1937 год. Германия и новый курс правительства Великобритании
25 ноября 1936 года Германия и Япония заключили Антикоминтерновский пакт. Он обязывал его участников к сотрудничеству против коммунистической идеологии и фактически был союзом о возможных совместных действиях против СССР. При его ратификации 25 ноября 1937 года министр иностранных дел Японии Хатиро Арита заявил: «Отныне Советская Россия должна понимать, что ей приходится стоять лицом к лицу с Германией и Японией». В Москве поняли это сразу же. 26 ноября 1936 г. с разъяснениями советской внешней политики выступил Литвинов: «Становясь оплотом демократизма и свободы, Советский Союз не призывает, однако, к созданию международного блока для борьбы с фашизмом, отрицающим демократию и свободу. До внутреннего фашистского режима тех или иных стран нам как государству дела нет. Наше сотрудничество с другими странами, наше участие в Лиге Наций основаны на принципе мирного сосуществования двух систем — социалистической и капиталистической, причем мы считаем, что в последнюю укладывается и фашистский строй. Но фашизм теперь перестает быть внутренним делом исповедующих его стран».
Эта активизация фашизма была встречена с пониманием в Лондоне. Антибольшевизм заслонил разногласия между фашизмом и капиталистической демократией. «Вера, что Германия является бастионом против коммунизма, — отмечал А.Дж. Тэйлор, — привела бывших победителей к тому, что они стали относиться к Германии с меньшим недоверием и делать ей больше уступок, чем это могло быть в противном случае». 28 мая 1937 года новым премьер-министром Великобритании стал Джозеф Чемберлен. Это был, по словам Черчилля, упрямый и самоуверенный человек, мечтавший войти в историю как «великий миротворец». Как политик и администратор он сумел достичь немалых успехов в возглавляемых им министерствах. «Что еще важнее, — отмечал консервативный депутат Леопольд Эмери, — он точно знал, чего хочет, и умел добиваться своего.» И Чемберлен, и его ближайшие сотрудники — лорд Эдуард Галифакс и Самуэль Хор — были сторонниками диалога с Германией и Италией и уступок фашистским государствам.
22 ноября 1935 г. Галифакс стал лордом-хранителем королевской печати. До этого назначения он занимал ряд постов в правительстве, в 1925 году был назначен на пост вице-короля Индии. На субконтиненте в это время проживало около 160 тыс. европейцев и 270 млн «туземцев», 80 млн из них были подданными около 600 местных правителей. Это были традиционные реалии британского мира Индии — радж. феодализм и средневековые неограниченные монархии соседствовали с современным расизмом и набирающим силу антиколониальным индийским националистическим движением. Порядок традиционно охранял индийский солдат под командованием британского офицера.
Но Галифаксу пришлось столкнуться и с новыми реалиями. В 1917 году государственный секретарь по делам Индии лорд Эдуард Монтегю заявил о начале реформы в деле управления Индией — внедрения системы ответственного правительства в колонии как неотъемлемой части Британской Империи. Затянувшаяся подготовка вызвала активизацию Индийского национального конгресса. Положение в колонии было чрезвычайно сложным. В 1918—1919 годах только от эпидемии «испанки» умерло около 12 млн чел., власти ничего не предпринимали. Призывы Махатмаса Ганди к ненасильственным протестам были поддержаны лишь частично. Протесты сопровождались столкновениями с полицией. В марте 1919 года в Дели колонна демонстрантов была обстреляна полицией, были жертвы. Митинги протеста стали собирать по несколько десятков тысяч человек. Один из них, проведенный 13 апреля 1919 г. в Амритсаре, закончился нападениями на европейцев. Бригадный генерал Реджинальд Дайер приказал открыть огонь. Войска — британцы и гуркхи — сделали 1650 выстрелов. Улицы покрылись трупами. Количество жертв колебалось от 500 до 1 тыс. чел. Генерал приказал индусам ползать по улице, на которой были совершены нападения на британку. Все индусы должны были приветствовать каждого европейца и т.д. Реакция колонии была весьма болезненной. Даже Пенджаб, который традиционно давал значительное количество добровольцев для англо-индийской армии, оказался под впечатлением случившегося. Здесь было введено осадное положение.
