Москва — Пекин: удастся ли сохранить глобальную стабильность?

Только что завершился государственный визит в Российскую Федерацию лидера КНР Си Цзиньпина, совмещающего три важнейших партийных и государственных поста — генерального секретаря ЦК КПК, председателя КНР и председателя Центрального военного совета КНР.

Подробные итоги визита и переговоров с российским президентом Владимиром Путиным еще ждут своего анализа. Пока же, по горячим следам, очевидно, что отношения двух стран значительно продвинулись по пути дальнейшего сближения, как и связи лидеров, которые в настоящий момент являются его главными гарантами.

На чем сейчас следует сосредоточиться — это на главном итоговом документе встречи двух лидеров — «Совместном заявлении Российской Федерации и Китайской Народной Республики о развитии отношений всеобъемлющего партнерства и стратегического взаимодействия, вступающих в новую эпоху». Ибо сам факт его принятия сторонами переводит отношения между ними в совершенно иную плоскость, чем ранее.

Одно дело — обмен мнениями в ходе переговоров, ни к чему во многих случаях не обязывающий, ибо «совпав» даже по 80−90% позиций, разногласия все равно остаются и, кроме того, каждая из сторон в таких случаях вправе толковать эти совпадения по-своему, что, по сути, обнуляет их ценность. И совсем другая ситуация, когда появляется письменный документ, в котором детально прописаны все аспекты двусторонних отношений, а также констатируется общее видение международной обстановки и глобальных тенденций.

Скажут: между Россией и КНР еще с 2001 года и так действует Договор о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве. Это все так, но не надо забывать, что договор заключался еще при Цзян Цзэмине, в другой международной обстановке, и с тех пор в Китае сменилось два поколения лидеров. Более того, в тот клинч, в котором обе стороны сегодня находятся с США и «коллективным Западом», первой вошла Россия, когда, отклонив унизительные предложения западных элит об интеграции «в Европу» по частям, Владимир Путин выступил со знаменитой мюнхенской речью.

Было это в том самом 2007 году, когда в Китае прошел XVII съезд КПК, по итогам которого уже следующей весной 2008 года Си Цзиньпин занял в руководстве страны позицию официального преемника, став заместителем председателя КНР Ху Цзиньтао. Потом, в марте 2010 года, состоялась памятная поездка нынешнего китайского лидера в Россию, Белоруссию и ряд скандинавских стран, в ходе которой значительную часть времени Си Цзиньпин провел в Подмосковье, где состоялся его обстоятельный обмен мнениями с Владимиром Путиным, занимавшим тогда пост премьер-министра.

Оба они уже тогда понимали, что со значительной степенью вероятности в 2012 году окажутся в своих странах на первых позициях, что и произошло, несмотря на то, что путь к власти Си Цзиньпина, как и возвращение к ней Владимира Путина, отнюдь не были усыпаны розами. Серьезное внутреннее сопротивление оказывалось в обеих странах, но оба лидера смогли его преодолеть.

Похоже, что многие направления предстоящего стратегического сближения обговаривались именно тогда, десятилетие назад, на дальних подступах к сегодняшней современности. И нынешние достижения — плоды именно тех договоренностей, с которых все и начиналось, ибо «с чистого листа» в политике, особенно на таком высочайшем уровне, ничего не происходит.

Сразу отметим, что наибольшее внимание в московском Совместном заявлении двух лидеров от 5 июня уделяется именно двусторонним политическим, экономическим и гуманитарным связям. Уровень детализации беспрецедентный. И по тексту складывается впечатление полной взаимной прозрачности. Что-то давно не припоминается подобных международных документов. Обычно в таких деталях прописываются внутренние планы, стратегии и программы.

«Отношения между Россией и Китаем являются устойчивыми и стабильными, не подвержены влиянию извне, обладают огромным внутренним потенциалом и имеют широкие перспективы развития», — читаем в самом начале первой статьи Совместного заявления. И понимаем, что здесь подчеркнут именно стратегический характер партнерства и его независимость от текущей конъюнктуры, а также отношений с «третьими странами», под которыми легко угадываются США.

