5 мая 1934 года, вернувшись из поездки в Варшаву и Прагу, министр иностранных дел Франции сделал доклад в правительстве. Барту верно оценил увиденное и услышанное в Польше. Один из его слушателей, бывший премьер Эррио, сделал, в частности, следующий вывод: «Пилсудский не верит в прочность советского строя. Он еще не подписал пакта о ненападении (имелась в виду пролонгация советско-польского договора о ненападении. Она состоялась 5 мая 1934 года, Варшава ратифицировала соответствующий протокол 15 июня того же года — А.О.). Затруднения с Чехословакией явились предметом обсуждения на ряде совещаний. Барту был поражен величием и силой Польши». В личных беседах министр был не столь патетичен. После столицы Польши он последовал в Прагу. По дороге Барту сказал: «Поляки — люди экстравагантные. По правде говоря, если они действительно переходят на сторону немцев, тем хуже будет для них…» В Чехословакии французского гостя встретили с большей сердечностью и пониманием. Здесь, судя по отчету о результатах поездки, разногласий не было вообще. «Ничто нас не разделяет с этим народом», — отметил в отчете Барту.

Король Югославии Александр I Карагеоргиевич убит

В Лондоне придерживались несколько других взглядов на сотрудничество в целях безопасности. Политический аналитик Форин-офис Эдвард Карр в феврале 1934 года дал следующий прогноз ближайших событий: Германия получит Судетенланд, чехи потеряют независимость, весь Дунайский бассейн станет зоной германского влияния и это… полностью в интересах Британии, так как Центральная Европа получит политическую и экономическую стабильность. Один из высокопоставленных британских политиков, предпочтя сохранить анонимность, в мае 1934 года дал интервью американской прессе, некоторые положения которого удивительно быстро начали оправдываться на практике: «Мы предоставим Японии свободу действий против СССР. Пусть она расширит корейско-маньжчурскую границу до Ледовитого океана и присоединяет к себе дальневосточную часть Сибири… Мы предоставим Германии свободу вооружения… и откроем Германии дорогу на Восток, и тем обеспечим столь необходимую ей возможность экспансии. Таким образом можно будет отвлечь от нас Японию и Германию и держать СССР под постоянной угрозой».

Луи Барту

В принципе, ничего нового для Москвы не было сказано. Еще в 1926 году Сталин заметил: «Но английская буржуазия не любит воевать своими собственными силами. Она всегда предпочитает вести войну чужими руками». В Париже пока что придерживались схожих взглядов на внешнюю политику. Основу французской стратегии составляли до 1935 года союзы с Польшей (1921) и Чехословакией (1924), а также линия укреплений, которая получила имя своего творца — Военного министра Андре Мажино. На её строительство законом 28 декабря 1929 года было выделено 2,9 млрд золотых франков, и еще 400 млн франков — на противовоздушную оборону страны. Линия укреплений прошла по границе от Швейцарии до Бельгии, частично по старым оборонительным линиям 1880 и 1914 годов, но на новом технологическом уровне.

Ширина оборонительной полосы доходила до 10−20 километров. Предусматривалось строительство многоуровневых укреплений с возможностью автономного ведения боя, затопления целого ряда участков в случае военной опасности и т. п. Огневые точки строились в расчете сохранения живучести при попадании 420-мм снаряда. Первоначальная программа строительства была завершена к январю 1936 года. Основой французской стратегии была оборона и блокада противника. В 1932—1937 гг. во Франции сменилось 14 правительств, но государственный аппарат был достаточно последователен в вопросах оборонной политики. «Эта область, вспоминал Шарль де Голль, — отличалась отсутствием какой бы то ни было устойчивости. Я вовсе не хочу сказать, что людям, которые здесь трудились, не хватало умения или патриотизма. Напротив, во главе министерских кабинетов я видел, несомненно, достойных, а порою исключительно талантливых людей. Но особенности самого политического режима сковывали их возможности и приводили к напрасной трате сил».

Sekundenschlaf
Линия Мажино. 2005

После поездки в Польшу Барту стал убежденным сторонником заключения договора с Советским Союзом и вступления СССР в Лигу Наций. Польша, как казалось, опять демонстрировала сближение со своим восточным соседом, в июле 1934 года был решен вопрос об обмене визитами польской и советской эскадр (Ленинград и Гдыня). С другой стороны, и в Варшаве все больше убеждались в перспективах сотрудничества с Германией. 27 августа 1934 года польский посол Липский был приглашен на встречу с Гитлером. Беседа была доверительной. Хозяин убеждал своего гостя, что не хочет поддержать идею Восточного пакта потому, что это усилит Советы, чего он хотел бы избежать, что давно настало время понять неизбежность польско-германского диалога, при котором Берлин получил бы свободу рук на западе, а Варшава — на востоке, что французам нельзя доверять, так как усиление Германии толкает Париж к соглашению с Москвой, что Франция пойдет на это даже «ценой дружбы с Польшей». Одним из безусловно сильных качеств Гитлера как дипломата было умение, в случае необходимости, говорить собеседнику именно то, что тот хотел бы услышать. Гитлера-политика слова, произнесенные Гитлером-дипломатом, ни к чему не обязывали. Но этого в Варшаве понять не могли. Там беспокоились из-за действий Парижа.

