Что ждёт Россию в Приднестровье? 1

Региональные события, прежде всего фактически стартовавшие избирательные кампании в Молдавии и на Украине, отодвинули на второй план развитие ситуации в Приднестровье и вокруг него. Это в целом объяснимо: электоральный цикл в Приднестровской Молдавской Республике (ПМР) завершен, глобальных прорывов в урегулировании пока не ожидается, в России пока идет переформатирование механизма работы на региональном направлении, связанное с переходом на другую работу экс-зампреда правительства России, выполнявшего функции специального представителя президента России по Приднестровью и сопредседателя российско-молдавской межправительственной комиссии по торгово-экономическому сотрудничеству Д. Рогозина. В июле с.г. функции специального представителя президента РФ по развитию торгово-экономических отношений с Республикой Молдова президентским указом были возложены на другого вице-премьера — Д. Козака, с именем которого на берегах Днестра связывают подготовленный им проект Меморандума 2003 г., предполагавший урегулирование молдавско-приднестровского конфликта на федеративной основе.

В то же время и в Приднестровье, и вокруг него ситуация развивается, причем достаточно активно. Начнем с внутриполитического контекста.

По итогам электорального цикла 2015−2016 гг. в Приднестровье убедительную победу одержали силы, связываемые местными и зарубежными экспертами с политической партией «Обновление» и крупным местным финансово-промышленным холдингом «Шериф». В приднестровском Верховном Совете «нерушимый блок» «Обновления» и беспартийных» контролирует конституционное большинство; в правительстве основные должностные лица также имеют опыт работы в структурах «Обновления» или «Шерифа».

Смена власти была в значительной степени обусловлена тем, что предыдущее руководство Приднестровья во главе с экс-президентом ПМР Е. Шевчуком, пришедшее к власти в 2011 г. на волне политического популизма и жесткого информационного давления с российской стороны на первого президента Приднестровья И. Смирнова, допустило ряд тактических и стратегических ошибок, приведших к разочарованию населения и значительному ухудшению социально-экономической ситуации в республике. Так что для победы «обновленцам» было достаточно перечислить «заслуги» Е. Шевчука и его команды, хотя в реальности всё было, конечно, гораздо сложнее.

В настоящее время ситуация в самом Приднестровье выглядит более-менее стабильной, но первое впечатление, как известно, не всегда оказывается верным. Так, устранены публичные противоречия между различными ветвями власти, республика смогла избежать масштабного внутриполитического кризиса и гражданского противостояния, к которому пытались ее подвести Е. Шевчук и его наиболее рьяные сторонники. Несмотря на девальвацию приднестровской валюты в 2017 г., правительство приняло решение о «заморозке» основных тарифов, стремясь минимизировать негативное влияние от данных решений на население. В республике запущена и успешно реализуется программа капитальных вложений, которая уже позволила приступить к масштабному ремонту объектов социальной инфраструктуры, прежде всего в сфере здравоохранения и образования (запуск такой программы и ход ее реализации представляет контраст с действиями АНО «Евразийская интеграция», которая была учреждена депутатом Госдумы России А. Журавлевым и которая оставила после себя, помимо построенных объектов, несколько долгостроев и большие долги перед подрядчиками). Приднестровское руководство говорит о переходе к практической реализации программы «Доступное жилье», которая имеет большое социальное значение, в особенности в контексте сохранения населения в Приднестровье.

Перечень достижений новой власти можно продолжать и далее, но приднестровские чиновники, как и любые иные, справляются с рассказом о своих достижениях гораздо лучше, чем кто-либо иной.

Поэтому представляется целесообразным обратить внимание на те вызовы и риски, с которыми сегодня сталкивается Приднестровье во внутренней политике.

Начнем с того, что отсутствие публичных проявлений разногласий между ветвями власти вовсе не означает их реального отсутствия. Напротив, в текущем году противоречия между парламентом и правительством Приднестровья стали усиливаться, в основном — по финансово-бюджетной проблематике. Достаточно острая критика правительственного курса на заседаниях парламента со стороны многих депутатов стала уже привычной практикой, но, как отмечено выше, эта ситуация не выносится на всеобщее обозрение.

Одним из «пиковых» моментов стало рассмотрение Верховным Советом проекта Концепции бюджетной и налоговой политики, представленного правительством Приднестровья. Первоначальный правительственный проект носил преимущественно историко-описательный характер, пояснявший примерно то, как всё раньше было плохо и как всё должно быть хорошо в будущем. Парламентарии в своих правках попытались сократить текст документа, но при этом внесли свою инициативу буквально накануне пленарного заседания, в ходе которого должен был рассматриваться правительственный проект. Верховный Совет поддержал депутатские поправки, но не стал принимать проект Концепции в окончательной редакции. И таких примеров достаточно много.

Ключевым механизмом купирования публичных противоречий являются консультации с участием Президента ПМР В. Красносельского, где принимаются окончательные решения, а сам президент выполняет функции арбитра. Впрочем, было бы неверным, по-видимому, исключать возможность проведения не менее значимых консультаций в других форматах, в особенности если споры ведутся вокруг чувствительных вопросов, затрагивающих интересы крупного бизнеса.

