В последнее время его часто вспоминают. Однозначной оценки нет. Некоторые считают его предателем, подготовившим развал СССР. А в иных кабинетах Лубянки до сих пор можно видеть пудовые гири. Шеф любил позаниматься «железом» в свободную минуту; для некоторых сотрудников это до сих пор важно. Говорят, что в недрах «комитета» его за глаза кликали Ювелир. Все остальные знали его как Юрия Владимировича Андропова.

Юрий Андропов

Недавно опубликованные результаты всероссийского опроса показали необычно высокий рост симпатий к Сталину. Феномен не мог оставить равнодушным. Намедни присоседился к полемике в ФБ, обозначенной как «Ничтожество кадров Сталина». Дискурс понятен и не требует подробностей. Между тем у меня есть что сказать относительно Юрия Андропова. Так получается, что события, с ним связанные, оказывают влияние на меня непосредственно.

Познакомился я с ним 14 февраля 1984 года. Вечером первокурсников МИНХ им. Г. В. Плеханова сняли с лекций и привезли прощаться с генсеком. В зябком сумраке мы вошли в Дом союзов и угрюмой змеей потянулись в Колонный зал. Чем ближе к гробу, тем гуще напряжение и трагизм на лицах. В районе почетного караула концентрация так высока, что кажется, даже покойнику неудобно.

Я хотел вглядеться в лицо Андропова, но уронил перчатку. Ко мне со всех сторон кинулись незаметные прежде люди в штатском. Я нагнулся поднять, замешкался. На меня натолкнулась идущая следом комсорг нашей группы, чертыхнулась… Возникла некоторая толчея, имевшая потом продолжение в 1-м отделе нашего института.

В следующий раз Андропов возник в моей жизни в декабре 1989 года на втором съезде народных депутатов СССР. Лучше всего тусовалось возле партера Дворца съездов. Там прогуливались политические тяжеловесы: Лигачев, Абалкин, Примаков, Зайков, Пуго, Вольский…

Я остановился возле Аркадия Вольского. Около него уж вертелись журналисты, выспрашивали у Аркадия Ивановича о ситуации в Нагорном Карабахе. Если кто забыл, то Вольский возглавлял Комитет особого управления Нагорно-Карабахской областью.

Вольский отвечал уклончиво. Репортеры расползались. Я решил блеснуть и спросить чего-нибудь умное. Получасом ранее я подслушал в курилке журналистский треп о том, что промышленника Вольского сослали в Нагорный Карабах из-за опасений Горбачева. Якобы тот боялся, что на Пленуме ЦК КПСС в декабре 1989-го его могут заменить на Аркадия Вольского. И я задал этот, как сейчас понятно, некорректный вопрос.

Вольский пожал плечами, но в его глазах появился интерес к моей неуклюжей персоне. А тут ещё незаметно подобравшийся ядовито-надменный Виталий Портников бросил реплику: «А мог ли вообще случиться карабахский конфликт при Андропове?»

Возникшую паузу разрешил помощник Вольского, подошедший с каким-то вопросом к Аркадию Ивановичу. Пока они шушукались, Портников уковылял к прокуренному насквозь Гдляну. Между тем Аркадий Иванович вновь поднял на меня глаза:

«Раз вы еще здесь, молодой человек, то отвечу так: у нас, в принципе, были другие планы. Вот сейчас спорят про 6-ю статью Конституции, Юрий Владимирович предполагал вообще отмену партий, оставив за собой всю полноту власти. Мы с Велиховым написали несколько проектов, в которых союзные республики превращались в округа или штаты по экономико-территориальному принципу. Плюс экономические зоны, в которых внедрялись элементы программы Либермана и дисциплина. Порядок прежде всего… Вы знаете, кто такой Либерман?»

Сейчас, спустя почти 30 лет, я не могу сказать, точно ли так прозвучала тирада Аркадия Ивановича. Но смысл и её посыл я воспроизвел абсолютно.

Сцена завершилась вторжением в разговор улыбающегося Примакова и его фразой о том, что Андропов был противником реформ по Косыгину. На что Вольский ответил, что Андропов много читал, и его любимым писателем был Г. В. Плеханов. После чего Аркадий Иванович и Евгений Максимович, вполголоса переговариваясь, удалились в кулуары съезда и глубины высокой политики.