В сентябре 1934 г. СССР был приглашен Францией вступить в Лигу Наций. Приглашение было принято. В Комитете, обсуждавшем вопрос, «за» проголосовало 38 делегатов, «против» три, и семь воздержалось. В Совете Лиги 40 делегатов «за» и 10 воздержалось. «С 18 сентября 1934 года, — вспоминал бывший заместитель генерального секретаря Лиги и один из первых её историков Френк Уолтерс, — вплоть до нескольких месяцев после начала Второй мировой войны, Россия продолжала быть убежденным сторонником Лиги. Её выступления в Совете и Ассамблее и её отношение к агрессивным державам были более последовательными по отношению к требованиям Ковенанта [1] Лиги, чем у любой Великой Державы».

В Польше эта новость вызвала негативную реакцию — Варшава опасалась, что вступление Советского Союза в эту международную организацию понизит заинтересованность Москвы в диалоге с Польшей. Беку явно было неприятно и то, что инициатором приглашения выступал Париж. Уже 27 сентября он дал это почувствовать своему союзнику. В меморандуме относительно планов Восточного пакта говорилось о любви Польши к миру и о невозможности принять этот проект в случае, если все государства региона не примут его (это был отказ, так как уже было ясно, что Германия этого не сделает). С другой стороны, по мнению Бека, никакой пакт о сотрудничестве на северо-востоке Европы был невозможен без участия Польши (которая этого не сделает). В частности, невозможны были и гарантии Чехословакии, которая, по мнению Бека, относилась не к северо-востоку Европы, а к Дунайскому региону.

Тем временем нацисты активизировались в Австрии. Политические силы в республике разделялись на три основных и весьма враждебных друг другу лагеря: социалистов, монархистов и националистов. Конституция 1929 года установила режим относительного компромисса в стране, но кризис и его последствия сделали его недолговечным. Свою роль сыграл и приход нацистов к власти в Германии. Католическая христианско-социальная партия попыталась до известной степени объединить три начала и создать новую идеологию — националистическую, декларативно антикапиталистическую и антикоммунистическую. 20 мая 1932 года канцлером Австрии стал Энгельберт Дольфус. Он и стал создавать однопартийную диктатуру на основе идеи христианского сословного (или корпоративного) государства. Христианские социалисты создали Отечественный фронт и начали борьбу с нацистами (как носителями идей германского единства) и коммунистами (отрицавшими национализм). Весной 1933 г. эти партии были запрещены, в стране стали создаваться концентрационные лагеря для противников режима. Его естественным внешним союзником стала фашистская Италия.

Дольфус пытался противостоять германскому влиянию, опираясь на Италию. Муссолини рассматривал австрийскую независимость как важную карту в игре с Германией, но не более того. Впрочем, ставка на австрийский национализм в противовес германской идентичности очень раздражала Берлин. «Миллиметтерних», как называли Дольфуса нацистские газеты, рассматривался как угроза политике германского единства — «Один райх, один народ, один фюрер!».

12 февраля 1934 года в Линце против австрофашизма выступили социал-демократы, восстание было поддержано рабочими районами Вены. Армия и военизированные формирования Отечественного фронта разгромили это выступление к 15 февраля. СДПА была также запрещена, Австрия стала страной с однопартийным режимом, что отразилось в конституции 1 мая 1934 г. Взаимные симпатии канцлера и дуче к фашистам только укрепились после подавления Дольфусом социал-демократического и коммунистического движения в феврале 1934 года. 14−15 июня 1934 года он встретился с Гитлером в Венеции. Встреча прошла под знаком дальнейшего итало-германского сближения. Оно немедленно отразилось на активности нацистов, выступавших за слияние Австрии и Германии. 25 июля 1934 года они ворвались в резиденцию Дольфуса и убили его. Австрийский кризис продемонстрировал неподготовленность Германии к кризису. Последовали протесты Англии и Франции, а Муссолини отправил на границу с Австрией четыре дивизии. Гитлер вынужден идти на уступки. Он отправил телеграмму с выражением соболезнования, подготовка к дальнейшим действиям была свернута. Это, конечно, не означало отказа от самой идеи аншлюса, то есть присоединения Австрии к Германии.