В декабре 1919 года сроком на 10 лет был введен Акт об управлении Индией, вводивший элементы разделения властей и парламента в колонии. Индия получила налоговую автономию, стала одним из учредителей Лиги Наций. В Индии Галифакс привык к решительным административным действиям и масштабному взгляду на проблемы государственного управления. По-другому и быть не могло. В 1920-е годы постоянно растет активность Индийского национального конгресса, который колеблется между требованием независимости или прав доминиона, начинаются забастовки индийских рабочих, выступления Махатмаса Ганди. Все это сопровождалось волной насилия — с 1923 по 1927 гг. было убито 450 и ранено несколько тысяч человек. В 1929 году Акт об управлении Индией прекратил действие.
12 марта 1930 г. Ганди покинул свой ашрам [1] и в сопровождении последователей отправился к побережью. 6 апреля он достиг моря и демонстративно выпарил соль из воды. Это было нарушение закона о соляной монополии. 19 апреля группа индуистов совершила нападение на арсенал в Читтагонге. 4 мая Ганди был арестован. После этого ареста ИНК во главе с Джавахарлалом Неру начал кампанию неповиновения. Галифаксу всё же пришлось договариваться с Неру на условиях амнистии арестованных. Правда, последовавшие затем переговоры, в которых ИНК настаивал на предоставлении Индии статуса доминиона, не были удачными. Британский радж менялся — даже в англо-индийскую армию стали проникать антибританские идеи, возникали подпольные политические организации. Британская администрация в Индии еще с XIX века производила наиболее антирусски настроенных политиков, но после 1917 года к этой традиции добавилось опасение революций и духа перемен, которые явно возникал под влиянием идей Октябрьской революции 1917 года — активизация коммунистов с конца 1920-х была очевидна.
Галифакс был давно и по-дружески знаком с Самуэлем Хором. Тот был немногословен и предпочитал находиться в тени. Новый британский премьер заявил, что хотел бы «сесть с Гитлером за один стол и с карандашом в руках пройтись по всем его жалобам и претензиям, то это сильно бы прояснило отношения». В Галифаксе Чемберлен нашел прекрасного посредника для подготовки такого рода обсуждений. Его внешнеполитическая программа была весьма категоричной — ради борьбы с коммунизмом он готов был продлить гарантии по образцу Локарно на восток, чрезвычайно важной считал задачу подрыва советско-французского соглашения и отмечал, что в случае нападения СССР на Германию (!!!), Берлин должен был почувствовать поддержку со стороны Франции.
Выступление Гитлера в рейхстаге 21 мая 1935 г. о восстановлении германской авиации и готовности при этом вступить в переговоры об ограничении вооружений Галифакс на следующий день назвал «замечательной речью», он уже тогда говорил о готовности к диалогу с «герром Гитлером». В декабре 1935 года Галифакс защищал в Палате лордов Хора, который вынужден был подать в отставку после соглашения с Лавалем по Абиссинии. Эта отставка, по его словам, была сделана для того, чтобы «укрепить заново моральное лидерство этой страны перед миром…» В ответ на ввод войск в Рейнскую область Галифакс разразился длинной речью, смысл которой можно свести к этим словам: «Мы не хотим окружения Германии. Мы не хотим привилегированных союзов. Мы хотим построить сотрудничество в Европейском обществе, в котором Германия сможет свободно примкнуть к нам и играть роль хороших европейцев для европейского блага». Галифакс был исключительно удачным кандидатом для переговоров с Берлином. Со своей стороны и Гитлер был настроен на поддержание живого диалога с Англией, в ходе которого можно было не только договариваться, но и выяснять намерения партнера.
