Мюнхенский раздел Чехословакии в 1938 году: предательство союзников

Лето 1938 года командование вермахта провело в активной подготовке к действиям. Был ясно, что армия к войне еще не готова. Гитлеру пришлось вновь сбавить обороты. Противостояние вновь перешло от действий к пропаганде. После провала выступлений в Судетах Германии начали писать о репрессиях против немцев и о тысячах беженцев, спасающихся от чехословацкого террора. Активизировалась подготовка «Судетского корпуса». Со стороны вермахта по приказу Гитлера её возглавил подполковник Фридрих Кёхлинг. Для того, чтобы снять возможные подозрения об участии Германии в формировании этих отрядов поначалу им передавалось исключительно австрийское оружие. Париж продолжал смотреть в сторону Лондона, а там надеялись на диалог с Берлином.

15 сентября Чемберлен отправился на встречу с Гитлером в его летнюю резиденцию в Берхтесгадене в Баварии. Известие о том, что его самолет приземлился в Мюнхене, вызвало в Праге шок. Лондон шел на переговоры именно в тот момент, когда ЧСР впервые за время кризиса контролировала положение в Судетах. Встреча премьер-министра Великобритании и рейхсканцлера была короткой, но очень насыщенной. Чемберлен заявил, что отдает должное «замечательным успехам в деле возрождения германской нации». Гитлер не дал удовлетворить себя комплиментами и потребовал решительного решения вопроса Судет путем воссоединения с рейхом, в противном случае он грозил денонсацией морского договора 1935 года. Премьер заверил канцлера, что Англия не имеет интересов в Чехословакии, но хочет, чтобы все было решено мирным путем.

15 сентября Генлейн, бежавщий в Германию, заявил о том, что Судеты должны соединиться с немецким Отечеством. Признаки надвигающейся катастрофы стали становиться все реальнее. 15 сентября Астахов докладывал из Берлина о встрече с временным поверенным в делах ЧСР в Германии М. Шубертом. Тот провидчески заметил: «Мир будет сохранён, но Чехословакия будет продана». 15 сентября «Ангрифф» опубликовал открытое письмо Муссолини к эмиссару Британии в ЧСР под заголовком на первой странице: «Лорд Ренсимен, предложите Бенешу плебисцит». Лорд покинул Прагу 16 сентября, после 1,5 месяца пребывания в Чехословакии. Его вызывал Чемберлен для консультаций после своей встречи с Гитлером. Представитель Британии по-прежнему считал необходимым передать Судетенланд Германии.

17 сентября Генлейн обратился к своим сторонникам с призывом к новому мятежу — он призывал судетяков вступать в Добровольческий корпус «для освобождения Отечества от чешского ига». К этому времени в Германии было арестовано около 150 граждан ЧСР. Фактически это были заложники, судьба которых никого не интересовала. 18−19 сентября по приглашению Чемберлена в Лондоне на совещании с британскими коллегами находились Даладье и Боннэ. Британцы предложили уступки в судетском вопросе, аннулирование пактов Франции с СССР и ЧСР, а взамен дать новым границам Чехословакии международные гарантии. Даладье был в своем обычном образе. Он поначалу выступил против передачи Судет Германии, а в итоге согласился с ними при условии того, новые границы получат англо-французские гарантии. В противном случае, объяснял он партнерам, его не поддержат коллеги по кабинету.

19 сентября англо-французский план был направлен Бенешу. Совместное коммюнике правительств, опубликованное в этот день, довольно точно излагало принятое решение. Не был забыт и Ренсимен. Его указали как автора плана, послужившего основой англо-французского соглашения. «Представители обеих сторон убеждены, — гласил документ, — что в результате недавних событий создалось такое положение, когда дальнейшее сохранение в границах Чехословацкого государства районов, населенных главным образом немцами, фактически не может продолжаться без того, чтобы не поставить под угрозу интересы самой Чехословакии и интересы всего мира». Программа, которая, по мнению Чемберлена и Ренсимена, должна была вывести из-под угрозы мир во имя интересов Чехословакии, состояла из 8 пунктов. Пункт 3 предполагал передачу Германии всех районов, с немецким населением свыше 50%, пункт 6 — гарантии новых границ ЧСР. Пункт 8 превращал англо-французскую программу в жесткое требование: «Премьер-министр (Великобритании — А.О.) должен возобновить переговоры с г-ном Гитлером не позднее среды (т. е. 21 сентября — А.О.), а если представится возможным, даже раньше. Поэтому мы полагаем, что нам надлежит просить вас дать ответ как можно раньше».