Но почему в названии документа упоминается «новая эпоха»? Что это за эпоха, и почему она — именно новая? С одной стороны, формулировка китайская; еще в позапрошлогодних документах XIX съезда КПК, включая политический доклад Си Цзиньпина, говорилось о «социализме с китайской спецификой в новую эпоху», и с тех пор этот словесный оборот утвердился в политических документах КНР.

С другой стороны, как утверждают некоторые эксперты, намекающие на инсайдерскую информацию, проект документа был передан российской стороной Китаю, а не наоборот. И вроде бы именно поэтому был скорректирован первоначальный план визита, который должен был начаться не с Москвы, а прямо с Санкт-Петербурга, с участия Си Цзиньпина в Петербургском экономическом форуме.

В самом начале «узкоформатной» части переговоров со стороны китайского лидера прозвучало, причем не в первый раз, что сейчас происходят настолько кардинальные перемены, каких мир не видел последние сто лет. И что с Россией и Китаем связаны большие надежды не только народов наших двух стран, но и всего международного сообщества.

Уже приходилось упоминать, что ровно век назад, по окончании Первой мировой войны и Версальской конференции, выяснилось, что появившийся на ней миропорядок во главе с «мировым правительством» в лице Лиги Наций — мертворожденный, потому что из этой системы выпала Россия, в которой произошла Великая Октябрьская социалистическая революция.

Ухватившись за эту параллель, отмечаем, что и сегодня миропорядок, сформированный по итогам Холодной войны и распада СССР в виде американской гегемонии, тоже начинает давать трещину и рушиться. «Имперское перенапряжение» настигло США в зените их могущества, и в теряющей свою «исключительность» первой державе мира не находится «пророков» хотя бы уровня Бжезинского, предлагавшего трансформировать американское лидерство в создание «мирового центра совместной политической ответственности».

Курс Дональда Трампа обладает фундаментальным противоречием, которое никак не осознают в Вашингтоне. Америка, провозгласившая себя «снова великой», не хочет и не готова нести издержек своей «великости», а перекладывает их на всех вокруг. В том числе на партнеров, которые — их можно понять — никак не могут взять в толк, почему деньги на глобальное американское лидерство беспардонно, с помощью тарифных санкций вышибают из тех, над кем это лидерство осуществляется.

Именно в этом «новизна» нынешней эпохи, которая внешне проявляется в трещинах, которым пошел еще недавно казавшийся монолитом фундамент западного единства. Цепляясь за несоответствующую этой «новизне» модель глобального управления, западные элиты еще в 2004 году выступили за реформирование к 2020 году Совета Безопасности ООН. Чтобы путем популистских решений об увеличении количества его постоянных членов снять растущее международное недовольство американской гегемонией (Документ ООН A/59/565 [С. 110−112]).

Именно по этой «болевой точке» Запада в Совместном заявлении наносится мощный удар, когда говорится о необходимости «продолжать широкие демократические консультации и обсуждение по вопросу реформирования ООН и Совета Безопасности ООН с участием всех сторон».

При этом «не устанавливая искусственных временных рамок и не навязывая непроработанных проектов реформы». Дополнительно отметим, что с этой солидарной позицией Россия и Китай вместе выступают несколько лет, неизменно вписывая данный пункт в итоговые документы саммитов ШОС.

На фоне экономической детализации особенно выделяется вопрос валютно-финансового взаимодействия. «Обеспечить осуществление финансовыми регуляторами России и Китая действий, направленных на увеличение доли расчетов по внешнеторговым контрактам в национальных валютах», — читаем в документе.

И если большинство комментариев в СМИ ограничиваются здесь констатацией подрыва тем самым позиций доллара, то на самом деле все намного глубже. Речь не столько о судьбе валюты ФРС, сколько об отвязке от существующих институтов глобальной валютно-финансовой системы, в которую встроены центробанки.

Например, от Базельского клуба при Банке международных расчетов (БМР), в который они входят. Хотя очевидно, что реализация этого положения потребует смены нынешнего руководства ЦБ России. Кстати, в Китае это уже произошло, и у регулятора новый руководитель. Чжоу Сяочуаня, пришедшего на пост главы НБК в 2002 году, одновременно с Ху Цзиньтао, сменил И Ган, и причины этой рокировки более, чем прозрачны.

