Маленькая «девочкаскосичками» для большой игры в климатический Апокалипсис

В марте сего года по Европе прокатилась волна детских манифестаций в защиту климата, запущенная 16-летней шведской активисткой Гретой Турнберг. Грета, в медийном шоу-образе «девочки с косичками», уже выступила в ООН и номинирована на Нобелевскую премию за «сенсационные» откровения о необходимости борьбы за здоровый климат Земли. То, как бодро и воодушевленно европейский политический истеблишмент поддержал новый детский крестовый поход под началом Греты, напоминает хорошо спланированную (и оплаченную) спецоперацию.

В 1212 году французский деревенский пастушок Стефан объявил себя посланцем Бога и призвал сверстников к военному походу в Палестину. Новоявленный предводитель Крестового похода детей уверял всех, что перед детским войском разверзнется море. Восемь столетий спустя средневековый трагифарс повторяется.

Мировые спецслужбы веками успешно оперируют методом «отвлечения на негодный объект». Очевидно, на фоне обострения социально-политических проблем Европы легко спекулировать на образе героической школьницы. Но гораздо более интересным представляется использование алармистской повестки климатических угроз — испытанного идеологического оружия глобализации. И, видимо, не случайно его снова расчехляют сейчас, когда глобализация очевидно упирается в свои критические пределы.

Любая агония выглядит как серия конвульсивных телодвижений. Немецкая учительница Верена Брауншвайгер написала книгу «Свободные от детей против бездетных — Манифест». Автор заявляет, что в целях защиты климата немки (и не только) должны отказаться рожать детей, поскольку «дети повышают уровень CO2 в атмосфере». То, что педагог назначает детей источником смертельного для планеты зла — только внешне выглядит как эксцентричная психическая неадекватность одной персоны. Книга недаром именуется «Манифестом». За этим евгеническим заявлением — целая система взглядов, лежащих в основе глобальной либеральной политики. Как любая агрессивная человеконенавистническая теория в стиле «Майн кампф», «Свободные от детей вместо бездетных» базируется на мифе, который становится практической политикой.

В 2016 году «мозговой штаб» глобального либерализма Римский клуб провозгласил бездетность новым экологическим стандартом. Но это заявление возникло не на пустом месте. К тому, чтобы это воспринималось как норма, мировую общественность упорно и изощрённо готовили не одно десятилетие.

Политолог Карине Геворгян утверждает:

«Ещё в семидесятых годах прошлого века Римский клуб опубликовал доклад «Пределы роста». Мысль была проста: человечество растёт, а ресурсов на всех не хватит. Поэтому надо делать всё, чтобы его сократить. Именно это породило, в частности, вывод гомосексуализма из реестра психических заболеваний и уголовных кодексов. Затем в этом направлении на полную мощь заработала машина массовой культуры и образования. Итог — в «странах развитой демократии» это стало одним из ключевых политических факторов. Параллельно в странах «золотого миллиарда» стала набирать силу пропаганда бездетности, как нормы семейной жизни».

Но, похоже, сломать тысячелетнюю инерцию традиционной сексуальной ориентации и семейных ценностей быстро не удалось. Что-то забуксовало в машине планового сокращения человеческого поголовья. Возможно, это не учтенное деятелями либерального глобализма обстоятельство вынудило искать более эффективные инструменты.

В 2007 году бывший вице-президент США Альберт Гор, совместно с Межправительственной группой экспертов по изменению климата, получил Нобелевскую премию за книгу и одноимённый фильм «Неудобная правда». Высокопоставленный нобелевский лауреат, предшественник шведской «девочки с косичками», выступил безапелляционным борцом с глобальным потеплением. Политик превратил свою околонаучную публицистику в фундамент идеологии, cуть которой — разрушающее влияние человечества на нашу планету.

«Климатическая библия» от Гора была принята без доказательств. Никакого влияния на климат она не оказала, но стала важнейшим фактором глобальной политики.

За рамками критического анализа до сих пор остаются «еретические вопросы»: являются ли климатические изменения катастрофическими, как на фоне алармизма глобального потепления объяснить снегопады в пустынях Египта и Ближнего Востока, почему в Средние Века в Европе, изведшей почти все леса на печное отопление, случился Малый ледниковый период? И главное, насколько велика роль антропогенного воздействия на климат в сравнении с естественными планетарными процессами?