Личный секретарь министра иностранных дел Великобритании О. Харви подвел итоги совещания 19 сентября 1938 г. в своем дневнике: «За Германию предъявили ей ультиматум мы». Черчилль отметил: «Английский и французский кабинеты были в то время похожи на две стиснутые перезрелые дыни, в то время как больше всего был нужен блеск стали. В одном они были все согласны — с чехами не нужно консультироваться». Боннэ, вернувшись из Лондона, поделился своими взглядами с германским послом: «Любое соглашение лучше, чем мировая война, в случае которой погибнет вся Европа и как победитель, так и побежденный станут жертвами коммунизма». Опубликованное коммюнике по результатам совещания правительств было выдержано в тех же тонах. 20 сентября «Правда» заявила — подготовлен план расчленения Чехословакии.

В Германии немедленно усилилась античешская пропаганда, у границ вновь стали концентрироваться войска. 19 сентября советский полпред в ЧСР С.С. Александровский передал в Москву информацию чехословацкого Генштаба. По их оценкам, у границ концентрировалось 17 первоочередных, 3 резервных и не менее 6 второразрядных немецких дивизий и не менее 20 эскадрилий. Возможной датой атаки считалось 23 сентября. 17 сентября Бенеш вызвал к себе лидера коммунистов Клемента Готвальда и заявил ему, что правительство в любом случае, даже без поддержки Англии и Франции, будет защищать страну. 19 сентября Варшава известила Париж и Лондон о претензиях на Тешинскую Силезию. В этот же день Бенеш вновь вызвал советского представителя и заявил ему, что получил от совместное англо-французское предложение относительно решения судетонемецкого вопроса на основе коммюнике этих правительств. Посланник продолжал: «Предложение сопровождалось подчеркиванием, что уже простая задержка чехословацкого правительства с ответом может привести к роковым последствиям. Бенеш отмечает, что при этом не было сказано прямо, что в случае отказа Чехословакии принять такое решение Франция и Англия отказались бы помогать Чехословакии, однако Бенеш допускает и такую возможность». В связи с этим президент обратился за помощью в Лигу Наций и обратился к Москве с вопросом, поможет ли она Праге, если Франция останется верной и тоже окажет помощь».

20 сентября чехословацкий посланник в Москве Зденек Фирлингер известил Прагу, что советское правительство дало ответ на возможность оказания помощи — она будет оказана и в случае выступления Франции и без него, в качестве члена Лиги Наций. Париж был поставлен в известие об этом решении советской стороной. Союзники с другой стороны также не теряли времени.20 сентября 1938 были проведены германо-венгерско-польские переговоры на высшем уровне (Польшу представлял посол в Германии Ю. Липский), в ходе которых стороны договорились координировать свои действия в Чехословакии. Польша и Венгрия приступили к сбору войск на своих чехословацких границах.

21 сентября 1938 года на Площади героев в Будапеште был собран огромный митинг — толпа требовала защиты венгров в Чехословакии. Одновременно митинги прошли по всей Венгрии. 21 сентября преемник Пилсудского маршал Эдуард Рыдз-Смиглы отдал приказ о формировании отдельной оперативной группы «Силезия». К 1 октября 1938 года она насчитывала 28 236 рядовых, 6208 младших командиров, 1522 офицера и имела в распоряжении 112 танков, 707 грузовых автомобилей, 8731 лошадь, 176 радиостанций, 459 мотоциклов. Польша не ограничивалась имитацией угрозы. С сентября 1938 года костяк «Тешинского легиона» был подготовлен. Он составил около 120 чел., которые начали проникать на чехословацкую территорию и организовывать там склады с оружием и боеприпасами. По планам Варшавы, все должно было начаться с организованных взрывов на железных дорогах, нападениях на административные здания и казармы, что вызвало бы репрессии и волнения, вслед за чем в Тешинскую Силезию должны были бы вторгнуться с двух сторон две польские пехотные дивизии — 21-я и 29-я и 10-я кавалерийская бригада, поддержанные территориальными частями.