Тогда я никак не использовал сказанное Вольским. Мою «Вечернюю Казань», где я служил парламентским корреспондентом, интересовали только демократические лидеры. Страна уверенно шла к развалу, модным было его ускорять и стебаться над попытками её сохранить. Да и я, честно говоря, практически не понял суть откровений Вольского. К тому же Либерман меня смущал. Кто такой, зачем?.. У Вольского спросить постеснялся.

Но нынче другое дело. Сейчас, на фоне феноменального успеха Китая, любопытно узнать: оказывается, человек Сталина в начале 1980-х пытался запустить в СССР радикальную реформу, похожую на то, что сделал Дэн Сяопин.

Человек Сталина… У читателя ведь не возникает сомнений, что Андропов таковым и являлся. Ведь только при Сталине социальные лифты могли позволить сбежавшему от отчима первокурснику речного техникума через восемь лет стать первым секретарем Ярославского обкома ВЛКСМ. А через 16 — вторым секретарем ЦК компартии Карело-Финской ССР.

Сейчас понятно, что имел в виду Вольский, когда говорил, что Андропов серьезно рассматривал вариант отмены национального деления страны. Ведь СССР погиб, когда разбежались республики. Понятно и про отмену партий, а значит КПСС. Он хотел, чтобы ему не мешали. (Говорят, Сталин тоже планировал ограничить статус КПСС. Есть несколько версий о том, как Сталин собирался это сделать через новую Конституцию в 1936-м и на Пленуме ЦК КПСС в 1952 году. Но это не является предметом моего мемуарно-авторского исследования.)

Полагаю, что Андропов при желании мог добиться и того, и другого. Ведь он удешевил алкоголь и прижал бояр. Что ещё надо народу, чтобы полюбить такого Государя? Только в Москве за 1983 год было осуждено 15 тысяч работников торговли. А глава Компартии Узбекистана Шараф Рашидов умер через три часа после звонка Андропова с вопросом о том, сколько миллионов тонн хлопка Рашидов «нарисует» на этот раз. Сам умер Рашидов или покончил с собой, как директор гастронома «Смоленский» Сергей Наниев, уже не важно. Зато каков Государь?! Такому и подсобить, в случае чего, можно.

Много позже, когда писал сценарий для фильма «Юрий Андропов», как мне кажется, осознал, о чём пикировались Вольский с Примаковым в декабре 1989 года. Андропов был действительно противником реформы Косыгина — Либермана в1965−1970 гг. Но ортодоксальный марксист Г. В. Плеханов на жизненном финише пришел к выводу, что Россия должна была остаться капиталистической страной, а революция ограничиться только буржуазной. А время 1965−1970 гг, когда осуществлялась реформа Косыгина — Либермана, вошло в историю СССР как «золотая» пятилетка. То очевидна и эволюция Андропова от неприятия реформы Косыгина до внедрения частной собственности в некоторые отрасли народного хозяйства. В частности, в сферу обслуживания, из которой, кстати, сейчас в КНР раз в неделю рождается новый миллиардер. Благодарный Китай уже отметил роль генсека в своем успехе. Как сказал Цзян Цземинь, мы взяли методы Андропова и сохранили страну.

Теперь надо ответить на вопрос Виталия Портникова, а мог ли при Андропове возникнуть карабахский конфликт. Вольский, если вы помните, оставил его без внимания. Мне кажется, что Андропов не допустил бы такого развития событий. Андропов умел договариваться и действовать жестко при случае. Получив инфаркт, оказавшись на улице Будапешта в разгар резни 1956 года, Андропов непременно бы расстрелял Белый дом в августе 1991 года. Убил бы несколько сотен, но спас миллионы. Китайцы не побоялись в 1989 году сделать то же самое на площади Тяньаньмэнь. Хотя, у человека Сталина такая ситуация едва ли вообще стала возможна.

Конечно, тогда бы я не оказался на 2-м съезде нардепов СССР, не познакомился с Вольским. Не писал бы эту статью. Стал бы директором гастронома или треста столовых в Москворечье. Портников закончил бы не свидомым журналистом, а инструктором ЦК Компартии УССР. Что, может быть, и к лучшему.

Остается уточнить, при чем здесь Ювелир. Эту кличку Андропова я упоминал выше. На улице Большая Лубянка в доме №26 в семье Карла Франциевича Флекенштейна в начале прошлого века жила мать генсека Евдокия. Сам Флекенштейн и был ювелиром. Совсем рядом с будущим местом работы человека Сталина Юрия Владимировича Андропова, не так ли?