Между тем британо-германские отношения и так были уже неплохи. Британское политическое сообщество раскололось, в правительство вошли сторонники широкого сотрудничества и союза с Германией. В 1935 году с помощью Иоахима фон Риббентропа в Лондоне было создано «Общество англо-германской дружбы», председателем которого стал лорд Маунт Темпл, а, а почетными членами — руководители важнейших британских банков и предприятий. Общество начало активную пропаганду в Англии национал-социалистических идей и успехов политики Гитлера, а также распространяло призывы к единому фронту борьбы с мировым коммунизмом. Не чурались симпатий к нацистам и члены британской королевской семьи. В 1936 году Риббентроп был назначен послом Германии в Англии. На придворном приеме он приветствовал короля Эдуарда VII, известного своими симпатиями к гитлеровской Германии, фашистским салютом. Посол Германии неоднократно отмечал приверженность короля к новому режиму в его стране. Гитлер знал об этом и относился к Эдуарду с особой теплотой.
Уже тогда Риббентроп охотно делился с лондонским политическим бомондом своими взглядами относительно будущего. Идеальным, с его точки зрения, был бы англо-германский союз, при котором Германия обрела бы жизненное пространство на востоке Европы — в Польше, Белоруссии и на Украине и оберегала бы интересы Британской Империи. Исключением в правительстве Чемберлена был глава Форейн офис — Антони Иден, который с неодобрением относился к политике уступок в отношении Германии. Эти разногласия вскоре переросли в открытую вражду премьер-министра и министра иностранных дел. Очевидно, долго так продолжаться не могло.
В 1936 году многим начинало казаться, что Германия достигла апогея престижа — гитлеровская дипломатия мирным путем покончила с версальскими ограничениями, перевооружение, жилищное, дорожное и индустриальное строительство способствовало созданию сбалансированной экономики, проведенная Олимпиада значительно укрепила международный авторитет режима. На самом деле картина была вовсе не столь радужной. Ненавидевший фюрера Франц Тиссен язвительно заметил: «Гитлер — абсолютный невежда в экономике». Причиной этого замечания было несогласие с экономической политикой нацистов. Рост немецкого военного бюджета достиг весьма значительных показателей. В 1934—1935 годах военные расходы составили 1,953 млрд марок, в 1935—1936 годах — 2,772 млрд марок, в 1936—1937 годах — 5,821 млрд марок и в 1937—1938 годах — 8,273 млрд марок.
Экономика рейха не могла далее нести столь тяжелую нагрузку. Особо тяжелым положение Германии было в 1936—1937 гг., новая армия только строилась и еще не была готова к войне, экономическое напряжение постоянно росло, золотой запас сокращался, внешняя торговля не оправдала возлагавшихся на нее надежд. «Автострады, обмундирование, перевооружение, крупномасштабное строительство и роскошный образ жизни руководителей, — вспоминал Тиссен, — требовали огромных расходов. Из-за сокращения немецкого экспорта в стране было недостаточно иностранной валюты для обеспечения немецкого народа продовольствием, а промышленности — сырьем». Доходы от внешней торговли не могли компенсировать рост военных затрат. Более того, они начали сокращаться. В 1935 г. экспорт достиг суммы в 4,3 млрд марок, а импорт — 4,2 млрд, в 1936 г. эти показатели составили 4,8 и 4,2 млрд, в 1937 г. — 5,9 и 5,5 млрд, и в 1938 г. — 5,3 и 5,4 млрд марок. Золотовалютный запас сократился с 529 млн марок в 1933 году до 76,2 млн марок в 1938 году.
