Будущая всемирная китайская гегемония

Окончание эпохи былых времен стало уже очевидным. Причем не только в плане противостояния идеологических систем, но и европоцентричной модели цивилизации в целом. Как говорил в таких случаях знаменитый британский историк Лиддел Гарт — всё затягивает плотный серый туман войны. США с ролью вершины мира очевидно не справляются. Европа ментально вообще выдохлась и стала главным объектом экономической колонизации. Происходит пересборка глобального мироустройства, в котором многое будет не так и лидер точно сменится. На его место со всей возможной скоростью идет Китай. И в этом новом мире достойное себя место должна найти Россия.

Как полагают некоторые комментаторы, обоснованность таких предположений подтверждается переменами в политике китайского правительства, всё более открыто говорящего о «китайской глобализации» и претендующего на безусловность геополитического лидерства КНР.

И в основе всего лежит всё тот же капитализм, но проявляется он в несколько необычной роли. Отказавшись от строго следования постулатам коммунизма и допустив у себя частную собственность, Красный дракон в итоге упустил контроль над деньгами и теперь вынужден лишь следовать за ними. А они, по закону капитализма, якобы открытому еще Марксом, норовят уйти туда, где рабочая сила дешевле и норма прибыли выше, то есть в колонии. Что как бы роднит нынешнюю Поднебесную с Северной Америкой во времена ее молодости.

Безусловно, всё это свои основания имеет, но в целом, приходится признать, процесс идет сильно иначе. А самое главное, Китай становиться планетарным гегемоном вовсе не желает. Наоборот, данной тенденции он активно противится, но сопротивляться процессам планетарного масштаба оказывается выше его сил.

Теория капитализма действительно универсальна. В том смысле, что в абсолютно равной степени подходит что для Западной Европы, что для Центральной Африки, что для Азии с Океанией. Фундаментальные процессы везде действуют примерно одинаково. Однако, вместе с тем, экономическая плоскость вовсе не является единственным фундаментом всего сущего, она лишь одна из граней, взаимодействующих с прочими. В том числе, с этнокультурными особенностями. Именно они породили ту уникальную китайскую модель, которой многие восхищаются, но немногие понимают.

Хотя китайцев за пределами КНР в мире проживает достаточно много, в ряде стран они даже составляют значительные доли населения (в Сингапуре 78%, в Малайзии 24,6%), в Америке, Европе и Азии китайских эмигрантов (в Китае их называют хуацяо) живет всего 40 млн человек, тогда как в самом Китае — 1,43 млрд. А самое главное, хотя их страна в этническом смысле похожа на Россию (нация состоит из почти полусотни довольно разных народностей, но при доминирующем одном этносе), получается так, что китайцем может быть только китаец и не может выходец из любой другой этнической группы.

И так было всегда, что предопределило формирование психологически достаточно закрытой культуры, ориентированной, прежде всего, вовнутрь себя. Нет, всё интересное из внешнего мира они с радостью берут и используют, но не перенимают, а скорее просто ставят на полочку, как у нас китайские шкатулки или пиалы.

Отсюда возникает проблема. Традиционно Китай всегда развивался неспешно и с ориентацией почти исключительно на собственные ресурсы. Конечно, торговать он умел всегда, но приток капитала не связывался с потребностью к экспансии. При всех богатствах Шелкового пути страна веками оставалась бедной, часто до крайности. Что предопределило многие базовые элементы их культуры. Например, очень специфическое отношение к понятию прав личности. Это в Европе личность считалась центром всего сущего и наделялась правами, в Китае отдельный китаец является просто еще одним лицом среди миллионов прочих.

Поддерживать порядок в таком социуме можно только в рамках очень сильно централизованного, местами даже откровенно тоталитарного государства. Но не прямо пирамидального, как в Европе, а скорее жестко конформистского, с множеством разных наблюдательных советов, которые одновременно и ничего конкретно не решают, но в то же время попробуй их мнение проигнорируй, тут же узнаешь, почем фунт лиха.

Европейская колонизация Азии в значительной степени разрушила сакральность механизма формирования и реализации власти в системе самоуправления общества. Раньше был бог, который так всё устроил, но потом пришли странные люди с золотом и ружьями и показали, что высшие силы их остановить не в состоянии.

Проникновение в Китай идеи коммунизма стало для них благом, потому что заполнило понятийный вакуум в части смысла существования государства. Но не для классовой борьбы. До стадии капитализма местное общество очень сильно не дошло, так что классов как таковых там просто не сформировалось. Зато мысль о том, что государство берет себе власть для обеспечения жизни общества, прекрасно заполнила зияющие смысловые бреши в традиционной жесткой конформистской модели китайской культурной матрицы. Всё прочее, включая название партии и лозунги, стало лишь чисто внешними фетишами.