Тем не менее макрополитические и макроэкономические выводы были сделаны. Главным фактором потепления и врагом человечества был назначен углекислый газ. «Правда заключается в том, что нет подтверждений гипотезе о роли СО2 в потеплении климата, начавшемся еще в начале XVIII века», — такое признание сделал бывший глава Greenpeace Патрик Мур. После выхода в отставку Мур сознался, что до сих пор нет модели глобального климата с надежным и до градуса точным прогнозом температур планеты на предстоящие 10−15 лет. Нет и доказательств того, что следующая зима будет теплее предыдущей.

Политолог Дмитрий Журавлёв привёл интересный случай:

«На моих глазах на одной конференции выступало два профессора климатологии. Один убеждённо доказывал неизбежность глобального потепления, другой — похолодания. В официальной дискуссии всё было в рамках приличий. А по окончании в кулуарах они подрались. Но на фоне неутихающей дискуссии в мировых научных кругах глобальные политические решения приняты. Их последствия, в отличие от предсказанного потепления, на жизнь человечества влияют уже сейчас. Кто и какую прибыль извлекает из этой гипотезы, превращённой в политическую аксиому? Глобальное потепление стало политическим инструментом глобализации, обеспечивающим подавление конкуренции растущих экономик развитым миром. Это произошло именно тогда, когда тенденция ускоренного индустриального роста в таких странах, как Китай, Индия или Бразилия стала планетарным фактором».

В 1999 году большинство государств мира подписало первый Киотский протокол, обязующий страны с развитыми и переходными экономиками на 5% к уровню 1990 года урезать свои выбросы таких парниковых газов, как СО2. Спустя 17 лет после Киото борьба с фантомом глобального потепления была положена в основу Парижского соглашения по климату, на которое была возложена ответственность «исправить ошибки Киото». То есть фактически было признано, что система, как инструмент сохранения климата, не работает. Но тем не менее принцип подхода: «хочешь развиваться — плати» сохранился.

Важнейшей составляющей обоих протоколов стало квотирование загрязняющих выбросов, а по факту — неоколониалистская экологическая рента за право развивать свою индустрию. Выбрасывать можно, но за это надо платить и право это покупается странами, которые загрязняют больше у стран, загрязняющих меньше. При этом даже риторический вопрос — можно ли откупиться от потопа — не задаётся. Что само по себе является серьёзным поводом подозревать адептов глобального потепления в глобальной мистификации. Киото и Париж сработали в прямо противоположном декларируемым целям направлении. Только в мировом энергетическом секторе в 2018 году, по данным Международного энергетического агентства IEA за счёт увеличения спроса на энергию выбросы углекислого газа выросли на 1,7 процента — до рекордных 33,1 млрд тонн.

«Идея Парижского соглашения — в появлении квот, не в очистке, — считает политолог Дмитрий Журавлев. — Биржа, на которой эти квоты вращаются, обосновалась в США под руководством никого иного, как Альберта Гора, в свою очередь заработавшего миллионы на торговле квотами». В то же время, по информации ресурса Oil Price от 2013 года, личный счет за потреблённые коммунальные услуги этого борца с антропогенным воздействием на окружающую среду на тот момент составлял 30 тысяч долларов в год.

Ограничивается ли это лицемерие только личными амбициями Гора? Сами США, инициировав Киотский и Парижский процессы, не ратифицировали ни один из этих протоколов. Логика рэкета построена на угрозе. Глобальная экологическая рента — не исключение. Рекетир — не инвестор. Он паразитирует на созданном самим собой страхе. Только в случае глобального потепления в этом планетарном криминальном сговоре роль крепких ребят выполнили ангажированные учёные, а плательщиками оказались экономики стран, признавших постулаты глобалистской стратегии устойчивого развития.

Наука опирается на доказательства. Религия требует веры. Глобальное потепление игнорирует сомнения в «священном писании» Альберта Гора и его апостолов от науки. Указывая именно на вину Гора в зарождении мифа о глобальном потеплении, известный российский геофизик Александр Городницкий выражает убеждение, что климатические колебания зависят не от человека, а вызваны колебаниями солнечной активности. В своей статье «Конец мифа о глобальном потеплении» Городницкий утверждает: «Энергетический анализ созданной физической теории парникового эффекта показал, что доминирующим процессом, управляющим выносом из атмосферы солнечного тепла, а также распределением температуры в тропосфере, является конвекция воздушных масс Земли. В результате средние температуры воздуха в тропосфере практически не меняются или даже становятся более низкими». Это означает, что концентрация парниковых газов на климатические колебания не влияет. В то время, как модели Гора увязывали ускоренный рост глобальной температуры с содержанием углерода в атмосфере, Городницкий оперирует тем фактом, что «изменения содержания углекислого газа в атмосфере являются следствием изменения температуры, а не его причиной». В доминирующей концепции климатического глобализма это звучит как ересь.