Кажущимся было и внешнеполитическое спокойствие, «тихая осень 1937 г.». 5 ноября 1937 под руководством Гитлера было собрано секретное совещание военно-политического руководства Третьего рейха. В нем приняли участие глава МИД Константин фон Нейрат, рейхсминистр авиации генерал от инфантерии Герман Геринг, министр обороны генерал-фельдмаршал Вернер фон Бломберг, главнокомандующий сухопутными войсками генерал-полковник барон Вернер фон Фрич, главнокомандующий кригсмарине адмирал Эрих Редер. Ввиду невозможности колониального расширения Германии или получения «жизненного пространства» для немцев путем экономической экспансии — задачей немецкой политики было объявлено завоевание «жизненного пространства» в Европе. Совещание подвело итог достигнутым результатам в области военного строительства. Был сделан вывод о том, что Германия завершает свое перевооружение и обладает наиболее передовыми образцами оружия, и, следовательно, долгий период мира, который может обесценить эти достижения, ей не выгоден. Первыми и обязательными целями были названы Австрия и Чехословакия.
На совещании было отмечено, что 1938 год должен был стать решающим для решения австрийской и чехословацкой проблем. Успех на первом направлении во многом зависел от того, будет ли ко времени аншлюса жив Муссолини, второго — от скорости немецких операций. На этапе действий на австрийском и чехословацком направлениях предполагалась возможность действия мирными способами, но любом случае Берлин взял курс на войну. Против этих планов выступили фон Фрич, фон Бломберг и Редер — армия и флот еще не были готовы к выступлению. Гитлер успокоил своих военных — по его словам, Франция и Англия не будут вмешиваться, а время для более тщательной подготовки у Германии еще имелось.
В ноябре 1937 года началась и разработка военного плана вторжения в ЧСР — «Грюн». Но имевшийся временной запас Гитлер использовал не только для того, чтобы освободиться от слишком независимых военных. В германской армии и до революции царил дух корпоративизма, дисциплины, беспрекословного подчинения приказам. После 1918 года все эти военные добродетели были возведены в культ. Новое правительство вынуждено будет заняться слишком независимой армией. Начали с верхов. Фон Бломберг был назначен на свой пост еще Гинденбургом, и именно в противовес ультраправому генералу Курту фон Шлейхеру. Фон Фрич таже был назначен старым главой государства. С этим нельзя было не считаться. В результате женитьбы Бломберга на девушке с весьма сомнительной репутацией Гитлер сместил военного министра, заступившись за честь вермахта. Фон Фрич был смещен по ложному обвинению в гомосексуализме. Это было явным следствием совещания 5 ноября.
6 ноября 1937 года к Антикоминтерновскому пакту присоединилась Италия. Это произошло во время визита Муссолини в Берлин. В правительствах Великобритании, Франции и США этот договор вызвал значительное одобрение. Самые теплые надежды на будущее расширение Антикоминтерновского пакта вызвало среди руководства РОВС в рядах русской белой эмиграции. Впрочем, правые эмигранты уже привычно связывали свои надежды с дуче и фюрером. На внутренней политике Италии визит дуче отразился принятием в 1938 году ряда расовых законов, ограничивавших правовое положение лиц «неарийского происхождения», прежде всего — евреев.
В Берлине получали достаточно репрезентативную информацию о настроениях британской политической верхушки, и настроения Галифакса не составляли для руководства Германии секрета. Именно его хотели видеть там для установления личного контакта между правительствами двух стран. Иден не подходил для этой роли. К тому же 3 ноября в Брюсселе открывалась конференция по вопросам положения на Дальнем Востоке, в которой он должен был принять участие в качестве главы министерства иностранных дел. В начале ноября Галифакс — уже лорд-председатель Тайного Совета — получил приглашение от главного лесничего Германии — Геринга — посетить охотничью выставку в Берлине и съездить потом на охоту на лис в Восточную Пруссию, Магдебург или Саксонию. Этой поездке в британском правительстве придавали особое значение и именно с Галифаксом связывали надежды на достижение диалога. Маркиз Чарльз Лондондерри, лорд-хранитель печати и видный германофил, предупредил об этом Риббентропа. Цель диалога также была ясна — Лондон надеялся на перемирие сроком на 10 лет по вопросу о колониях, предлагая взамен поддержку мирного решения спорных европейских проблем.
