повторилось, и опять неудачно. Командир 40-й стрелковой дивизии — полковник В. К. Базаров, 32-й стрелковой дивизии — полковник Н. Э. Берзарин и 2-й мехбригады — полковник А. П. Панфилов — в этих условиях не справились с организацией выдвижения и сосредоточения войск на должном уровне. Подготовка бойцов также не была идеальной. Выяснилось, что механики-водители имели минимальный опыт вождения танка — около 12 часов. Командование берегло моторесурсы на случай войны и теперь выходило в бой с плохо подготовленным личным составом. Между тем условия для использования бронетехники были весьма тяжелыми. Марш проходил по территории, покрытой кустарником, озерами, ямами, по заболоченной местности.

Пулемётный расчёт

При движении по техническим причинам 40-я дивизия потеряла 20 (47,6%), а 32-я — 18 (42,8%) танков. Организация и координация действий была крайне низкой. При атаке часть танков застряла в болоте, восемь танков было подбито. Последовавшие атаки бронетехники были неудачными — отдельным танкам удалось прорваться на позиции японцев, но без поддержки отставшей пехоты они не смогли завершиться успехом. Единственным положительным результатом боя 2 августа было то, что после него и японцы не решились продолжать активные действия. До 6 августа стороны ограничились артиллерийской дуэлью. Бои были нелегкими и для противника. 3 августа резидент советской разведки в Токио Рихард Зорге сообщил в Москву:

«Японский Генштаб заинтересован в войне с СССР не сейчас, а позднее».

Бои были нелегкими и для противника. Уже 4 августа посол Японии в СССР Мамору Сигемицу заявил о желании мирного решения. Литвинов был категоричен — ничего в действиях японских властей не свидетельствовало о серьезности такого решения:

«Нельзя же считать мирным разрешением переход советской границы с боем и с применением артиллерии или ночную атаку на пограничную заставу. Называть эти действия мирными можно только иронически. Сам инцидент возник в результате этих действий, и без них не было бы никакого инцидента. Не мы начали военные действия».

В тот же день, 4 августа, Ворошилов отдал распоряжение привести в повышенную боевую готовность силы Дальневосточного фронта и ЗабВО:

«Провокационные действия японской военщины, очевидно, рассчитаны на наше миролюбие и выдержку. Японцы полагают, сто Советский Союз и его Красная армия без конца будут терпеть наглые провокации их военщины, которая под видом местных, пограничных инцидентов начала захватывать целые куски советской территории».

Тем временем в боях наметился перелом. В течение шести дней группы от 26 по 55 самолетов бомбили позиции японцев на спорных высотах и в тылу. Эти действия поначалу были малоуспешными из-за тумана, но 6−7 августа погода улучшилась, и начались более результативные атаки авиации. 6 августа войска Красной армии вновь перешли в наступление. Вновь группы самолетов атаковали японские позиции. В день было совершено более 1 тыс. самолето-вылетов. Гора была покрыта дымом от взрывов бомб.

«Была пущена в дело бомбардировочная авиация, — писал участник боев сразу же после их окончания. — Сначала вылетели легкие бомбардировщики, а вслед за ними — тяжелые. На сопке вздымались фонтаны земли и огня. Во все стороны разлетались обломки орудий и пулеметов. Разрывы наших бомб производили большой эффект. Звук разрывов был таким сильным, что в окрестности двух десятков километров от поля боя в домах дрожали стекла».

Действия бомбардировочной авиации несколько раз чередовались с обстрелом японских позиций артиллерией. 8 августа было сделано 110 самолето-вылетов, часть самолетов использовалось в качестве корректировщиков. Артиллерия противника вынуждена была замолчать. Обстрелы и бомбежки изменили пейзаж: «…сопка, покрывшись сотнями воронок, из зеленой превратилась в угольно-черную…» В район боев было стянуто 15 тыс. чел., 1014 пулеметов, 237 орудий, 287 танков, 250 самолетов. Мощные удары авиации и обходные движения с флангов заставили противника отступить. Для того чтобы избежать возможность внезапного удара советской группировке в тыл с моря, были развернуты бригады торпедных катеров и подводных лодок. На море Японский флот обладал абсолютным превосходством. Только на базе в Иокосуке стояло пять линкоров, два авианосца (еще по одному в резерве), два тяжелых крейсера в резерве, шесть легких крейсеров (один в резерве), 25 эсминцев (четыре в резерве), 11 подводных лодок (12 в резерве).