Попытки Праги застраховаться хотя бы с одной стороны не имели успеха. 8 сентября Бухарест официально опроверг слухи о заключении советско румынского соглашения о пропуске РККА и транзите советских военных грузов через территорию Румынии. Попытки Франции сдвинуть румын с места были почти безрезультативными. Гора французских усилий родила мышку. 11 сентября Литвинов встретился в Женеве с Бонне. Их беседа по Чехословакии выявила абсолютную неизменность французской политики. Но министр все же сообщил наркому приятную новость. Литвинов сообщал в Москву: «Коснувшись Румынии, он сказал, что Комнен [1] недавно говорил также французскому посланнику, что Румыния не может пропускать Красную Армию, но что если советские самолеты будут летать высоко над Румынией, то их видно не будет. Румыния в этом вопросе связана только пожеланиями Польши».

Югославия и Румыния снова заявили о том, что их союзные обязательства распространяются исключительно на изолированное выступление Венгрии. Уже 21 сентября польские претензии на Тешин были встречены в Бухаресте и Белграде с пониманием, граничившим с одобрением. Что касается Польши, что румынское правительство ясно дало знать, что союз с Варшавой для него более важен, чем обязательства по Малой Антанте по отношению к Чехословакии. 23 сентября румынский посланник в Риме А. Замфиреску донес это мнение до министра иностранных дел Италии графа Галеаццо Чиано. По городам Чехословакии прокатилась волна патриотических демонстраций. 20 сентября в 19:30 Прага дала ответ на ультиматум 19 сентября. Чехословацкое правительство благодарило за внимание к своим проблемам, но при этом отмечало, что предложения его союзников, принятые без «выяснения мнения представителей Чехословакии», направлены против нее. Будучи принятыми, они подорвут экономику, транспорт, страны, резко ухудшат её стратегическое положение и сделают подчинение её Германии вопросом времени. Для таких прогнозов были все основания. Англо-французские предложения предполагали потерю почти всего бурого угля ЧСР (до 16 млн тонн в 1936 году), который активно использовался на чехословацких железных дорогах, 5 из 6 железнодорожных линий, остававшихся у чехов, проходили бы через территории, которые планировалось передать Германии (и Польше).

Чехословакия просила пересмотреть решение Лондона и Парижа и передать спорный вопрос на арбитражное разбирательство. Нота правительства содержала ссылки на верность Праги взятым на себя обязательствам и заверениями в искренней любви и преданности. «Отношения Чехословакии к Франции всегда покоились на уважении и преданнейшей дружбе и союзе, которые никогда ни одно чехословацкое правительство и ни один чехословак не нарушат. Она жила и живет верой в великий французский народ, правительство которого так часто давало ей заверения в прочности своей дружбы. С Великобританией её связывают чувства преданности, традиционной дружбы и уважения, из которых Чехословакия всегда будет исходить в своем сотрудничестве между обеими странами, а также в общих усилиях, направленных к сохранению мира, каким бы ни было положение в Европе». Нота завершалась патетичной, но верной оценкой ситуацией: «В этот решительный момент речь идет не только о судьбе Чехословакии, но также и о судьбе других стран и особенно Франции».

Трогательная любовь к союзникам не помогла. Английский и французский посланники были раздражены. Британец даже предупредил, что в случае отказа его правительство перестанет интересоваться судьбой Чехословакии. В том же духе был составлен последовавший уже 21 сентября ответ Лондона: «По мнению правительства Его Величества, ответ чехословацкого правительства никак не соответствует тому критическому положению, которое стремились предотвратить англо-французские предложения. Если бы этот ответ был принят, то опубликование его привело бы, по мнению правительства Его Величества, к немедленному германскому вторжению. Поэтому правительство Его Величества предлагает чехословацкому правительству взять этот ответ обратно и безотлагательно найти иное решение, исходя из реальной обстановки».

Ночью 21 дипломаты снова прибыли на встречу с Бенешем. Их визит, по часто повторяющейся легенде, поднял его с кровати. На деле все обстояло не так театрально-трагично. 20 сентября Лондон и Париж окончательно сформировали не только содержание, но и форму требований к Праге. Вечером 20 сентября правительства известили об этом своих представителей в Чехословакии. В 23.00 Бенеш был извещен о визите посланников, которые и посетили его 03:45 21 сентября. Встреча продолжалась около двух часов в присутствии министра иностранных дел. Крофта и вел протокол беседы. К этому времени Прага уже имела точное изложение позиции не только Англии, но и Франции, представленное её посланником в этой стране. Было ясно и недвусмысленно сказано, что в войну Франция не вступит, а если Прага будет настаивать на своем, Чемберлен не поедет к Гитлеру на переговоры. В таком случае Англия и Франция снимают с себя ответственность за «все, что произойдет». Бенеш назвал предложения ультиматумом, на что последовал ответ: «Нет, это только советы».