15 ноября Галифакс отбыл в Германию. В этот день Майский встретился с Черчиллем. Тот считал, что поездка не приведет к укреплению мира в Европе и даже наоборот, «она способна создать лишь впечатление слабости и трусости Англии». Единственное, что могло успокоить при таких обстоятельствах — это убежденность Черчилля в порядочности лорда, который никогда не пойдет на бесчестные действия — предательство Чехословакии, развязывание рук Германии на Востоке и т.п. Черчилль подчеркнул свою приверженность идее коллективной безопасности. Уверенность в порядочности однопартийца была ошибочной. Объяснить её было можно и тем, что перед отъездом в Германию Галифакс получил инструкции от Идена: в случае возникновения беседы по вопросам внешней политики предупредить немцев о невозможности изменения существующего порядка. Но советский дипломат оказался более трезвым в оценках. «Из разных источников я получаю сообщения, — заканчивал донесение Майский, — что визит Галифакса в Берлин является делом рук Чемберлена, поддерживаемого Саймоном, Хором и самим Галифаксом. Эта «четверка» старается и сейчас в противовес Идену, поддерживаемому некоторыми «молодыми» консерваторами, сделать «генеральную попытку» договориться с Германией и Италией».
17 ноября лорд-председатель прибыл в Берлин, где встретился с главой МИД фон Нейратом, посетил выставку, фабрику граммофонных записей и т.п. Британский посол в Германии Невилл Гендерсон не без юмора заметил, что Галифакс был главным экспонатом охотничьей выставки. Единственное, что мешало этому триумфу — отсутствие в столице рейхсканцлера. Гитлер не очень интересовался спортом и не любил охоту, к увлечениям Геринга относился почти с издевкой. С другой стороны, он не хотел прерывать отдых и предпочитал, чтобы британский гость, если, конечно, подтвердится его репутация, сам прибыл бы к нему в Баварию. После приезда Галифакса состоялась его первая встреча с Герингом в резиденции рейхсмаршала под Берлином — Каринхалле, гостеприимный хозяин и его гость дружественно и доверительно обсудили вопросы внешней политики. Геринг признался — каждое германское правительство будет добиваться исправления несправедливостей Версаля и объединения немцев в одном государстве. В ответ Галифакс пустился в рассуждения о том, что эти изменения обязательно должны были быть проведены мирным путем.
В результате гость получил предложение встретиться с «вождем германской нации». 19 ноября специальный поезд доставил его в Баварские Альпы. В поезде фон Нейрат и Галифакс провели откровенный обмен мнениями по всем вопросам внешней политики. Из Альп британского визитера привезли на автомобиле в резиденцию Гитлера в Берхтесгадене — Бергхоф. Переговоры прошли в атмосфере согласия. Разумеется, Гитлер ни словом не обмолвился о совещании 5 ноября под своим председательством и о том, какие выводы были сделаны относительно желательности войны в ближайшем будущем.
Галифакс начал переговоры с заявления о том, как важно улучшение отношений между между двумя странами: «Это будет будет иметь величайшее значение не только для обеих стран, но и для всей европейской цивилизации». Немецкая сторона заверяла, что в любом случае желала бы избежать конфликта с Англией. Со своей стороны Галифакс, по собственному признанию, заявил Гитлеру: «Несмотря на то, что есть многое в нацистской системе, что раздражает британское мнение (отношение к Церкви; в меньшей степени, пожалуй, отношение к евреям, отношение к профсоюзам), я не был слеп к тому, что он сделал для Германии, и к достижениям, с его точки зрения, сдерживающим коммунизм вне его страны, и, как он чувствовал, блокирующим движение [коммунизма] на Запад. И беря Англию в целом, существует гораздо большая степень понимания всей его работы в этом направлении, чем было раньше». Следует отметить, что в протокольной записи встречи упоминание о евреях отсутствует, зато есть слова о том, что «Германию по праву можно рассматривать оплотом Запада против большевизма».
