Церковный раскол и российско-китайское сближение
Широко обсуждая церковный раскол, актуальная аналитика почему-то упускает из виду такой важный аспект, как выяснение всех обстоятельств того, куда это событие встроено, частью какой «игры» является. Ибо ничего в этом мире, взаимосвязанном не столько глобализацией, сколько стоящими за ней глобализаторами, не происходит случайно, как бы «вдруг». И церковные дела — не исключение, ибо они тесно встроены во вполне себе мирские расклады.
Как всегда в периоды нарастания напряженности, предваряющей переломные моменты, происходит в какой-то мере неконтролируемый выброс разнообразной и противоречивой информации, из которой кое-что можно почерпнуть. Представляется, что в настоящее время идет конкуренция, если не сказать борьба, двух основных сценариев дальнейшего развития ситуации в мире. Первый, проталкиваемый Западом, — это сценарий принуждения России к капитуляции; второй — сценарий успешного сопротивления, сохраняющий статус-кво и подготавливающий контрнаступление.
Аналогичный расклад и на Востоке, где объектом внешней экспансии становится Китай, и вопрос также ставится с одной стороны о капитуляции, а с другой — о сопротивлении и контрнаступлении. Выход США из Договора о ликвидации РСМД (ракет средней и малой дальности) с упоминанием в нём через запятую России и Китая показывает, что запасным вариантом первого сценария служит военный, а второго — контрплан предотвращения войны.
Иначе говоря, в своей подрывной деятельности против Москвы и Пекина Вашингтон и НАТО хотят подавить сопротивление оппонентов, в том числе, как крайний вариант, и силой, в то время как сами оппоненты планируют устоять, прилагая усилия к тому, чтобы, не поддаваясь давлению, блокировать военный сценарий непропорциональностью его издержек для потенциального агрессора.
Теперь о конкретике. Приезд в Москву Джона Болтона ряд инсайдеров связывают не только с Договором РСМД, но и с предложенной Вашингтоном «большой сделкой» по Украине, суть которой заключается в «обмене» или, точнее, «размене» Крыма на Донбасс. Именно с этим и может быть связана нынешняя церковная проблема, особенно если иметь в виду названное инсайдерами «тайным» предложение зиц-президента Порошенко ересиарху Варфоломею поменять его фанарскую резиденцию на киевскую.
Ясно, что при реализации этого сценария, условием которого является проталкиваемая американской стороной сделка по Украине, Россия под видом «урегулирования» не только теряет Донецк и Луганск, которые становятся форпостом против нее же. Но и своими руками расширяет этот форпост за счет других колеблющихся украинских территорий, того же Харькова, например, который небезосновательно сочтет себя преданным.
Это идеальный для Киева вариант консолидации активно расползающейся ныне «незалежной», и знаменем такой консолидации станет «константинопольский» статус Киева как нового «второго Рима», который «старше по чести» «третьего Рима», то есть Москвы.
Это и есть проект «Киевской Руси №2», который активно разрабатывается Западом еще со времен Виктора Ющенко. И который совсем не случайно ныне активизировался. Ибо при таком раскладе будет существенно упрощена последующая фрагментация Черноземья и Юга России, для которых привлекательность Киева как центра притяжения существенно повысится. Особенно если будет реализована идея превращения киевского «Константинополя» в «православный Ватикан», которая начала разрабатываться еще в 90-е годы и даже обрела форму законопроекта, подготовленного к внесению в турецкий тогда еще парламент правительством Тансу Чиллер.
Имеются серьезные основания полагать, что Россия на это не поведется, хотя публичных сообщений о самом обсуждении этой темы тоже не будет. И при этом в Москве прекрасно понимают высокую вероятность перехода сценария «принуждения к капитуляции» из плоскости «мирной» фрагментации в плоскость военной конфронтации, которую, как и принято у англосаксов, начнут нагнетать, подводя к столкновению, чужими руками. Подробности, чтобы не заниматься пересказом, здесь. А еще здесь, если продолжать начатую этим материалом тему принятия/непринятия превентивных решений в период, предшествующий «угрожаемому».
