Пашинян запутался сам и запутал других в карабахском лабиринте

Премьер-министр Армении Никол Пашинян выступил с несколькими загадочными заявлениями, касающимися взаимоотношений между Баку и Ереваном и урегулирования нагорно-карабахского конфликта. На брифинге в Москве 25 января по случаю председательствования в Евразийском экономическом союзе в 2019 году он заявил о том, что на переговорах с президентом Азербайджана Ильхамом Алиевым представляет именно Республику Армения, а не Республику Арцах (Нагорный Карабах).

«Я неоднократно говорил, что в этих переговорах могу представлять Республику Армения. — отметил премьер. — Я не могу представлять Республику Арцах по той простой причине, что граждане Карабаха не участвовали в выборах в Армении, то есть они меня не избрали премьер-министром. У них есть свой президент, парламент и правительство. По этой причине я не могу вести переговоры от имени Нагорного Карабаха, и все так и происходит. Это всем понятно». При этом, говоря о встрече с Алиевым в Давосе, Пашинян подчеркнул, что «о каких-то итогах говорить не приходится, так как это было неофициальное общение, а не переговоры. Ни Алиев, ни я не ожидали результатов. Было общение. Мы говорили о проблеме нагорно-карабахского конфликта, о том, как наши народы воспринимают эту проблему. Фактически, это не переговоры, а неофициальное общение. Наши министры иностранных дел встречаются, работают над этим, пока ничего конкретно не могу сказать».

Теперь о заявлении Пашиняна, сделанном после Москвы. «Правительство Армении даже не обсуждает формулу «территории в обмен на мир» в карабахском урегулировании, — говорил премьер-министр Армении, комментируя разговоры, что он продолжает политику Левона Тер-Петросяна. — Наше правительство ведет такую политику по Карабаху, которую ни одно из предыдущих правительств не вело, и проводить параллели (между прежними и новыми властями — С.Т.) является полным заблуждением». И что происходит в итоге? Уже состоялось четыре встречи глав МИД Азербайджана и Армении, готовится пятая. Эти переговоры проходят под эгидой Минской группы ОБСЕ (МГ ОБСЕ), которая, как известно, занимается исключительно проблемами урегулирования нагорно-карабахского конфликта, а не выстраиванием отношений между Баку и Ереваном. Вне зоны контроля МГ ОБСЕ проходили переговоры «на ногах» между Пашиняном и Алиевым в Душанбе на полях саммита глав СНГ и недавно в Давосе.

Можно предполагать (и то условно), что премьер и президент могут вести диалог исключительно о перспективах двухсторонних отношений, выводя за скобки Степанакерт. Но это рассуждения теоретического уровня, поскольку, как показали итоги договоренностей в Душанбе, стороны все равно держат в центре внимания карабахскую проблему. Так, появляется странная «формула Пашиняна»: я лично веду переговоры с Алиевым только от имени Армении, тогда как министр иностранных дел Зограб Мнацакянян, то есть член правительства, обсуждает со своим азербайджанским коллегой карабахскую проблематику. Более того, как и все прежние правительства Армении, нынешнее ведет эти переговоры в закрытом режиме и в старом формате. Власть поменялась, но ничего не изменилось в переговорном формате.

Однако изменилась на этом направлении политика Еревана, о чем свидетельствует позиция Баку, который публично не делает секретов из того, что в диалоге с армянской стороной он находится на пороге «развязки» карабахского конфликта. Откуда такой оптимизм, если опять-таки на публичном уровне азербайджанская сторона заявляет, что ожидает возврата под свой контроль районов и готова предоставить Степанакерту лишь статус автономии в составе Азербайджана? Есть все основания предполагать, что активная динамика переговорного процесса предполагает наличие взаимных компромиссных сценариев урегулирования и то, что Баку на публичном уровне их не озвучивает, чтобы не вызывать в свой адрес критику со стороны внутренних сил, говорит о максимуме требований. Но почему тогда Армения молчит или выступает с противоречивыми заявлениями, которые провоцируют острую критику в свой адрес?

При этом в большинстве своем такая критика носит квалифицированный характер, когда речь идет о договоренностях Баку и Еревана о возможностях создания условий для урегулирования, «подготовке населения двух стран к миру» без озвучивания основ и принципов самого урегулирования. Почему сам Пашинян, много выступая на эту тему, говорит без аргументов, а из его заявлений невозможно выстроить логическую цепочку? Тем более что, по оценке многих экспертов, Алиев и Пашинян по многим принципиальным вопросам уже достигли или подошли к достижению определенных компромиссов, о которых они, впрочем, умалчивают. Это странно, если готовится с их стороны «сюрприз» — подписание соглашения, о котором они объявят, но только в том случае, если получат прикрытие со стороны хотя бы одной из стран-сопредседателей МГ ОБСЕ.

Это не формула «территории в обмен на мир», в карабахском урегулировании нечто иное. Косвенно признание содержится в заявлении Мнацаканяна, который уверяет, что «в переговорном процессе Армения не может взять на себя все обязательства без Нагорного Карабаха». Значит, такие обязательства предлагаются, иначе реплика министра носит бессмысленный характер. Осмысленное значение она приобретала только в том смысле, если бы, к примеру, МИД Арцаха подписал бы с МИД Армении документ о передачи полномочий на ведение переговоров с Азербайджаном от его имени. Но такого документа нет, и он не появится в условиях ведения переговоров в старом формате, который вполне устраивает Азербайджан. Между тем игру мог бы сломать и Степанакерт, выступив с заявлением, что Пашинян и члены его правительства не имеют права выступать на переговорах под арцахским флагом, что может рассматриваться на деле, а не на словах, как претензия на суверенность.

Однако пока Пашинян и его правительство ведут переговоры с Баку исключительно по проблемам Карабаха в разных их компонентах и одновременно публично почему-то открещиваются от этого, чего, кстати, не наблюдалось в момент работы в Армении пары Саргсян — Налбандян. И это также устраивает Алиева, который не прочь сотрудничать с такой новой властью Армении, рассчитывая, что она «готова проявить необходимый конструктивизм и прагматизм». Надо полагать, что он знает то, чего не знают многие, и действует целенаправленно и прагматично.