Упоминание влиятельными участниками системы международных отношений ШОС и БРИКС, а также их финансовых институтов, наряду с вовлечением в систему связей в АТР участников АСЕАН и других азиатских форумов, не оставляет сомнений в стремлении перехватить лидерство в глобальных институтах. Наглядно говорит об этом следующее положение итогового документа:

«Способствовать реформированию механизмов глобального управления, оказывать поддержку многосторонней торговой системе, содействовать продвижению обновленной и более справедливой сбалансированной и стабильной международной системы, которая предоставляла бы возможности для дальнейшего развития всех стран и народов».

И далее. «Российская сторона поддерживает инициативу «Один пояс, один путь». Китайская сторона поддерживает продвижение интеграционных процессов в рамках ЕАЭС. Стороны активизируют согласованные усилия по сопряжению формирования ЕАЭС и «Одного пояса, одного пути». Китайская сторона поддерживает инициативу формирования Большого Евразийского партнерства.

Стороны считают, что инициатива «Один пояс, один путь» и идея Большого Евразийского партнерства могут развиваться параллельно и скоординировано, будут способствовать развитию региональных объединений, двусторонним и многосторонним интеграционным процессам на благо народов Евразийского континента».

Это — квинтэссенция российско-китайской мир-системной альтернативы, изложенная на языке конкретных политических формулировок. И означает она, что чужаков, претендующих на глобальное доминирование, Москва и Пекин в Евразии не ждут и приложат все свои силы и влияние, чтобы объяснить это своим соседям по континенту.

Например, применительно к Корейскому полуострову положительные тенденции, нуждающиеся в поддержке, Москва и Пекин видят в расширении диалога Пхеньяна и Сеула и в нормализации отношений между Севером и Югом. Понятно, что это отнюдь не на руку «большому вашингтонскому брату» Южной Кореи, но зато в интересах разделенного корейского народа.

И еще. Новая модель глобального управления, упоминаемая Совместным заявлением, связывается с «сообществом единой судьбы человечества». Это тоже идеологема XIX съезда КПК, которая в его решениях тесно связана с социализмом с китайской спецификой. С точки зрения как теории, так и практики ее еще предстоит осмыслить.

Но в любом случае понятно, что зашифрованная здесь идея перехода к социалистической модели представляется весьма перспективной. Хотя бы потому, что таковая либо ставит крест на американском лидерстве, либо, давая старт формированию мир-системной ему альтернативы, переводит противостояние империалистическому глобализму в плоскость глобального двоевластия двух систем.

Документ одновременно делает дежурный реверанс в сторону «многополярности», но это скорее для того, чтобы избежать ненужных и некорректных исторических параллелей. Насколько это реально? Это дискуссионный вопрос, и пока, на данном этапе, очень многое в этой конструкции не уложено в систему и держится на личных взаимоотношениях двух лидеров.

Первый же пункт главы о сотрудничестве России и КНР в политической сфере подробно раскрывает роль первых лиц. И уточняет, что речь идет об «обмене ежегодными визитами, проведении двусторонних встреч в рамках международных мероприятий, а также организации телефонных разговоров и обмене посланиями…, планировании и стратегическом руководстве двусторонними отношениями».

Последующие пункты встраивают в лидерскую «вертикаль» диалоги глав правительств, законодателей и политических партий при координирующей роли российской президентской администрации и аппарата ЦК КПК.

Еще один важный тезис, определяющий содержание альтернативной мир-системы, звучит так: «Стороны совместно определят принципы, направления кооперации и конкретные действия в каждой сфере». Отсюда, надо понимать, и та детализация документа, о которой мы говорили вначале. И далее: «Продолжать диалог о концепциях и путях развития, об опыте государственного управления, усилении институтов власти».

Знаменательный тезис, как нельзя лучше свидетельствующий о поиске путей сближения уже на институциональном уровне, а возможно, и на уровне политических систем. И включен он в главу о сотрудничестве сторон в сфере безопасности, что указывает на то, что эта приоритетная сфера взаимодействия наделена идеологической составляющей.

Совместное заявление вообще не чуждо идеологии, что очень важно. В нем, например, содержится пункт о взаимной охране и реставрации военно-мемориальных объектов, о противодействии попыткам фальсификации и переписки истории, что вполне понятно. Именно советский и китайский народы понесли во Второй мировой войне самые страшные потери, значительная часть которых стала результатом зверств немецких и японских оккупантов.