Самым положительным образом на ходе боев сказалось разрешение командования при обходе заходить на территорию противника. До этого войска прижимались к границе, простреливаемые с фланга с территории Маньчжоу-го. В 12:30 7 августа командир погранзаставы известил командование:

«На вершине Заозерной развевается красный флаг. Артиллерийская стрельба с обеих сторон продолжается. Продолжают оставаться непотушенные артиллерийские очаги на стороне противника».

Попытки японцев перейти в контрнаступление 9 августа были отражены. 10 августа наступило затишье, а ночью 11 августа японцы вновь начали обстрел Заозерной. Советская артиллерия принудила противника к молчанию. 11 августа был получен приказ наркома обороны о заключении перемирия с Японией с 12:00 местного времени.

«Результаты дальневосточного конфликта, — сообщал в этот день официальную версию произошедшего советским полпредам Литвинов, — можно резюмировать следующим образом. Конфликт был затеян Японией с целью недопущения пребывания наших войск на высоте Заозерной, господствующей над всем районом, и в лучшем случае даже овладения этой высотой. Ни той, ни другой цели японцы не достигли, понеся огромные потери. Заозерная остается в наших руках, и мы не связаны никаким обещанием отвести оттуда войска, чего особенно добивались японцы. Нынешнее расположение войск нас вполне удовлетворяет, почему мы и предложили прекратить военные действия на основе оставления войск с обеих сторон на занимаемых ими позициях».

При этом результат боев был далеко не однозначным. Предсказать поведение соседа после пробы сил было невозможно. 14 августа 1938 года К. Е. Ворошилов отдал приказ о приведении Дальневосточного фронта и Забайкальского Военного округа в повышенную боевую готовность. В приказе было сказано:

«Японцы полагают, что Советский Союз и его Красная армия без конца будут терпеть наглые провокации их военщины, которая под видом местных пограничных инцидентов начала захватывать целые куски советской территории. Ни одной пяди чужой земли, в том числе и маньчжурской, и корейской, мы не хотим, но и своей советской земли никому, японским захватчикам в том числе, никогда не отдадим ни вершка. Для готовности к отражению провокационных нападений японо-маньчжур и для того, чтобы быть готовыми в любой момент нанести мощный удар зарвавшимся наглым японским агрессорам, по всему фронту немедленно привести в полную боевую готовность войска Краснознаменного Дальневосточного фронта и Забайкальского военного округа…»

Японцы были отброшены за пределы спорной территории, но победа выявила значительные упущения в подготовке и командовании Красной армии. Полностью выполнить свои задачи группировка советских войск не смогла. Обладая абсолютным преимуществом в воздухе и огромным в бронетехнике, почти две недели она принуждала врага к отступлению на несколько сотен метров. Часть территорий японцы покинули уже после перемирия. По данным противника, они уничтожили или вывели из строя 96 наших танков, два из которых захватили, уничтожили 28−29 орудий, подбили 3−7 и повредили до 4−5 самолетов, захватили 39 тяжелых и 29 легких пулеметов, два 45-мм противотанковых орудия. По словам одного из японских офицеров, это была «победа на 40%». По оценкам японских военных, под конец боев 32-я и 40-я дивизии практически потеряли боеспособность. Силы Красной армии оценивались ими от 30 до 14 тыс. чел., японцев у озера Хасан находилось 10 тыс. чел., в бою — от 7 до 7,3 тыс. чел. Результаты были оценены как великолепные. По оценкам противника, красноармейцы недостаточно смелы для того, чтобы принять рукопашный бой, их командиры не могут организовать ночные атаки, войска неумело пользуются танками.

Высота взята!

Впрочем, вне зависимости как от этих оценок, так и от военной составляющей операции Хасан превратился в моральную и политическую победу СССР. Исход боев выглядел как победа.

По советским данным, потери Дальневосточной армии составили 717 убитых и умерших от ран, 2752 раненых, 59 пропавших без вести. Было подбито 24 и повреждено 56 танков, авиация совершила 1028 самолето-вылетов, боевые потери составили два и небоевые шесть самолетов, еще 29 были повреждены. Героизм пограничников и бойцов РККА был массовым. 17 октября 1938 года в СССР было учреждено две новых награды — медали «За отвагу» и «За боевые заслуги». При первом награждении, преимущественно участников боев на Хасане, медаль «За отвагу» получило 1326 и «За боевые заслуги» — 1159 человек. Храбрость советских бойцов не вызывала сомнения, как и недостатки системы управления ими в бою. Уровень потерь среди командного состава — до 40% — свидетельствует о том, что он вел своих подчиненных в бой, а не посылал их в огонь. Впрочем, это не компенсировало недостатков. Пехота, артиллерия, танки — практически все рода войск в начале боев показали крайне низкий уровень подготовки, что и стало причиной высоких потерь. Слабые стороны РККА были очевидны не только противнику.