В своей истории цивилизация уже сталкивалась с катастрофическими климатическими колебаниями. Отрезок с 16-го по 19-й век известен климатологам как Малый ледниковый период. В наиболее суровые его годы Темза замерзала в августе, а коньки изобрели в Голландии, как средство передвижения по не замерзающим ныне каналам. И завершился этот процесс как раз к началу индустриальной революции. То есть «глобальная оттепель» не могла быть последствием резкого развития индустрии. В исторических кругах набирает силу мнение, что всё произошло наоборот. Именно климатическая катастрофа стала фактором резких промышленных и социальных изменений. Уже упомянутый «прозревший» после руководства Гринписом Патрик Мур, комментируя Парижское соглашение, утверждал, что «ледниковый период не кончился, а выбросы СО2 даже приближают следующий спад температуры. А то, что мы имеем на текущий момент, потепление на 1−1,5 градуса — даже хорошо для людей. Гораздо лучше похолодания на те же величины, как это было около 1700 года».

Историю пишут победители. Климатическую историю — тоже. Вся европейская образовательная программа построена на аксиоме связи индустриального развития с глобальным потеплением. Новая волна юных экологистов под водительством шведской недоучки — массовый продукт этого образовательного фаст-фуда. Побочным явлением этой системы является короткая память: поколение их родителей уже забыло свою версию «глобального страшного суда» — озоновые дыры. Там тоже был свой набор международных инструментов: Венская конвенция и Монреальский протокол 1987 года по веществам, разрушающим озоновый слой. Под ограничительный контроль Монреальского протокола попало производство более 100 химических веществ. По неофициальной оценке, основной удар «озоновая истерия» нанесла по советскому химпрому, тогдашнему мировому лидеру в этой отрасли (СССР ратифицировал монреальское соглашение в 1988 году, накануне своего распада). С тех пор озоновая дыра над Антарктикой только увеличилась, а повестка себя исчерпала. Оказалось, что именно над промышленными кластерами озоновый слой увеличивался. А главным фактором разрушения озонового щита является сернокислотный аэрозоль, распыляемый в колоссальных объемах в процессе вулканической деятельности.

Дмитрий Журавлев считает:

«Залог этого мировоззрения по Альберту Гору — аксиома, подменившая теорему. Примерно в 60-е годы, испугавшись собственноручного загрязнения, человечество определило, что деятельность человека — корень всех экологических проблем. Из этого последовал вывод: так как возможности планеты ограничены, нужно меньше тратить ресурсов. То есть сокращать промышленность и деградировать. Единственный способ выживания цивилизации — это технологическое развитие как способ превращения в ресурсы того, что сейчас ресурсом не является. Парадокс в том, что политическими инструментами идеологии глобального потепления фактически осуществляется подавление технологического процесса, развития промышленности и технологий, объявленных источником грядущего климатического Апокалипсиса. Даже объявленные панацеей «зелёные технологии» — в лучшем случае тупиковая самоиллюзия. Электричество в розетке не производится. Никто не спорит, что надо оздоровлять окружающую среду. Но нельзя победить экологические загрязнения за счёт глобальной экологической ренты, которая ограничивает, обременяет и тормозит технологический прогресс. И, даже если есть вероятность любого сценария климатической катастрофы, то философия Гора лишает человечество дать этому адекватный технологический ответ».

Чтобы ответственно отнестись к будущему, из вопроса климатических изменений нужно убирать политику и оставить его на обсуждение ученых. Новая волна «общественной тревоги» по поводу глобального потепления — это сигнал к очередному раунду глобального экономического противостояния. Под видом борьбы с проблемой мы усугубляем ее последствия. Цивилизация ни на шаг не приблизилась к решению проблемы, которую книга Гора назвала главной угрозой. Откупиться от потопа не получится.