При этом английский и французский дипломаты добавили, что если чехи объединятся с русскими, то «война может принять характер крестового похода против большевиков. Тогда правительствам Англии и Франции будет очень трудно остаться в стороне». Бенеш пытался заговорить о каких-либо гарантиях, в ответ он услышал, что посланникам нечего добавить сверх изложенных требований. Тогда президент (по чехословацкой версии протокола встречи) заявил:

«Я прошу заверить ваши правительства в том, что я всегда действовал с полным сознанием ответственности и никогда не допускал даже мысли о войне. Я никогда не собирался принуждать Англию и Францию вступить в войну и поэтому хочу объяснить свою позицию, так как подобные подозрения уже высказывались. Я никогда не придерживался доктринерских взглядов во время имевших место неприятных дискуссий и переговоров. Я не слушался Советского правительства, от которого умышленно держался в стороне, не опирался на его поддержку и не считался с его пожеланиями во время своих переговоров».

Очевидно, если Франция была никудышным союзником для Чехословакии, то сама Чехословакия была весьма ненадежным союзником для желавшего защитить ее СССР.

Судьба первой ЧСР была решена, и в первую очередь её создателями. Впрочем, и они просчитались. 21 сентября Черчилль передал свое заявление прессе: «Расчленение Чехословакии под нажимом Англии и Франции равносильно полной капитуляции западных демократий перед нацистской угрозой применения силы. Такой крах не принесет мира или безопасности ни Англии, ни Франции. Наоборот, он поставил эти страны в положение, которое будет становиться все слабее и опаснее». 21−22 сентября по Чехословакии прокатилась волна патриотических демонстраций. В Праге они собради около 250 тыс. чел. Премьер-министр Милан Годжа вынужден был подать в отставку. 22 сентября Сыровы был назначен главой правительства и военным министром. Генерал имел репутацию решительного человека, которую он заслужил во время интервенции против Советской России в 1918 году. Он подтвердил ее почти сразу же. На чрезвычайном заседании правительства было сказано, что СССР поможет только в зависимости от позиции Франции или признания Германии агрессором Лигой Наций. Для этого требовалось единогласие, но Москву устроило бы даже простое большинство голосов, превышающее половину. Этот вариант, по мнению Бенеша, был маловероятен. Надежд на помощь Малой Антанты не было, а военные считали, что самостоятельно ЧСР не выстоит. Отсюда следовал вывод — необходимость уступок.

21 сентября последовала нота правительства ЧСР правительствам Англии и Франции. Прага принимала их предложения, «подчеркивая при этом принцип гарантий, сформулированный в ноте, и, принимая их, считает, что оба правительства не допустят немецкого вторжения на чехословацкую территорию…» 21 сентября в 07:00 глава правительства обратился по радио к согражданам, заявив, что республика оказалась в изоляции. «Поэтому наши друзья посоветовали нам купить свободу и мир путем жертв, поскольку они сами не могли нам помочь.» Что касается Советского Союза, то попытка возложить на него ответственность за капитуляцию была основана на искажении позиции Москвы. Этот тезис сразу же продублировал министр пропаганды Гуго Вавречка.

Против него энергично протестовали коммунисты Чехословакии, которые призывали сограждан к сопротивлению и сообщали им об истинной позиции Советского Союза. Выступления членов правительства были прокомментированы следующим образом: «Это сама подлейшая ложь, которая была выдумана в эти решающие минуты для того, чтобы вас ослабить и разложить». 21 сентября на встрече с представителями печати Крофта, комментируя заявления некоторых чешских газет о позиции СССР, заявил: «Это совершеннейшая неправда. Россия нас не покинула. Я не могу также утверждать, что Россия, возможно, выступила бы и без Лиги наций, но этого в данных обстоятельствах никто не может требовать, так это означало бы, что на нас немедленно напала бы Польша, Румыния не вмешалась бы, и Венгрия… Это было бы безумием, если бы мы это сделали, и поэтому нет никакого смысла спорить о том, выступили бы Советы или нет. Но обвинять Советы в том, что они предали нас, мы не можем».