Галифакс предложил сотрудничество четырех Великих держав — Англии, Германии, Франции и Италии — ради прочного мира. Гитлер ответил, что формально заключение договоренности не будет сложным, но есть неприятная реальность, которую следует учитывать. В качестве примера была названа острота Польского вопроса. Париж и Лондон должны «смириться с мыслью» о том, что Германия уже более 50 лет перестала быть географическим понятием. Для достижения прочного доверия, по мнению рейхсканцлера, необходим был отход от Версаля и признание Германии Великой державой. Последняя мысль вызвала у лорда удивление. По его словам, никто и не думал относиться к Германии по-другому.
Более того, британский гость заявил: «Англичане являются реалистами, и, может быть, больше, чем другие, убеждены в том, что ошибки Версальского договора должны быть исправлены». Лорд-председатель действовал в противоположенном направлении относительно полученных от Идена инструкций о необходимости сохранения европейского порядка. Его партнер по переговорам уже принял решение в отношении Австрии и Чехословакии, но возможность мирного достижения задач не могла не вызвать интереса. Это не удивительно. Галифакс заявил: «С английской стороны не думают, что статус-кво должен при всех условиях оставаться в силе. Там признают, что надо приспосабливаться к новым условиям, исправлять старые ошибки, иметь в виду ставшее необходимым изменение существующего положения». Условием такого взгляда стало бы мирное решение спорных вопросов. Галифакс сам и назвал эти вопросы — Данциг (совр. Гданьск), Австрия и Чехословакия. Разумеется, все изменения должны были произойти «путем мирной эволюции». Перспективам мира и разоружения угрожали, по мнению Гитлера, только соглашения между Францией, Чехословакией и Советским Союзом.
Не удивительно, что Гитлер был доволен, результаты встречи с представителем Чемберлена произвели на него ободряющее впечатление. Были намечены и возможные способы решения проблем — плебисцит в Австрии, защита интересов и прав немецкого населения Чехословакии и т.п. Со своей стороны Берлин готов был гарантировать сохранение status quo на Западе. Задача, стоявшая перед Прагой, по мнению Гитлера, была весьма проста — хорошо относиться к проживающим на её территории немцами. Определенные разногласия всё же были артикулированы английской стороной, но на них никто не хотел останавливаться. Действительно, а зачем были такие подробности, если при завершении встречи Галифакс напомнил Гитлеру: «Лишь одна страна — Советская Россия — может в случае общего конфликта выиграть» Рейхсканцлер не протестовал, он явно был доволен беседой. Из Бергхофа Галифакс направился в Каринхалле, где на следующее утро он разделил завтрак с райхсмаршалом. Настроение было прекрасным.
Руководители Германии имели все основания быть довольными результатами визита. Общение с британским послом в Германии также должно было действовать ободряюще. Чехословакию Гендерсон считал искусственным образованием, а чехов называл «свиноголовой расой» (pigheaded race). Не скрывал своего скепсиса к чехам и его коллега в Праге. Отношение Чемберлена к Чехословакии формировалось в том числе и на основании донесений этих дипломатов. Галифакс вернулся из Германии с очень хорошими впечатлениями от поездки. Гитлер показался ему искренним и заслуживающим доверия политиком. Отчет о поездке вызвал серьезное недовольство Идена — он ожидал других результатов от этой поездки. Противостояние в британском правительстве достигло пика. 2 декабря 1937 года Иден известил Берлин, что Лондон не протестует против пересмотра границ в Восточной Европе, но считает необходимым избежать при этом войны. Франция поддержала эту идею накануне. Фон Папен, тайно посетивший Париж для переговоров в конце 1937 года, пришел к выводу, что правительство республики готово пойти на большие уступки для того, чтобы «добиться франко-германского урегулирования». 13 декабря эти переговоры были продолжены в Берлине, куда прибыл бывший премьер-министр Франции Фланден. Тот тоже отстаивал идею двустороннего соглашения как гарантии мира.