И вот в эту систему, с целью поиска союзника против СССР и для сокращения размеров «коммунистического мира» на планете, в конце 70-х годов врываются американцы. Они свято убеждены в абсолютной универсальности их представления о капитализме как единой основе всего сущего. На местную культурную специфику они вообще плевать хотели, полагая, что всё и везде решают только деньги, а их в Китае любят.

Наивно думать, что проблема коррупции там возникла только сегодня. С ней пытались бороться еще императоры династии Ся. Вся история показывает, что китайцы очень любят деньги, и если эту любовь жесточайше не регулировать, то страна идет вразнос.

В свою очередь, правящая элита КНР осознала необходимость технического развития и экономической модернизации как единственного способа надежно оградить государство от внешней недружественной экспансии. В Китае период Опиумных войн помнят очень хорошо. И причины его возникновения тоже.

Огромные влившиеся в страну иностранные деньги как раз и стали тем толчком, который качнул глыбу Китая на нынешний путь. Вместо ориентации на внутренний мир, экономика страны оказалась многократно сильнее привязана к потребностям внешнего. И не только в плане торговли. Львиная доля рабочих мест в конечном итоге создавалась экспортными или с ними связанными секторами.

Важно отметить, что вопрос «чьи в стране олигархи» там был четко и окончательно решен еще в 1989 году на площади Врат небесного спокойствия. По-простому — гусеницами танков закатав в асфальт всех, кто вздумал от традиционного конформизма отказаться ради иностранных денег. И с экспансией западных ценностей в Поднебесную было покончено.

Так что сегодня сетующие на китайские власти за предательство идеалов коммунизма в пользу частной собственности просто не очень понимают реальную суть там происходящего. Один из крупнейших китайских предпринимателей, основатель и председатель совета директоров Alibaba Group, в нашем представлении несомненный олигарх, чье состояние в ноябре 2014 года оценивалось в 32,7 млрд долларов, Джек Ма, при всех своих деньгах является не меньшем патриотом своей страны и столпом китайского общества, чем простой пекинский таксист или рядовой рабочий с любого сборочного конвейера.

Говорить о том, что Пекин к внешней экспансии тянут именно частные интересы, мягко говоря, смешно. Тут, кстати, можно вспомнить, что в СССР отсутствие частной собственности нисколько не мешало широким зарубежным инвестициям советского капитала. Разница с Китаем заключается лишь в том, что Москва использовала только государственную форму собственности, тогда как Пекин применяет всё. Порой не сильно стесняясь в формах.

Нередко партии достаточно просто порекомендовать своим олигархам «развить какое-то направление или вложиться в конкретные зарубежные активы», и те дальше уже сами придумывают, как реализовать это на практике. Кстати, при этом не забыв и о собственной прибыли. Что важно, реальной, от бизнес-процесса, а не от распила финансового потока из казны. Если кто не заметил, все известные коррупционные процессы там почти полностью связаны с деньгами, направляемыми из бюджета на развитие внутренней инфраструктуры страны, но нигде — на какие-то внешние приобретения. Их олигархи делают за собственные средства. Государство лишь помогает формировать удобные условия. И получает за это налоговые поступления.

Другой вопрос, что став фабрикой мира, Поднебесная оказалась критично вовлечена в процессы, тянущиеся за пределы ее границ. Как потому, что тем или иным образом на экспорт завязана минимум треть промышленного потенциала и по меньшей мере пятая часть рабочей силы, так и по причине необходимости экспорта капитала.

Первое вынуждает искать способы повышения надежности обеспечения экономики сырьем и энергоносителями. Потому китайские компании так упорно лезут в Африку и вообще всюду, где можно застолбить месторождения природных ресурсов. В том числе, кстати, в Арктике.

Также первое вынуждает использовать капитал для обеспечения стабильности рынка сбыта. Именно потому Пекин так широко и льготно по всему миру кредитует инфраструктурные проекты, под смешной процент, но при обязательном условии использования только китайских материалов, оборудования и рабочей силы.

Тогда как второе предопределяет интерес красных олигархов к масштабной покупке западных технологических компаний. Им деваться некуда. Остро требуется сокращать научно-технический разрыв с Западом как фундаментальный залог, в том числе, национальной безопасности, а добром европейцы с американцами доступ к технологическим новинкам не отдают.

Легко заметить, что происходящее мало похоже на западное понимание внешней экономической экспансии, где мотивом является исключительно только прибыль, а инструментом — захват политической власти в колониях.

