Закавказье в жерновах геополитической мельницы

Удивительное дело. Нынешние закавказские эксперты, описывающие общие проблемы Закавказья, рисуют «картинку», которая во многом напоминает ту, что изображали в своих публикациях в средствах массовой информации многие эксперты (причем не только российские и закавказские, но и многие западные) периода 1919—1920-х годов. Мы считаем это примечательным явлением, так как в современной закавказской исторической науке и политической публицистике эта проблема освещается исключительно в контексте национальных устремлений Азербайджана, Грузии и Армении. Но появляются варианты и иных суждений экспертов, пытающихся рассматривать проблемы Закавказья в формате единого геополитического пространства.

«Сегодняшние проблемы Южного Кавказа (Закавказья — С.Т.) во многом обусловлены дезинтеграционными тенденциями в регионе, — пишет, к примеру, публицист Мамикон Бабаян. — Его этническая пестрота определяет богатство культурного многообразия, и, казалось бы, региональная политика должна строиться на сохранении уважения между национальными общинами. Это особенно важно с учетом того, что на территории региона по-прежнему существуют очаги сепаратизма и высок риск проявления ксенофобии. Сегодня разделенный межнациональными противоречиями Южный Кавказ (Закавказье — С.Т.) стал благоприятной почвой для деструктивных сил». Высказанную политическую диагностику, в принципе, разделяет и азербайджанский публицист Гусейнбала Салимов. Правда, он «подсказывает» и выход:

Так, на нас пахнуло эпохой 1919—1920-х годов, хорошо описываемой в печатных изданиях различных политических направлений Закавказья и Советской России того периода. Поэтому складывается устойчивое ощущение того, что события региона, как зерна, продолжают молоться лишь жерновами стоящей на одном месте «большой геополитической мельницы». В XX веке события в Закавказье напрямую были связаны с двумя геополитическими факторами: распадом Российской империи в 1917 году и распадом СССР в 1991 году. Эти два события для народов и государств региона были связаны с решением общей задачи: формированием представлений о «своей земле», «своих границах» и формах государственности. Ситуации, конечно, были разные. К моменту распада Российской империи единственная из национальных закавказских партий, армянская «Дашнакцутюн», имела разработанный собственный проект строительства национального государства, которое должно было включать в свой состав турецкую (Западную) Армению с последующим присоединением и так называемой «русской Армении». Азербайджанская партия «Мусават» ратовала за сохранение Азербайджана в составе России «на началах национально-территориальной автономии». Территория и границы этой автономии тогда не были обозначены.

Ну, а грузинские меньшевики, которые до конца 1918 года входили в состав общероссийской меньшевистской партии, только где-то в начале 1919 года выдвинули проект «идеальной Грузии» — «средневекового Абхазо-Грузинского царства периода его максимального расцвета». Против этого выступали грузинские социал-федералисты, которые в 1915 году издали в Вене на русском языке разработку по будущему административно-территориальному обустройству Закавказья, предлагая провести кантонизацию края по примеру Швейцарии. Авторы этого документа прогнозировали, что «формирование в крае государств национального типа приведет к бесконечным войнам и столкновениям между ними ввиду неясного исторического прошлого и еще менее очевидного будущего». Вот почему Временное правительство в Петербурге поддержало сформированный из членов 4-й Государственной думы Особый Закавказский Комитет (ОЗАКОМ) — орган по управлению всем Закавказьем, имея в виду территорию бывшего Кавказского наместничества.

После прихода в Петербурге к власти большевиков ОЗАКОМ трансформировался в Закавказский сейм, который в апреле 1918 года провозгласил независимость Закавказской республики, а она в конце мая распалась на три национальных государства — Грузию, Азербайджан и Армению. До самого последнего момента не было ясно, сможет ли Армения выступать как независимое государство или будет полностью поглощена Турцией. Но в боях под Сардарабадом (современный Октемберян) в пригороде Еревана и Каракилисом (современный Ванадзор) армянам удалось остановить турецкое наступление, что сделало возможным провозглашение независимости государства. В целом этот период характерен активным вооруженным вмешательством в регион турок, немцев, затем англичан, задержавшихся там до весны — лета 1919 года. Опубликованные сейчас документы свидетельствуют, что первоначально британская миссия на Кавказе пыталась урегулировать локальные конфликты, создавать буферные зоны или линии разграничения. Но только до момента, когда английские эксперты на основе довольно тщательного проведенного анализа раздирающих регион этнорелигиозных, политических и геополитических противоречий не выступили с проектом создания Закавказской конфедерации и отказались от содействия в государственном строительстве Азербайджана, Грузии и Армении.