Скрыть существование таких противоречий достаточно сложно, в первую очередь если речь идет о резонансных проблемах, имеющих большое социально-экономическое значение. В этом плане информационную политику приднестровских властей можно назвать последовательной. В частности, с недавнего времени прекращена прямая он-лайн трансляция пленарных заседаний Верховного Совета, особенно если в ходе заседаний ожидаются споры между ветвями власти, критика со стороны депутатов в адрес правительства, защита правительственными представителями непопулярных законодательных инициатив и т.д. Иногда, впрочем, дискуссия становится достоянием общественности, но и тогда ее подача в СМИ вызывает вопросы. К примеру, в ходе обсуждения наиболее актуальной сейчас реформы сегмента индивидуального предпринимательства властные структуры предпочли дискуссию в СМИ с теми представителями малого и среднего бизнеса, которые занимали лояльные позиции к нынешней власти и активно участвовали на ее стороне во время прошедшего избирательного цикла. В итоге обсуждение проблемы больше походило на реализацию известного принципа «бить своих» для известных целей.

Внимание на экономическую проблематику было обращено не случайно. Именно в этой сфере сейчас принимаются весьма неоднозначные решения, вызывающие острую критику. Так, приняты поправки к законодательству, которые изменяют порядок осуществления индивидуальной предпринимательской деятельности и ограничивают по некоторым направлениям возможности, к примеру, для льготного налогообложения или осуществления индивидуальными предпринимателями внешнеэкономической деятельности. В частности, для внешнеэкономической деятельности установлен порог в 50 тыс. долл. США в год; если индивидуальный предприниматель превышает в рамках своих сделок данный лимит, то ему необходимо будет или осуществлять свою деятельность в режиме ООО, или переходить на иную систему налогообложения.

Правительство мотивировало свои инициативы тем, что индивидуальное предпринимательство стало способом уклонения от уплаты налогов, с чем трудно не согласиться. Действительно, «упрощенка» и статус ИП в Приднестровье (как и в России) становятся способом обходить налоговое законодательство, скрывать прибыль, пользуясь льготным режимом. В то же время таких «обогащающихся» — десятки, в то время как ИП-шников, которые могут быть затронуты новшествами, — тысячи. Стоит и учитывать местную специфику, зависимость Приднестровья от внешних рынков и общую социально-экономическую ситуацию, когда такая индивидуальная деятельность — прежде всего возможность жить и работать в Приднестровье, не пополняя ряды трудовых мигрантов.

Следует отметить, что снижению уровня общественного и экспертного недовольства способствовало то, что в качестве альтернативному правительственному закону, содержавшему жесткие нормы, был внесен парламентский проект, позволивший уточнить и смягчить ряд положений. Похоже, именно внесение депутатами Верховного Совета альтернативных законопроектов по наиболее чувствительным вопросам становится одной из основных форм проявления противоречий между ветвями власти.

При этом отсутствие полноценной общественной дискуссии по наиболее значимым проблемам, нарастающая закрытость органов власти в значительной степени соприкасаются с вопросом о существовании в Приднестровье оппозиции. ИА REGNUM ранее отмечало попытки институционализации местных оппозиционных сил, которые могли бы опереться на организационные ресурсы местных коммунистов (ранее поддерживавших Е. Шевчука и выступавших его основными политическими союзниками), информационные и финансовые ресурсы самого экс-президента, который, судя по его комментариям в соцсетях, не оставляет замыслов вернуться в местную политику и поквитаться со своими обидчиками, и др. Человеческий потенциал оппозиции составляют симпатизанты экс-президента, в том числе сохранившие должности в центральных и местных органах власти (что позволяет им «сливать» информацию прежнему руководству и заниматься саботажем принимаемых решений), а также большое количество людей, успевших за последнее время разочароваться в новом руководстве.

Потенциальная оппозиция несколько раз пробовала свои силы в организации публичных выступлений. То Е. Шевчук в ноябре прошлого года призывал приднестровцев выходить на несанкционированные митинги протеста, записывая обращения на фоне крейсера «Аврора» и отчетливо понимая, что ему как раз ничего не грозит, а пострадают те, кто откликнется на его призыв. То летом этого года лидер местных коммунистов О. Хоржан организовал массовое мероприятие с участием преимущественно пожилых людей в центре Тирасполя, не получив разрешения городских властей, а затем, пользуясь депутатским мандатом, попытался «навести порядок» в УВД г. Тирасполя и посреди ночи выражал свою политическую позицию через мегафон в непосредственной близости от жилых домов.