Вот с этим у китайской правящей элиты как раз и возникает самая большая проблема. Никакого геополитического доминирования КНР на планете они не хотят, так как понимают неразрывно связанную с этим необходимость брать на себя ответственность за все внутренние проблемы колониальных территорий. Иначе их неизбежно придется каким-либо образом интегрировать в общее культурное и государственное пространство самого Китая. В этом случае метрополия просто надорвется, как это было со всеми колониальными империями прошлого. А как интегрировать — не знает никто. Причем даже в рамках не очень сильно между собой ментально различающихся народов Азии. Что уж тут говорить о Ближнем Востоке, Кавказе, Африке и совсем от Китая далеком западном мире!

В этом смысле Красного дракона более чем устраивала система Pax Americana, где за все проблемы планеты отвечали США с Евросоюзом, а Китай просто торговал, в политические процессы не вмешиваясь. Но, увы, за рубеж пришлось вложить слишком много денег, и это создало самопроизвольную цепочку проблем.

Инвестиции требуется защищать. Слишком много оказывается желающих деньги попросту отжать. Порой вопиюще нагло. Если в стародавние времена властные гарантии носили персонализированный характер в лице владельцев земель (феодалов, королей), то сегодня везде доминирует модель обезличенной демократии.

Даже самый всесильный президент США по истечении срока полномочий автоматически становится таким же обычным гражданином, как любой бруклинский бомж. Понятно, что с поправками на деньги и оговорками на связи, но в целом на уровне юридических понятий дело обстоит именно так. Никакой ответственности за принятые на посту решения он больше не несет. Что, кстати, позволяет удобно сваливать вину на предшественников, чем сегодня весьма активно пользуется Трамп.

На этом основан механизм западной геополитической экспансии. Чтобы забрать чужие деньги, нужно просто добиться смены местных властных персоналий на специально отобранных или более сговорчивых. Делается это через абсолютно демократические свободные выборы от лица народа. Дальше новые власти уже принимают новые законы, и… профит. Видя, как легко и беспардонно Запад, а теперь конкретно США, этой «демократической технологией» пользуются, у Пекина просто не остается другого варианта. Он вынужден искать способы, в том числе, силового обеспечения защиты капитала за рубежом.

Причем физически Китай к этому еще совершенно не готов. Модернизация армии и, самое главное, флота потребует как минимум 10−15 лет, после которых уже можно бы было задумываться над зарубежными базами и вообще прикидывать концепцию «китайского пространства», но динамика текущего развития событий вынуждает Поднебесную очень решительно ускоряться. Зачастую вынуждая к действиям буквально на грани понимания.

Примером тому служит глобальный проект «Пояса и Пути», отлично вписывавшийся в стабильный мир доминирования Запада, но оказывающийся сегодня сильным раздражителем для всех. Более того, распад глобального единого экономического пространства на закрытые самодостаточные кластеры вообще ставит под большой вопрос его целесообразность, а то и саму реализацию. Даже только в направлении Европы. Лишившись доступа к американским рынкам, она свои рынки будет вынуждена для Китая закрыть. А значит, зачем тратиться на дороги, по которым не пойдут товары? Кроме того, на днях Вашингтон озвучил ультиматум восточноевропейским странам, мечтавшим на китайско-европейском транзите заработать.

Но в то же время Запад сам доминировать на планете уже не в состоянии. Былая конструкция власти и экономики разрушается под собственным весом. Возникает сильный вакуум, в который засасывает Китай. Ибо деньги.

И самым важным во всём этом становится вопрос — что в таких перспективах делать России. Не сиюминутно локально сейчас, а стратегически вообще, в смысле долгосрочных целей. Чтобы не повторить судьбу Швеции или Нидерландов, некогда являвшихся ведущими доминирующими силами планеты. Впрочем, судьба британцев в этом смысле также показательна.

Вариантов у России фактически всего два. Мы либо сумеем сформировать экономический кластер, масштабом сопоставимый если не с китайским, то хотя бы с американским, где-то минимум на 250−300, а лучше на 400 млн человек, либо к концу нынешнего века нас ожидает неизбежное превращение в китайскую сырьевую колонию с утратой технологического лидерства. Второе очевидно неприемлемо, а значит, хотим мы того или нет, кроме экспансии у нас выбора не остается.

Сложность, однако, заключается в том, что выработать для себя ее эффективную модель, включая, прежде всего, привлекательную для нас самих идеологию, у России пока не выходит. Хотя в последние полтора года наблюдается решительное увеличение усилий в попытках эту задачу решить.

Хочется надеяться, что получится успешно. Сильнейшей стороной российской культуры всегда являлось умение сплачиваться и побеждать как раз в самых неблагоприятных условиях.