После советизации закавказских республик большевики использовали этот проект, образовав в марте 1922 года Закавказскую Советскую Федеративную Социалистическую Республику (ЗСФСР), просуществовавшую до конца 1936 года. В партийных документах указывалось, что главной задачей ставилось решение в регионе остро стоящего национального вопроса на основе не только единой идеологии, но и объединения хозяйственных усилий республик. Тем не менее многие межнациональные проблемы в Закавказье ни тогда, ни позже не были решены. Их загнали в плоскость латентного состояния, что сразу дало о себе знать накануне и после распада СССР, когда стали вылезать наружу «старые болячки», сопровождающиеся ростом этнического и межэтнического национализма. Отсюда вооруженные конфликты в Нагорном Карабахе, Южной Осетии и Абхазии. Плюс появление фактора внешней силы в лице американцев, европейцев и турок, правда, в отличие от 1918—1920-х годов, обошлось без присутствия на территории Закавказья иностранных армий (военное присутствие России в Армении мы не берем в расчет — С. Т.).

Есть, есть нечто общее с 1919 годом. США и Европейский союз, как англичане в 1919 году, не обозначали до сих пор своей исключительно азербайджанской, грузинской или армянской политики. Точно так же вела себя и Москва до войны августа 2008 года, что вычленило ее грузинское направление. Но в отношении Баку и Еревана, даже несмотря на членство последнего в ОДКБ и в Евразийском экономическом союзе, Россия ведет себя равноудаленно, предоставляя Азербайджану и Армении самим искать пути разрыва с советским прошлым. 30 августа 1991 года Верховный Совет Азербайджана принял Декларацию о выходе из состава СССР и независимости республики. Этим он провозгласил «восстановление» независимости, подчеркивая преемственность с первым азербайджанским государством — Азербайджанской Демократической Республикой (1918−1920 годы). На практике же оказалось, что опора на исторический образец национального строительства усугубила, а не решила карабахскую проблему. То же самое произошло с Грузией, утерявшей контроль над Абхазией и Южной Осетией. В 1920-х годах большевики, предлагая свой проект, геополитическое состояние региона считали аномальным. А чего ждать сейчас?

События на Украине, воссоединение Крыма с Россией, дестабилизация на Ближнем Востоке — все это позволяет говорить о проявлении цикличности развития региональной геополитики. Закавказье не исключение. Азербайджан определил набор своих важных вопросов: нефтепроводы, Нагорный Карабах, возможно, Южный Азербайджан. Грузия — отношения с Россией, проблемы с Абхазией и Южной Осетией, транзитный потенциал, направления внешнеполитической ориентации. Армения как член ОДКБ и ЕАЭС прикрыта от серьезных опасных внешних вызовов, если говорить о стратегии. Что до тактики, то с приходом к власти Никола Пашиняна тут много неясного. Между Ереваном и Тбилиси не существует серьезных противоречий, грозящих сотрудничеству. Но Грузия пока позиционирует себя прозападно, тогда как Ереван придерживается пока пророссийской внешней политики. Баку на словах декларирует внеблоковую политику, хотя по факту ведет прозападную внешнюю политику, ориентируясь на Турцию, с которой в альянсе находится Россия.

Кто же готов и готов ли предложить Закавказью нечто особенное, чтобы вновь не вводить регион в эпоху вооруженных конфликтов? Кто может соотнести взаимоприемлемые цели и практическую их реализацию? Ответа у нас пока нет. Разве что все начнется тогда, когда наступит момент апробации и моделирования новых геополитических проектов. А вот в том, что он приближается, у нас сомнений нет.