По итогам боев 31 августа 1938 года было проведено заседание Главного Военного Совета РККА. На Дальнем Востоке было расформировано управление фронта, Блюхер был отстранен от должности командующего. В своем секретном приказе от 4 сентября 1938 г. №0040 нарком обороны сообщил о результатах совещания, обвинив Блюхера в саботировании решений Москвы в ходе конфликта и в том, что он накануне конфликта успокаивал руководство шапкозакидательскими отчетами. Командовать 1-й Краснознаменной армией был назначен комкор Г. М. Штерн, 2-й — комкор И. С. Конев. Приказ отмечал значительные недочеты в состоянии Дальневосточного фронта, низкий уровень выучки войск, штабов и начальствующего состава, категорически запрещенное использование красноармейцев «на различного рода работах» — все эти недостатки предполагалось исправить в кратчайшее время. 22 октября 1938 года Блюхер, его брат, его жена и две бывшие жены были арестованы. Маршал погиб во время допросов на Лубянке.

Советскому руководству была понятна разница между пропагандой и реальностью. После заключения перемирия нарком обороны Ворошилов обратился к Штерну с доверительным письмом:

«Наши войска в целом японцы официально и между собой расценивают невысоко. Во всю эту самурайскую философию, разумеется, необходимо ввести серьезные коррективы, тем не менее остается правдой одно — мы остались недостаточно мощны, сокрушительны, молниеносны и четки в тактике и особенно в применении соединенных сил и концентрированного удара. Так называемое взаимодействие родов войск у нас не только не получилось, но, как мне кажется, выходило «боком». Мы должны, Георгий Михайлович, со всей беспощадностью открыто признать и промахи в руководстве операцией, и недочеты боевой подготовки войск, и все организационно-технические слабости, которые выявились ярко или наметились в дни прошедших боев».
Трофейное японское оружие

В оперативную подготовку войск и штабов срочно вносились коррективы. Не ясно было, будет ли Япония ждать, пока РККА исправит свои недостатки, а предсказать, как начнет действовать Токио в случае войны в Европе, было сложно. Даже перемирие было заключено на основе устного соглашения между Сигемицу и Литвиновым. За 1937−1938 годы на советско-маньчжурской границе произошло шесть боевых столкновений, 26 обстрелов советских пограничных нарядов, 22 нарушения границы японскими и маньчжурскими солдатами, 25 нарушений границы самолетами, 20 — судами и 70 прочих, более мелких нарушений. Почти каждое из них могло кончиться масштабным конфликтом. 2 октября 1938 года, вернувшись из Мюнхена в Рим, глава МИД Италии граф Чиано заявил 1-му советнику советского полпредства, что «Япония в эти предшествующие конфликту дни вела себя «прекрасно» и недвусмысленно дала понять о каком-то новом заявлении Токио в Берлине по поводу позиции Японии в случае германо-советской войны». Было ясно, что на Дальнем Востоке предстоят новые столкновения.

6 ноября 1938 г., выступая с докладом к годовщине революции, Молотов уделил особое внимание событиям на Хасане: «Как говорится, среди белого дня японская военщина сделала попытку оторвать кусок советской территории на Дальнем Востоке. За мотивами в таких случаях японские фашисты далеко не ходят. Вопреки очевидным фактам, вопреки международным договорам, они объявили было часть советской территории в районе озера Хасан территорией Маньчжоу-го, иначе говоря, японской территорией, а после этого пустили в ход не только свою «испытанную» в таких делах дипломатию, но и японские войска» .

Активизация японцев, по мнению председателя СНК, была связана с решением, принятым в Берлине, и не случайно совпала с разделом Чехословакии, предпринятым Германией вместе с Польшей и Венгрией. Главный вывод был прост — впереди большие испытания: «Это не значит, что аппетиты малых и больших хищников Европы удовлетворены. Напротив, их, эти аппетиты, только разожгли еще больше и возбудили усиленную борьбу вокруг новых разделов не только Чехословакии, но и некоторых других европейских стран». Впереди были более серьезные испытания. 7 ноября в своем приказе, изданном к празднику Октябрьской революции, Ворошилов специально отметил: «События у озера Хасан это только эпизод, «разведка боем» со стороны противника наших сил».

[1] Название сопки Заозерная в маньчжуро-китайской традиции.