То же самое и на дальневосточно-тихоокеанском ТВД. «Корейское урегулирование» всемерно и инициативно поддерживается Пекином и Москвой, которые еще в прошлом году выдвинули совместную «дорожную карту», для того, чтобы не допустить превращения переговорного процесса между КНДР и США в антикитайский и антироссийский сговор.
Инсайдерские источники еще во время сингапурской встречи Дональда Трампа с Ким Чен Ыном в прошедшем июне отмечали стремление Вашингтона нейтрализовать Пхеньян, оставив его в нейтралитете в случае обострения китайско-американских отношений. И одновременно укрепить роль Сеула как одного из плацдармов будущего конфликта. К этому подтягивают и Японию, которая, в свою очередь, действует и на северокорейском направлении, подготавливая встречу с Кимом премьера Синдзо Абэ, и на европейском, если иметь в виду усилия, предпринимаемые Токио для реанимации Транстихоокеанского партнерства (ТТП) путем вовлечения в него Британии.
Именно чтобы противостоять этим тенденциям, Москва и Пекин усиленно развивают переговорный процесс с Мун Чжэ Ином, который своей политикой под видом «заноса» американских «хвостов» в урегулировании периодически возникающих конфликтных сюжетов между Вашингтоном и Пхеньяном, по сути, и продвигает в регионе российско-китайскую повестку.
В качестве другого антикитайского плацдарма Вашингтон всё более откровенно использует Индию, пытаясь привязать ее к себе расширением военно-технического сотрудничества и провоцируя как опосредованные через Пакистан, так и прямые обострения между Дели и Пекином. Это и прошлогодний инцидент вокруг спорного плато Доклам, и попытки втянуть Индию в разборки с Пакистаном уже в Афганистане, дестабилизацию которого именно в этих целях запустил предшественник Болтона на посту президентского советника по национальной безопасности Герберт Макмастер.
И в этой связи естественным «встречным» ответом России и Китая явилось включение Индии и Пакистана в ШОС, что существенно ограничило конфликтный потенциал между ними, а также позволило расширить посреднические возможности Москвы и Пекина в противовес подрывным, дестабилизирующим усилиям внешних по отношению к региону игроков.
Суммируя наш краткий анализ, отметим и еще один важный вывод. Помнится, в свое время американское агентство Stratfor выдвинуло план «Черноморского ТВД», стараясь объединить и консолидировать антироссийскую стратегию Вашингтона включением в единый военный театр Украины и Сирии. Центром этой стратегии была избрана Турция, и замысел Пентагона и ЦРУ, чьим неформальным рупором выступает шеф Stratfor Джордж Фридман, казался беспроигрышным.
Однако именно подключение к этим раскладам Китая и в целом Восточной Азии смешало американские карты. Анкара — такой же стратегический союзник Исламабада, как и Пекин; и в этом качестве турецкая сторона является оппонентом Индии, конфликт с которой Пакистана вынуждает Турцию вмешиваться с непонятными и неоднозначными перспективами уже для своей безопасности и даже, если называть вещи своими именами, территориальной целостности. Оказавшись «между молотом и наковальней» двух ТВД, Анкара резко сдала назад, и американские планы превращения ее в центр военного театра Черноморья дали сбой.
Не исключено, что именно это стимулировало «полет» стратегической мысли в США в направлении переноса «Варфоломеевского престола» из Фанара, где он подотчетен оказавшимся «неблагонадежными» турецким властям, в куда более лояльный и управляемый Вашингтоном Киев.
И самое последнее. Кто-нибудь из критиков российско-китайского сближения отдает себе отчет в том, что оно не просто диктуется жизнью и интересами обеих наших держав, не просто становится фактором продвижения влияния Москвы и Пекина в Большой Евразии, но и служит инструментом предотвращения и торможения всё более и более явственного сползания нашего континента к большой войне?
Не говоря уж о том, что будет происходить в случае, если такую войну всё-таки развяжут…