Энгельберт Дольфус

Барту беспокоила активизация нацистов в Австрии, и он готовил действия, которые могли бы остановить Берлин. Особые надежды он возлагал на переговоры с королем Югославии Александром I Карагеоргиевичем. Король был сторонником защиты Версальской системы, во внешней политике ориентировался на Францию. Барту посетил Югославию и Румынию и провел переговоры относительно возможного сближения этих стран с Москвой. Королевство сербов, хорватов и словенцев, которое возглавил Александр после окончания Первой мировой войны, в конце 1920-х годов вошло в период затяжного внутреннего кризиса. И здесь централизм и федерализм вошли в конфликт без перспективы ненасильственного выхода. 20 июня 1928 года во время споров в Народной Скупщине были убиты два и смертельно ранен один депутат от Хорватии.

Обстановка в стране резко ухудшилась, в Хорватии началось движение за отделение, и 6 января 1929 года король Александр издал указ о роспуске Скупщины. Конституция 1921 года была отменена, политические партии запрещены, установлена диктатура монарха, которая формально закончилась с введением новой конституции 3 сентября 1931 года. Так образовалось новое государство — королевство Югославия. Король был убежденным сторонником единства югославских народов, готовым ради него на многое. Но диктатура не решила проблем страны. В это время были подвергнуты репрессиям многочисленные противники монархии и Югославии — от националистов до коммунистов. Естественно, это привело к росту политической эмиграции. Хорватская, тесно связанная с католической церковью, нашла себе убежище в соседних и политически враждебных Белграду Венгрии и Италии. С 1932 года итало-югославские отношения резко ухудшились. Их и надеялся улучшить Барту. Ему важно было снять противоречия между Белградом и Римом для того, чтобы добиться вовлечения Италии в орбиту влияния Франции. После Марселя министр должен был отправиться в Рим. Югославия была важным партнером Франции на Балканах, частью системы союзов, прежде всего направленных против Венгрии как потенциального союзника Германии.

4 июня 1919 г. правительство Венгрии вынуждено было подписать с союзниками Трианонский договор. Транслейтания, венгерское королевство или земли короны Св. Иштвана, в котором собственно венгры представляли меньшинство, перестало существовать. Будапешт сохранил 28,6% территории Транслейтании или довоенного Венгерского королевства. 31,5% получила Румыния, 19,6% Королевство сербов, хорватов и словенцев и 18,9% Чехословакия. 1,4% получили Австрия, Италия и Польша. До трети венгров оказались за пределами своего этнического государства, что обусловило популярность лозунга ревизии Трианона. Регент Венгрии с 1920 года (она формально оставалась королевством) вице-адмирал Миклош Хорти вспоминал, что эти условия показались ему «совершенно фантастическими». Неудивительно, что основные выгодополучатели раздела наследства Австро-Венгрии при помощи Франции создали в 1924—1927 гг. союз — Малую Антанту (Югославия, Румыния и Чехословакия). Численность их армий составляла почти 600 тыс. чел., в то время как венгерская была ограничена 35 тыс. чел. Перспектив самостоятельного пересмотра Трианона у Будапешта не было.

В 1933—1934 гг. на многочисленных конференциях Малой Антанты неоднократно высказывалась мысль о недопустимости ревизии наследия Мировой войны. Именно французская дипломатия выдвинула проект нового союза на Балканах, направленного против реваншизма Германии, Венгрии и Болгарии. Англия поддержала эту инициативу. 6 февраля 1934 года Белград при поддержке инициировал создание еще одного союза. 9 февраля 1934 года был подписан договор о создании Балканской Антанты (Югославия, Румыния, Греция и Турция). Дипломатические успехи Франции были недолговечны. «9 октября 1934 года — знаменательный день для современников и будущих историков второй империалистической войны», — отмечал еще в 1935 году современник событий. В этот день на борту эсминца «Дубровник» в Марсель прибыл король Югославии. Положение было сложным. 9 октября ряд парижских газет опубликовал статьи о возможном покушении на гостя Франции. Учитывая обстановку, логичным было ожидать организации серьезной охраны гостя. Между тем поведение французских властей вызывает большие подозрения. МИД Франции требовал организации специальной охраны визита, но ею стала ведать исключительно полиция города. Охранникам короля не разрешили спуститься на берег, не было принято предложение Скотленд-Ярда помочь в обеспечении безопасности. Для Барту и Александра была выделена старая, небронированная машина с большими окнами, полицейские в оцеплении по пути движения кортежа стояли в 10 шагах друг от друга и т. п, и т. д. Король был бледен — толпа встретила его не только аплодисментами, но и свистом.