Какой вывод можно вынести из главного документа, которым увенчано пребывание Си Цзиньпина в России? Двух мнений быть не может: между нашими странами складывается полноценное партнерство, очень сильно походящее на политический союз. Конечно, официально говорится об отказе «от установления союзнических отношений, конфронтации» и от «блокирования против третьих стран».

Но с другой стороны, поскольку речь идет о противодействии ведущейся против каждой из сторон экспансии со стороны США и институтов «коллективного Запада», в документе не скрываются формы совместного отпора. Вот лишь некоторые, наиболее говорящие:

— совместное обеспечение безопасности, суверенитета и территориальной целостности России и Китая, в том числе мерами «практического сотрудничества»;

— глубокая интеграция и сопряжение национальных стратегий развития с укреплением координации национальных стратегий, программ и практических мер в области развития экономики;

— объединение усилий со странами-единомышленниками в целях защиты мирового порядка;

— решительное пресечение использования кем бы то ни было территории одной стороны для деятельности, направленной против другой из сторон;

— наращивание стратегических контактов между оборонными ведомствами и вооруженными силами, углубление военного доверия и сотрудничества в военно-технической сфере, проведение совместных учений.

Обращают внимание меры, анонсированные Совместным заявлением в сфере информационной безопасности и взаимодействия СМИ двух стран. Речь, в частности, идет об обмене опытом законодательного регулирования информационного пространства, за чем угадывается необходимость противостоять использованию в подрывных целях глобальных социальных сетей. И если в Китае соответствующие меры уже приняты, и страна перешла на собственные социальные сети, то Россия находится лишь в начале этого пути, о чем говорит недавно принятый закон о «суверенном Интернете».

Итоговый документ не скрывает негативного отношения к развернутой со стороны США травле китайского IT-гиганта Huawei, которое отражено в обязательстве сторон «противодействовать введению необоснованных ограничений в отношении доступа на рынок продукции информационно-коммуникационных технологий под предлогом обеспечения национальной безопасности».

Что касается СМИ, то в Совместном заявлении Владимир Путин и Си Цзиньпин призывают их «знакомить народы двух государств с выдающимися достижениями российской и китайской культуры, создавать в обществе благоприятную атмосферу для развития взаимодействия и партнерства между Россией и Китаем».

Целый ряд пунктов посвящен технологическому взаимодействию, что очень важно для обеих стран. Китай благодаря этому получает важнейшие военные технологии, а Россия — гражданские. Примером прямо в дни переговоров стало открытие в Туле производства китайских автомобилей марки Great Wall.

И этот политический союз, которого и Москва, и Пекин придерживаются «по умолчанию», очень может быть, что окажется одной из последних надежд человечества избежать действительно катастрофических потрясений. Тех самых, о которых шла речь на встрече Владимира Путина с представителями мировых СМИ. Человеку и миру свойственно надеяться на лучшее. Так бывало всегда, но далеко не всегда, к сожалению, эти надежды оправдывались. Возвращаясь к «глобальному треугольнику» Россия — Китай — США, констатируем, что остановить сползание к войне в одиночку сегодня не под силу ни Москве, ни Пекину.

Сделать это будет сложно даже совместно, настолько велики мировые диспропорции, как они сложились после распада СССР. Но — возможно. В конце концов, именно в 50-е годы, характеризовавшиеся расцветом советско-китайской дружбы и сотрудничества, были остановлены многочисленные, хорошо теперь известные планы американского ядерного нападения на СССР. Противостоять одновременно Москве и Пекину Запад оказался тогда не готов даже на фоне подавляющего стратегического преимущества, которое, по оценкам военных специалистов, в эпоху Карибского кризиса, в ранние 60-е годы, составляло еще примерно шесть к одному.

Сегодня эти пропорции иные, но как знать, чем обернется весьма вероятное разрушение к 2021 году соглашения СНВ-3, этого последнего «крюка», на котором пока еще держится система международной безопасности. Через призму понимания этого обстоятельства и следует оценивать российско-китайский диалог, взаимодействие и договоренности. Иного не дано, как бы кто этого ни желал.