Очевидно, что печальной памяти киевский «майдан» не дает покоя экс-президенту и его сторонникам, оставшимся в Приднестровье. В Тирасполе еще не забыли, как после парламентских выборов 2015 года вчистую проигравшие сторонники Шевчука устраивали провокации на крыльце и в непосредственной близости от Центральной избирательной комиссии. Теперь О. Хоржан пытался дезорганизовать работу УВД, под прикрытием депутатской «корочки» упорно продвигаясь в сторону оружейной комнаты. Такой вот, с поправкой на масштаб, «майданный» сценарий. Еще и в сочетании с технологиями А. Навального, который тоже нередко призывает к участию в несанкционированных мероприятиях, заведомо подставляя своих сторонников (как правило, из уязвимых социальных групп, в случае с Приднестровьем — пожилых людей) под не всегда адекватную реакцию правоохранителей. Печально, что именно такие технологии и сценарии поддержали руководители КПРФ, которые не единожды успели отметиться с обращениями в защиту приднестровских провокаторов и которые резко критикуют авторов подобных акций в России и на Украине.

В то же время нельзя не учитывать известную степень вины обоих субъектов — и провокатора, и провоцируемого — в том, что провокация оказывается успешной. Приднестровские власти, по-видимому, решили «давить в зародыше» разного рода «технологии», вместо того, чтобы действовать хирургическими методами. Власть не пошла по пути игнорирования Хоржана, не стала вдаваться в дискуссию с ним, хотя аргументов, разъясняющих неадекватность и незаконность его действий — хоть отбавляй. Но иные аспекты, включая личностные, обусловили выбор именно такого сценария реагирования, и пока не видно перспектив выхода Хоржана на свободу — по крайней мере, до оглашения приговора. В итоге Хоржан вместо банального хулигана с «майданными» наклонностями превращается в некоего «узника совести», а аналогичные хулиганские проявления его сторонников и обоснованные приговоры за это превращаются в «политический протест» и «преследования по политическим мотивам».

В Приднестровье по-прежнему существует запрос на появление «третьей силы», и определенные попытки в этом направлении предпринимаются. Впрочем, такие усилия пока не встречают чрезмерно оптимистичной встречной реакции населения, поскольку связаны преимущественно с теми лицами, которые покинули «команду Шевчука», затем участвовали в кампании В. Красносельского, однако в дальнейшем не получили ожидаемых бонусов, и теперь критикуют и тех, и других. Население по-прежнему непублично проявляет недовольство, предпочитая делиться своим мнением «на кухне», гораздо реже — в соцсетях или же становясь на путь трудовой миграции.

Складывается впечатление, что приднестровская власть, достигнув определенного уровня консолидации и установив контроль практически над всеми местными СМИ, сделала вывод о снижении актуальности постоянной коммуникации с населением, в особенности с той его частью, которая могла бы и критиковать некоторые решения, и вносить новые предложения. Формируется тенденция, в рамках которой исполнительная власть предпочитает диалог с лояльными экспертными структурами, а разного рода консультативные советы при ведомствах также становятся механизмом одобрения управленческих решений.

Аналогичным образом власть реагирует на Совещательное собрание первых приднестровских депутатов во главе с первым президентом ПМР И. Смирновым: прямые он-лайн трансляции долгое время также отсутствовали, председатель правительства избегает участия в его заседаниях, а после возобновления трансляций члены Совещательного собрания предпочли адресовать вопросы и критические замечания представителям правительства в письменной форме, чтобы, видимо, не нарушать сложившийся тренд «публичного спокойствия».

В известной мере периодическое внесение парламентариями альтернативных решений становится результатом того, что депутаты, по крайней мере, поддерживают более регулярный контакт с избирателями и становятся ретранслятором общественного мнения, с которым приходится считаться. Не следует сбрасывать со счетов и то обстоятельство, что нынешний состав парламентариев уже прошел «экватор» своего созыва, что также сказывается на большей восприимчивости депутатов к нуждам и чаяниям населения.

Безусловно, нынешней приднестровской власти пришлось начинать действовать в крайне трудных условиях. Отрицательный баланс в приднестровском центробанке, валютный кризис, наличие масштабных «серых схем» по выводу из Приднестровья валюты, дезорганизация системы госуправления, необходимость принятия непопулярных решений для преодоления кризисных явлений и многое другое создавало неблагоприятные стартовые позиции.

Однако это не снимает с действующей власти ответственности за принимаемые меры, включая разъяснение населению их смысла, целесообразности и прогнозируемого эффекта. Очень важно, чтобы приднестровская власть видела четкие различия между управлением бизнес-корпорацией и государством, а также понимала приемлемость тех или иных принципов в управленческой деятельности.

В этом плане публичные дискуссии с участием представителей власти по тем или иным вопросам — не самый плохой способ реагирования на различные вызовы, не говоря уже о том, что из новых идей можно извлекать практическую пользу. Для Приднестровья это представляет особую актуальность, поскольку хотя бы даже дозированная открытая информация о разногласиях между ветвями власти могла бы способствовать преодолению одного из наиболее распространенных в Приднестровье стереотипов о «всевластии «Шерифа». Другое дело, что в Приднестровье культура открытой политической дискуссии, тем более взвешенной и конструктивной, не так развита, как хотелось бы: у местных политических и общественных деятелей, экспертов гораздо больше опыта в критических оценках оппонентов (особенно в предвыборный период), нежели в пусть и критичном, но конструктивном, заинтересованном обсуждении проблем.