Александр I Карагеоргиевич

Полиция Марселя могла быть усилена армией. Гарнизон города был немногочислен, но в порту имелась морская пехота, а неподалеку, в Оранже, — колониальные части. Их не использовали. Стоявшие спиной к толпе полицейские не могли эффективно наблюдать за людьми. Они попросту имитировали оцепление. Министр Двора генерал А. Димитриевич был шокирован организацией охраны. Фактически ее осуществляли два конных офицера, следовавшие за открытой машиной, в которой сидели король и Барту. Вообще, учитывая международную обстановку того времени, слабая охрана вызывала удивление современников. Покушение было удачным. Александр был убит на месте, Барту ранен в руку и истек кровью, был ранен один полицейский. Полиция открыла беспорядочный огонь, убив двух зрителей. В своих мемуарах Иден отметил: «Это были первые выстрелы Второй мировой войны».

Организацией теракта занималась германская разведка, техническими вопросами ведал помощник военного атташе в Париже капитан Ганс Шпейдель [2]. Основными действующими силами стали усташи — хорватские националисты, исполнителем убийства стал боевик Внутренней Македонской революционной организации Владо Черноземский, или Величко Георгиев — «Владо-шофер». Следы хорватских националистов вели в Италию и Венгрию, но Лига Наций отказалась поддержать иск Белграда к этим странам. Заявление министров иностранных дел Малой Антанты гласило: «Марсельское убийство было направлено не только против жизни покойного короля Александра и против единства Югославии, но фактически было и насильственным актом против современного международного порядка в Европе». Нацистский официоз «Фелькишер беобахтер» уже 17 октября 1934 года отреагировал на случившееся следующим образом: «Ближайшую цель Барту — создать в рамках далеко идущего антигерманского плана «модус вивенди» между Югославией и Италией — будет гораздо труднее осуществить после гибели двух лиц, игравших такую большую роль».

Владо Черноземский

По результатам проведенного расследования югославское правительство обратилось с нотой протеста, обвиняя власти Венгрии и Италии в покровительстве хорватским националистам, оседавшим в этих странах и использовавшим эти территории для организации терактов. Будапешт после шестинедельной паузы отверг эти обвинения. Хорти признавал, что поместье Янка-Пушта на юге страны было выделено венгерским правительством для хорватских беженцев, и предложил британскому и американскому посланникам посетить это место с инспекцией. Венгерская дипломатия обвиняла югославских пограничников в убийстве невиновных венгерских граждан на границе, а правительство заявило о готовности принять меры к переселению беженцев из Янка-Пушта.

18 октября на похороны убитого короля в Белграде на самолете «Манфред Рихтгофен» прилетел министр-президент Пруссии и рейхсминистр авиации генерал Герман Геринг. На могилу Александра он возложил венок с надписью «Своему героическому противнику с глубокой скорбью. Германские вооруженные силы». У СССР не было дипломатических отношений с Югославией, но в Лиге Наций Литвинов энергично поддержал иск Белграда. «Ибо не подлежит сомнению, — заявил глава НКИД, — что марсельские события были результатом не только их непосредственных участников, но и попустительства, а может быть, и пособничества, скажем, неизвестных властей неизвестной страны». Оценка Литвинова была в целом верной: «Марсельские выстрелы с особой яркостью раскрыли перед сознанием всего мира, какую опасность для сохранения международных отношений и всеобщего мира представляет собой терроризм послевоенного времени».

Открытие правды не означало готовность понять её. Французский суд, проходивший в небольшом городке Экс-ан-Прованс с 18 ноября 1935 по 12 февраля 1936 года, осудил на пожизненное заключение трех организаторов убийства, схваченных на территории республики. Еще трое, находившиеся за ее пределами, были заочно приговорены к смертной казни. Все подсудимые были хорватами, один из приговоренных к смерти — Анте Павелич [3]. Лидер хорватских националистов был арестован в Италии, но власти отказались его экстрадировать. Преемником короля Александра стал его 11-летний сын Петр II, в малолетство которого страной управлял принц-регент Павел. Югославия перестала быть активным внешнеполитическим игроком. Её внешняя политика начала склоняться в сторону сближения с Берлином. Преемником Барту стал Пьер Лаваль, который придерживался несколько иных взглядов на внешнюю политику Франции. Он был символом осторожности, которая должна была успокоить желавших стабильности буржуа. Поначалу он не решился открыто провозгласить разрыв с курсом своего предшественника, но вскоре он стал очевидным.

* * *

[1] Устава

[2] В 1957—1963 гг. командующий объединенными сухопутными войсками НАТО в Центральной Европе.

[3] Хорватский государственный деятель, организатор фашистской партии усташей, диктатор Независимой Хорватии в 1941—1945 гг., организатор геноцида сербов, евреев и цыган на территории Хорватии. После войны скрывался в Италии, Аргентине и Испании.