В январе 1938 года Имперский Генеральный штаб подготовил доклад, в котором сравнивались военные возможности Англии и её потенциальных противников. В качестве таковых назывались Германия, Италия и Япония. В документе подчеркивалась крайняя желательность «любой политической акции, которая может быть предпринята для сокращения числа наших потенциальных врагов, для того, чтобы приобрести поддержку наших потенциальных союзников». Чемберлен верил, что никто не догадается, если ценой уступок и даже потери уважения других стран «мы будем стараться подкупить одну из трех наций покинуть другие две».
Эта политика существенно расходилась с курсом Идена, который выступал в том числе и за укрепление связей Великобритании и США для ужесточения британской политики в Европе. Чемберлен не верил в перспективу такой политики, в том числе и по причине сильного влияния изоляционистов на политику Вашингтона. Иден уже ничего не мог предпринять — его влияние в правительстве постоянно уменьшалось. По прогнозам советского полпреда, необходимо было ожидать дальнейшего сотрудничества Англии с Муссолини и Гитлером. Майский был прав — с начала февраля 1938 года Чемберлен и Муссолини установили доверительные контакты, которые способствовали сближению двух стран. Все говорило о готовности Парижа и Лондона идти навстречу планам фашистских государств по переустройству Европы. 4 февраля 1938 года Риббентроп был назначен министром иностранных дел, при назначении он получил задание Гитлера решить дипломатическим путем четыре задачи: Австрия, Судеты, Мемель, Данциг с коридором. Положение противников диалога с Германией в Англии ослаблялось.
20 февраля 1938 г. в отставку с поста главы Форейн офис был вынужден подать Иден. Формально причиной отставки были объявлены разногласия министра и главы правительства по вопросу сотрудничества с Италией. При этом не уточнялось, что сотрудничество по наиболее острым вопросам — вывода итальянских войск из Испании и сохранения Австрии — исключалось. Чемберлену явно был не нужен такой министр. 21 февраля Идена сменил лорд Эдуард Галифакс, лидер консерваторов и сторонник диалога с Берлином. Новый глава Форейн офис не вмешивался во внутреннюю политику, не критиковал премьера, как Иден, и полностью поддерживал курс Чемберлена на достижение договоренности с Италией.
Замена Идена Галифаксом была письмом надежды к Берлину. Как, впрочем, и решение Гитлера. Министерства иностранных дел Англии и Германии возглавили сторонники диалога и сотрудничества этих стран. Руководство НКИД однозначно оценило эти перемены в Лондоне — «решительный поворот в пользу соглашения с агрессорами». Как показали события — оценка была верной. Со своей стороны Гитлер в 1938 году действовал по программе Галифакса. 21 февраля 1938 года глава британского кабинета — Невилл Чемберлен открыто заявил: «Мир в Европе должен зависеть от позиции главных держав — Германии, Италии, Франции — и нашей собственной». Вывод был очевиден — малые государства даже не упоминались, а судьбы их таких членов клуба «главных держав», как Англия и Франция, не интересовали. Это понимали и в столицах малых государств. Французская политика вызывала опасения у её бывших клиентов. Наметился распад Малой Антанты. А Бенеш в октябре 1936 года уверял германского посланника в Праге, что отношение Праги к Москве зависит от Румынии, и если румыно-советские отношения ухудшатся, то же самое произойдет и с чехословацко-советскими отношениями. Президент убеждал не принимать как опасность союзы его страны, так как ЧСР никогда не присоединится к антигерманской политике. Кроме того, военной конвенции между тремя союзниками не существует.
В Белграде и Бухаресте начали задумываться о возможности переориентации на Берлин. Наиболее верной внешне казалась позиция ЧСР, хотя и в Праге с тревогой смотрели в будущее. Еще в начале 1938 года Бенеш говорил послу Франции в ЧСР: «После Австрии наступит наша очередь… Что намерена в связи с этим предпринять Франция?». Внятного ответа не было.