В тот же день, 21 сентября, на заседании пленума Лиги Наций Литвинов вновь говорил о происходившем в мире, о том, что уничтожено уже два государства (Абиссиния и Австрия), что два других (Испания и Китай) уничтожаются войнами, и что настала очередь пятого (Чехословакии). «Один из старейших, культурнейших, трудолюбивейших европейских народов, — говорил наркоминдел, — обретший после многовекового угнетения свою государственную самостоятельность, не сегодня, завтра может оказаться вынужденным с оружием в руках отстаивать эту самостоятельность…» Литвинов заявил, что безнаказанность фашистских агрессоров вынуждает малые государства все более ориентироваться на агрессоров и подчеркнул, что СССР готов оказать помощь Чехословакии. Советский Союз вновь выступил с инициативой созыва международной конференции с целью выработки мер против агрессии. Но это уже не имело значение. Решение о капитуляции было принято и оглашено Прагой. На Париж и Лондон позиция СССР никоим образом не повлияла. Между тем, противостояние, в случае, если бы намерения Франции и Англии были бы серьезными, вовсе не давало решающего превосходства.

22 сентября Чемберлен вновь отправился на встречу с Гитлером в Годесберге. Программа Берлина резко ужесточилась. Она была предельно проста — немедленная передача Судет Германии. Переговоры были сложными, но в конечном итоге премьер-министр согласился с предложениями немцев. А Литвинов еще надеялся на возможность срыва германских планов. На переговорах в Женеве он вновь подтвердил готовность СССР выполнить свои союзные обязательства. Правда, выступления чехословацких политиков и действия их союзников явно не могли настроить на позитив. Поэтому, 23 сентября 1938 года, вновь выступая в Лиге Наций, Литвинов отметил, что принятие Прагой англо-французского ультиматума означает отказ от советского-чехословацкого союзного договора, но тем не менее, Москва готова выступить при условии, что это сделает, как раньше и настаивали сами чехи, Франция. Более того, он громогласно заявил об этом в штаб-квартире Лиги Наций. В личных беседах наркоминдел говорил проще — в случае с Чехословакией позиция Франции для Москвы не является определяющей, Польша советские войска не пропустит, но «у нас есть сведения, что Румыния пропустит, особенно, если Лига Наций даже не единогласно, как требуется по уставу, а крупным большинством признает Чехословакию жертвой агрессии… Самое важное, как поведут себя чехи… Если они будут драться, мы поможем вооруженной рукой».

В случае с Польшей было все ясно. 11 августа 1938 года Варшава официально известила Москву, что не допустит прохода советских войск через свою территорию. На восточных границах Польши начались военные учения. Одновременно с концентрацией войск Варшава приступила к эвакуации гражданского населения из приграничной полосы. Схожей с Варшавой позиции придерживалась и Румыния — формально союзник Чехословакии по Малой Антанте. На запрос со стороны союзника Бухарест предпочел ответить уклончиво. Еще 11 сентября 1938 г. Боннэ провел в Женеве беседу с польским посланником: «…если Польше не хочет ничем помогать Чехословакии, то пусть она не мешает хоть Румынии, посол дать понять, что Польша на это не пойдет и что Румыния без нее не может принимать никакого решения». Следует отметить, что состояние советско-румынских отношений также не очень настраивало на позитив. На границе, которая тогда шла по Днестру, с начала июля по конец августа шли бесконечные инциденты — румынские патрули обстреливали советский берег, рыбаков на реке и в лимане и т.п.

В любом случае, позиция Румынии не имела такого значения, как позиция Польши. Большинство румынских железных дорог были одноколейными и ни одна из них не связывала напрямую советскую железнодорожную сеть с чехословацкой. При том, что более 80% всех перевозок в СССР приходилось на железные дороги, становилось ясно, что проход значительной группы войск в Чехословакию при таком ненадежном тыле и скверных коммуникационных линиях не может обеспечить правильного их снабжения в случае военных действий. Все могла поправить Польша, имевшая три линии двухколейных железных дорог от советской до чехословацкой границы (через Вильно, Брест и Белосток), но на них нельзя было рассчитывать.

[1] Николае Петреску-Комнен — министр иностранных дел Румынии.